Страница 18 из 88
– Отлично! Двадцать три ноль два – пусть это время останется у вас в памяти, может быть, когда-нибудь внуки спросят вас, в котором часу вы видели чудовище, выскочившее из подпространства. Во всяком случае, в час ночи полная Луна должна была уже миновать высшую точку своего видимого пути, а к двум уже заметно опуститься. Однако сейчас Луна все еще находится в зените. Таким образом, можно предположить, что она сместилась минимум на три-четыре градуса к востоку, что соответствует примерно шести или восьми собственным ее диаметрам. А это может означать только одно – гравитационное поле новой планеты ускорило движение Луны по орбите. Следовательно, пришелец отнюдь не перышко!
– О, господи! – застонал Войтович. – А какое это ускорение, если принять, что Луна – это… допустим, ракета?
– От одного километра в секунду до… – Рудольф заколебался, словно не доверяя собственным расчетам, потом решился все же. – До шести или даже более километров в секунду.
Они с Хантером посмотрели друг на друга.
– О, господи! – повторил Войтович. – Но Луна вращается по старой орбите, только немного быстрее, да?
Пока шел этот разговор, черный перешеек между Луной и планетой немного расширился.
– Пожалуй, нам уже пора в путь, – задумчиво произнес Рудольф и наклонился, чтобы поднять край кровати.
– Верно, – коротко поддержал его Хантер.
Большие ротационные насосы работали, качая воду на левый борт трансатлантического лайнера «Принц Чарльз», чтобы выровнять тяжесть пассажиров и команды, так как все толпились у иллюминаторов правого борта, и хотя рассвет уже осветил небо, они продолжали смотреть на Странника и Луну, повисших над Атлантикой. Подсветка густой земной атмосферы привела к тому, что фиолетовый цвет покраснел, а золотой – стал оранжевым. Цветные световые полосы, пересекающие спокойные воды Атлантического океана, были необычайно красочны.
Инженер-радиотехник доложил капитану «Принца Чарльза» о странных и постоянно усиливающихся радиопомехах.
Несмотря на сломанный левый элерон и несколько дыр, выбитых или выжженных в крыльях раскаленными докрасна осколками пемзы, дону Гильермо Уолкеру удалось приземлиться на южном берегу озера Никарагуа, у самого устья реки Сан-Хуан. Повезло мне, думал он, что та большая глыба не попала прямо в фюзеляж!
Почти в восьмидесяти километрах к северо-востоку от Уолкера к вулкану на Ометепе присоединился вулкан на склоне соседней вершины Мадера, и они вместе начали выбрасывать вверх огненные столбы дыма и лавы, похожие друг на друга, словно близнецы. Хотя дон Гильермо и перестал уже на что-то рассчитывать в эту сошедшую с ума ночь, не далее, чем в полутора километрах от себя он увидел два мигающих красных огонька, которые, как обещали братья Арайза, должны были указать ему путь к лодке. Каррамба! Больше никогда в жизни он не будет подозревать ни одного брата-латиноамериканца в легкомыслии или коварстве!
Отражение Странника в черном озере задрожало и двинулось на него. Дон Гильермо увидел приближающиеся волны, грозные массы воды, похожие на широкие ступени. Он едва успел направить на них свой самолет. Старый гидроплан, разбрызгивая воду, с трудом преодолел первую волну. Пожалуй, в самом деле, где-то произошло землетрясение или упала изрядная лавина!
11
– Я не знаю, как долго еще идти до Пляжных Ворот, и предлагаю немного отдохнуть, – с трудом произнес Профессор.
Он осторожно опустил свой край кровати на песок, что заставило остальных мужчин сделать тоже самое, и присел. Руку он положил на колено, опустил голову на грудь и широко открытым ртом ловил воздух.
– Ваша развратная жизнь дает себя знать, – с легкой насмешкой в голосе заметил Хантер, а потом обратился к Марго: – Лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
– Я могу нести, – охотно предложил свою помощь молодой парень с худощавым лицом, который приехал на симпозиум из Оксфорда вместе с Войтовичем.
