КОМАНДИРОВКА

Глава 15

На фоне всеобщей суматохи Ванька поймал себя на мысли, что ему абсолютно нечем заняться. Муфлих напротив, вроде был рад такой ситуации – он залез на заднее сидение и задремал, совершенно отстранившись от внешнего мира. Ваня какое-то время ходил хвостом за Шреком, пока тот не отослал его к своему «Хамви». Перед построением в походную колону у Шрека оказалось дел невпроворот. Точнее не дел, а слов – тот бегал от машине к машине, что-то спрашивал, что-то приказывал, о чем-то инструктировал, чему-то поучал. Сидеть рядом с храпящим Муфлихом быстро наскучило, да и логика подсказывала, что насидеться они еще успеют вдоволь. Ваня решил последние минуты побыть на ногах – просто постоять снаружи, облокотившись на капот. Рядом стояла какая-то военная машина с открытым верхом. На этой машине был установлен спутниковый приемник со смешной антенной, некий хлипкий гибрид обычной тарелки, веера и паутины, а рядом с ней небольшой автоматической гранатомет МК-19, напоминающий смешную пушку с большим кейсом гранат сбоку. У этой штуковины сидел молодой высокий солдат и что-то там пытался поддеть отверткой. Отвертка сорвалась и глубоко царапнула солдата по пальцам. Солдат неожиданно изрек:

– Тьфу, бля!

Звукосочетание для англо-сакса весьма не характерное, зато очень уж родное для Ивана. Он внимательно посмотрел на солдата. Обычное лицо белого человека, сильно опаленное пустынным солнцем, однако есть в нем необъяснимое нечто, что выдает славянина. Если русский русского на улице в Америке отличает почти безошибочно, то отличить соотечественника в униформе обычно куда сложнее. Здесь же ошибки быть не может:

– Во, бля! Are you Russian?

– Здрасьте. А вы кто?

Солдат ответил на чистом русском и удивленно уставился на Ваню. Его недоуменная физиономия четко обрисовала взаимную ситуацию – встретить гражданского русского в американской военной колоне ему было куда невероятней, чем Ване встретить русского Джи-Ай (GI – government issue, буквально «казенная собственность», шутливое название американского военного ).

– Я… Я, это… Я со Шреком. Вольнонаемный эксперт. Командировочный, в смысле.

– Откуда? Из России, что ли?

– Нет, из Пентагона. Вообще-то из Калифорнии. А вы… ты, в смысле?

– Сёрджи. Из Бостона. А до этого из Вологды. Семь лет, как из Вологды, пацаном еще уехал.

– Ну, что ж, Сергей, будем знакомы. Ваня, Айван по-местному.

– Тихо! Не орите так «сергей» – щас ребята смеяться начнут. «Сэр Гей» – «господин гомосек»! Лучше Сёрджи.

– А еще наши тут есть?

– Да полно!

Сергей-Сёрджи жестом позвал Ваню-Айвана к себе на верх, потом снова принялся копаться в своем гранатомете и неспешно рассказывать. В Армии он уже третий год, более пяти месяцев как сидит в пустыне. Служить пошел «по залёту» – сразу после школы его пару раз поймал хайвэй-патруль (американское ГАИ ) бухим за рулем, да раз в слюне нашли следы марихуаны… Штрафы платить нечем. Короче, кранты. Или в кутузку, или в Армию (есть такой хитрый трюк, как от незначительных правонарушений избавиться, конечно речь не идет о серьезных преступлениях ). Понятно, лучше в Армию. Кормят, поят, деньги платят. Правда воевать приходится. Ну это ничего, повоюем. В принципе жизнью доволен, серьезным стал, на прежние «подвиги» смотрит с усмешкой. Будет ли продлевать контракт, еще не знает – от сидения в пустыне появилось желание закончить колледж на что-нибудь такое житейское, констракшин там какой (строительное дело ) или ремонт кондиционеров. Ну а там можно и свой бизнес попробовать, хотя по сравнению со службой такое дело хлопотное, конечно. На механика его уже Армия выучила, так что на гражданке он по любому не пропадет.

Что касается соотечественников – да тут целая дружба русскоязычных народов! Есть даже офицеры, но больше солдат – в основном подросшие дети последней волны эмиграции. Бесспорно, в Группировке самым известным русским был Илюха Басюк – командир небольшого подразделения полевой почты, ну а почтари на фронте, сами понимаете – кладезь контактов. Любое славянское имя на конверте не минует глаз его. Вообще братья-славяне службу тащат неплохо – мало кто в рядовых-прайвитах задерживается. Ну, кто по технике шарит, тот в петти-офицеры уходит, а кто усердием берет, тот просто в сержанты пробивается. Много русских у маринов, видать сказывается национальная тяга к рукопашному бою и восточным единоборствам. Хотя «русаки» раскиданы по всем родам войск, даже в авиации есть. Вон у соседей вообще хохма – оба «русака» совсем не русские, хотя их так все называют. Рядом на аэродроме служат Акоп-армянин и Гена-хохол. Акоп рулит на заправщике, а Гена «девяностопервый код» – вертолетный парамедик-фельдшер, уже весь Ирак облетал. Правда между собой ребята говорят в основном по-английски, когда русский твой третий язык после родного и инглиша, то забывается быстро. Чего еще интересного? Молдаване есть, эти русский еще помнят. Даже есть один знакомый русскоязычный еврей-артиллерист из самого легендарного Брайтон-Бич, что в Нью-Йорке. Вот те и анекдот – Давид Закс, первый лейтенант, командир гаубичного расчета. Не совсем понятно, как его мимо юрфака или стомата прямо в Армию занесло, но воюет мужик вовсю, его часть одной из первых ушла в Ирак. Из азиатов, выходцев из бывшего СССР, за все время Сергей встречал лишь одного узбека в американской форме – давно это было, еще в Штатах. Тогда мужик по срочному собирался в Афганистан переводчиком. Кто он, и где он сейчас, без понятия.

Иван слушал Серёгины рассказы и невольно думал, почему Шрек не сказал ему ничего о соотечественниках. А потому, что ему полностью наплевать, кто ты. Испанский акцент его смущает ничуть не больше русского-украинского (последние для американского уха звучат одинаково ). Гринкарта есть и добре (удостоверение вида на жительство ). Землячества получаются формальные, а командирам важно лишь одно – как его солдат службу тащит. Однако один случай с русским в Американской Армии прогремел не только на всю армию, но и за ее пределами. Случилось это примерно через месяц после начала 2-й Иракской войны. Если уж быть точным, то русский был по национальности чистым белорусом (этот каламбур не охота даже в кавычки брать), ведь проживал он до эмиграции в самой русской Москве. И смех и грех – вначале комичная история, потом героизм, а потом дело в Федеральном Бюро Расследований, ну а потом орден с перспективой натурализации по высокому ходатайствованию. Уже после Ирака Ваня узнал эту историю. Вкратце дело выглядело примерно так: