Грядет пора развлечений

Комната была меблирована дорогими современными пневматическими подножками и лежанками. На столе я заметил несколько книг, и та, которую поднял, оказалась типичным криминалом о двух женщинах-убийцах, пытающихся уничтожить друг друга.

Телевизор был включен, на экране одетая в зеленое девушка в маске плаксиво пела о любви. В правой руке она что-то держала - я не разобрал, что именно. Заметив, что телевизор снабжен осязателем, которых в Англии еще не было, я с интересом сунул руку в отверстие возле экрана. Вопреки ожиданиям все было не так, словно я сунул руку в пульсирующую резиновую перчатку, а скорее так, как если бы девушка с экрана действительно держала меня за руку.

За моей спиной открылась дверь, и я поспешно вырвал руку из осязателя; можно было подумать, что меня поймали на подглядывании в замочную скважину.

Девушка стояла в дверях спальни и, казалось, дрожала. На ней была серая шуба с белыми пятнами и серая бархатная вечерняя маска с серыми кружевами вокруг глаз и губ. Ногти ее покрывал серебряный лак. Мне даже в голову не приходило, что мы куда-то пойдем.

- Нужно было сказать вам, - тихо произнесла она. Взгляд ее из-под маски нервно бегал от книг к телевизору или устремлялся в темные углы комнаты. - Но здесь говорить нельзя.

- Есть одно место рядом с консульством... с сомнением сказал я.

- Я знаю, где мы можем быть вместе и поговорить, - быстро сказала она. - Если вы не имеете ничего против.

Когда мы вошли в лифт, я заметил:

- К сожалению, я отпустил такси.

Оказалось, однако, что машина еще на месте по причинам, известным только водителю. Выскочив, он, улыбаясь, открыл перед нами переднюю дверь. Я сказал, что мы предпочитаем сидеть сзади, и он неохотно открыл заднюю дверь, захлопнул ее за нами и сам уселся впереди.

Моя спутница наклонилась вперед.

- Рай, - сказала она. Водитель включил двигатель и телевизор.

- Почему вы хотели знать, британец ли я? - спросил я, чтобы начать разговор.

Она отодвинулась от меня, прижав маску к стеклу.

- Посмотри на Луну, - сказала она быстро.

- Ну скажи, почему? - настаивал я, понимая, что раздражен и не она тому причиной.

- Она медленно движется вверх по пурпурному небу.

- А как тебя зовут?

- Из-за этого пурпура она кажется еще более желтой.

И тут я вдруг понял причину своем раздражения. Это был квадрат мерцающего света возле водителя.

Я ничего не имею против обычной борьбы, хотя смотреть ее мне скучно, но совершенно не выношу схваток женщин с мужчинами. То, что силы в основном "равны" - мужчины слабые и с короткими руками, а женщины в масках молодые и ловкие, - делало для меня эти схватки еще более отвратительными.

- Пожалуйста, выключите экран, - попросил я.

Водитель не оглядываясь покачал головой.

- И говорить не о чем, дорогуша, - сказал он. - Эту девушку готовили для схватки с Малым Зирком добрых несколько недель.

Я с яростью вытянул руку вперед, но девушка удержала меня.

- Пожалуйста, - испуганно прошептала она, качая головой.

Разочарованный, я вновь опустился на сиденье. Теперь девушка сидела ближе, но молчала. Несколько минут я следил за борьбой крепко сложенной девушки в маске с жилистым и тоже замаскированным противником. Его попытки атаковать напоминали движения паука-самца.

Я повернулся, глядя на свою спутницу.

- Почему эти трое хотели вас убить? - резко спросил я.

Отверстия ее маски были устремлены на экран.

- Потому что ревнуют, - прошептала она.

- А почему они ревнуют?

Она по-прежнему не смотрела на меня.

- Из-за него.

- Кого?

Молчание.

- В чем вообще дело? - спросил я.

Она все так же не смотрела в мою сторону.

- Послушай, - весело сказал я, меняя тактику. - Ты должна мне что-нибудь рассказать о себе. Я даже не знаю, как ты выглядишь. - Полушутя я поднес руку к ее шее, и тут же последовал быстрый удар. Я отдернул руку, чувствуя резкую боль: на тыльной стороне ладони виднелись четыре маленькие точки, из одной уже сочилась тонкая струйка крови. Я взглянул на ее ногти и заметил, что на них надеты остроконечные серебристые наперстки, которые я принял за лак.

- Мне очень жаль, - услышал я ее голос. - Ты меня так испугал. На мгновение мне показалось, что...

Она наконец повернулась в мою сторону, шуба ее распахнулась: под нею было вечернее платье в стиле критского Возрождения - кружева, поддерживающие груди, но не закрывающие их.

- Не злись, - сказала она, обнимая меня за шею. - Сегодня ты был великолепен.

Мягкий серый бархат ее маски касался моего лица. Сквозь кружева высунулся влажный теплый кончик языка и прильнул к моему подбородку.

- Я не злюсь, - ответил я. - Просто удивлен и хочу тебе помочь.

Такси остановилось. По обе стороны улицы виднелись черные отверстия окон с торчащими в них осколками стекла. В туманном пурпурном свете я заметил несколько оборванных фигур, движущихся к нам.

- Это движок, - пробормотал водитель. - Приехали. - Он сидел сгорбившись, неподвижно. - Плохо, что это случилось именно здесь.

- Обычно хватает пяти долларов, - прошептала моя спутница. Она с таким страхом смотрела на собирающиеся фигуры, что я поборол возмущение и сделал, как она советовала. Водитель взял банкнот без единого слова. Вновь запуская двигатель, он высунул руку в окно, и я услышал, как о мостовую звякнули несколько монет.

Моя соседка вновь прижалась ко мне, но смотрела на экран телевизора, где крепко сложенная девица как раз укладывала на лопатки конвульсивно дергающегося Малого Зирка.

- Я так боюсь, - прошептала она.

"Рай" оказался таким же разрушенным районом, но там был клуб с занавесками на окнах, в дверях которого стоял грузный швейцар, одетый в космический скафандр. Меня это слегка ошеломило, но, пожалуй, понравилось.

Мы вышли из такси в момент, когда на тротуар упала пьяная старуха, сорвав при этом маску. Какая-то шедшая перед нами пара отвернула головы от полуоткрытого лица, словно смотрели на отвратительное тело на пляже. Когда мы входили за ними в клуб, я услышал голос швейцара:

- Быстрее, бабуля; иди и закройся.

Внутри царил голубой полумрак. Девушка утверждала, что здесь мы сможем поговорить, но мне это показалось невозможным. Кроме хорового сморкания и покашливания (говорят, что половина американцев аллергики) здесь был еще ансамбль, игравший исключительно громко в новейшем стиле, согласно которому электронная компонующая машина выбирала случайные группы звуков, а музыканты добавляли к этому свои мизерные индивидуальности.