– Лучше мы все немного отдохнем, Гарри, – сказал Войтович и тут же повернулся к Хантеру: – По-моему, Луна снова замедлила ход и движется с прежней скорости.
Все, кроме Ванды, посмотрели на западную часть неба. Даже Профессор, продолжая сопеть, поднял голову. Не было ни малейшего сомнения в том, что черный перешеек между Странником и Луной больше не расширялся.
– Мне кажется, что Луна уменьшается, – заявила Анна.
– Мне тоже, – поддержал ее Коротышка.
Он присел, обнял Рагнарока и начал успокаивающе гладить его по загривку, одновременно поглядывая в небо.
– Я знаю, что это звучит совершенно неправдоподобно, – добавил он, – но у меня такое впечатление, что Луна становится овальной, сплюснутой сверху и снизу и выпуклой по бокам. Может быть, у меня просто устали глаза, но я могу поклясться, что она принимает форму яйца, вытягивается в сторону новой планеты.
– Да, да! – закричала Анна. – И еще, глядите… такая тоненькая черточка бежит вертикально через весь диск!
– Черточка? – переспросил Коротышка.
– Да, как будто трещина, – объяснила девочка.
«Треснувшее Яйцо и Вылупляющийся Ужас», думал Дылда. «Все идет, как я предсказал. Змея Испана оплодотворяет, а Белая Дева готова разродиться».
– Я должен признать, что не вижу никакой черточки, – удивился Коротышка.
– Нужно хорошо присмотреться, – пояснила Анна.
– Я верю ей на слово, – вмешался Войтович. – У детей прекрасное зрение.
– Если там есть трещина, которую видно даже отсюда, то она должна тянуться на многие километры, – оживился Профессор.
– Мне кажется, – медленно и с напряжением произнес Хантер, словно ему было трудно говорить, – что Луна переходит на орбиту вокруг новой планеты… и при этом входит в предел Роша. Рудольф, правда, что в пределе Роша твердое тело может повести себя подобно жидкому и разрушиться?
– Этого не знает никто, – пожал плечами Профессор.
– Скоро узнаем, – заявил Бородач.
– И еще узнаем, что чувствуют муравьи, когда кто-то начинает ворошить муравейник, – добавила Рама Джоан.
– Неужели Луна… должна рассыпаться? – ужаснулся Войтович.
Марго схватила Пола за руку.
– Пол! – крикнула она. – Боже мой, Пол, я совершенно забыла о Доне!
Когда Странник впервые показался на небе, он находился в сорока тысячах километрах от Луны, то есть в девять раз ближе к ней, чем она к Земле. Поэтому его воздействие на Луну – деформации и приливы – было в тысячу раз сильнее, нежели воздействие Земли. Нелишне напомнить, что воздействие одного тела на другое обратно пропорционально расстоянию между ними, возведенному в третью степень. Если бы оно было обратно пропорционально расстоянию, возведенному во вторую степень, то тогда масса Солнца вызывала бы на Земле значительно более мощные приливы, чем Луна, хотя нынешние лунные приливы примерно в два раза сильнее, чем солнечные.
Когда Луна, которую теперь отделяло от Странника четыре тысячи километров, вышла на орбиту вокруг него, она оказалась в сто раз ближе к новой планете, чем к Земле. Поэтому, влияние гравитационного поля Странника на Луну, – как на ее кору, так и на ядро, – было в миллион раз сильнее земного.
В тот момент, когда на экране «Бабы Яги» появилась Земля, Дон Мерриам, наконец-то, пришел в себя. Свежий кислород из резервуаров освежил его, и он проснулся бодрым и полным сил. Он оттолкнулся от пола, перевернулся в воздухе, и приземлившись в кресле пилота, пристегнулся ремнями.
Картинка на экране изменилась, и в поле зрения возникла Луна, выраставшая буквально на глазах. Среди блестящих, недавно образовавшихся скал, внезапно показалась вертикальная расщелина, настоящая пропасть, кажущаяся бездонной, еще через мгновение в черной бездне мелькнула узкая фиолетовая полоска с желтыми пятнами по краям. Затем под ним промелькнула другая пропасть со сверкающими стенами и корабль потянуло к центру Луны.