Страница 11 из 28
Глава пятая
О том, как Катю пытались соблазнить и чем всё это кончилось
Однажды забрел охотник Вилле-Губошлеп в пещеру к троллихе. На запах забрел – уж очень вкусно из пещеры пахло.
– Ты зачем пришел? – спросила его троллиха.
– Э, нет! – воскликнул Вилле. – Так не годится – сразу с порога вопросы задавать! Ты меня сначала в дом пригласи!
– Ну заходи, – разрешила троллиха. – А теперь говори, зачем пришел!
– Какая ты быстрая! – сказал охотник. – Ты меня сначала накорми, напои, а уж потом спрашивай!
Накормила его любопытная троллиха собственным ужином.
– Ну теперь говори, зачем пришел! – Посмотрел сытый Вилле на троллиху: а ничего троллиха, телистая.
– Какая ты невежливая! – заявил он. – Нет уж, ты меня сначала рядышком уложи, а уж потом вопросами донимай.
Уложила его любопытная троллиха, да так неудачно: с первого удара – насмерть.
И опечалилась:
– Вот беда-то! Теперь никогда не узнаю, зачем человечек приходил!
«Домой» Катя вернулась в подавленном настроении. Сумрачная, пропахшая пылью мансарда с ее скрипучими полами и непонятными шорохами выглядела удручающе.
Кроме комнаты, уже «обжитой» Катей, в которой стояли кровать, стол с компьютером, еще один стол и полдюжины стульев, в мансарде было еще две. Одна заперта, вторая – довольно большая и совершенно пустая. Только на полу в углу стоял старый тяжелый телефонный аппарат с вертящимся диском.
В «жилой» комнате тоже был телефон, поновее. Окна комнат смотрели во двор-колодец. На Невский, вернее, на площадку-балюстраду выходило только окно кухни. Кухню и комнаты связывал довольно широкий коридор с аппендиксом, в который выходили двери ванной и туалета и ответвление в прихожую. В прихожей имелись вешалка и большое овальное зеркало. Общая площадь мансарды, если не считать запертой комнаты, составляла полсотни квадратных метров. Чтобы привести всё это хотя бы в относительный порядок, надо потрудиться.
Катя пообедала вареными макаронами и решительно взялась за дело.
Девять часов спустя, в половине двенадцатого, Катя постелила у входа вымытую половую тряпку и без сил упала на кровать. Вокруг нее всё сияло – пол, стекла в окнах. Лампочки, которые Катя тоже протерла, стали светить в два раза ярче. Таких понятий, как «пыль» и «грязь», в квартире больше не существовало. Пауки были изгнаны с потолка на площадку за окном, поскольку убивать их Катина мама считала дурной приметой.
«Хоть гостей принимай, – лениво думала Катя, с удовольствием оглядывая результаты своего труда. – Завтра еще занавески повешу… И вообще – составлю список, чего сюда надо купить, и отнесу на утверждение Боссу…»
Катины хозяйственные размышления прервал звонок в дверь, который мгновенно стряхнул с девушки всю сонливость.
Катя вскочила с кровати, взглянула на часы.
«Кого там принесло на ночь глядя?» – с беспокойством подумала она.
В памяти всплыли россказни охранника о покрытом серой шерстью монстре. Длинный резкий звонок снова повторился, как будто тот, кто стоял за дверью, очень спешил попасть внутрь. Катя, прогнав глупые мысли о монстре, подошла к двери и строго спросила:
– Кто там?
– Свои! – отозвался сиплый, но смутно знакомый голос.
Катя открыла дверь. К большому удивлению и отчасти радости, она увидела Сережу.
– Поздравляю с новосельем! – с порога закричал он, пихая Кате в руки тяжелый полиэтиленовый пакет. В пакете звякало и булькало.
– Спасибо, – ошеломленно поблагодарила Катя. – Вот это сюрприз! А почему так поздно?
– Праздновать никогда не поздно, – убежденно сказал Сережа. Вид у него был неестественно оживленный, щеки пылали, глаза блестели.
– Ты что, с какого-то праздника? – спросила Катя, заметив его слегка расфокусированный взгляд.
– Да всё с того же, с нашего. Ха, это еще не рекорд. Помню, мы один раз четверо суток зажигали. – Сережа, не разуваясь, прошел в комнату. – Ух ты, как всё классно стало! Теперь тут оттопыриваться можно по полной!
– Твой папа запретил, – сказала Катя. – Никаких гостей.
Сережа презрительно отмахнулся:
– Сморкался я на его запреты. Он мне ничего не сделает. («А мне?» – подумала Катя). Поорет и успокоится. Ну давай, накрывай на стол. Да прямо здесь накрывай, не на кухне же!
Накрывать оказалось нечего: в пакете была только литровая бутылка «Мартини бьянко» и бутылка водки.
– Так у тебя и пожрать ничего нет? – недовольно сказал Сережа. – Плохо, плохо ты подготовилась. Ну, на первый раз прощаю.
Сережа задумчиво погладил бутылку мартини.
– Вспомнил! Я ведь не просто так пришел, а по делу. Буду тебя учить правильно пить мартини. У тебя есть такие низкие бокалы без ножек?
– Нет, конечно! – язвительно ответила Катя. – И пить я не буду!
Сережа ее слова проигнорировал. Непринужденно уселся на кровать и принялся откручивать крышку мартини, продолжая трепаться.
– …Прихожу тут как-то в бар с одной девчонкой, делаю заказ – по двести мартини, а барменша меня спрашивает: вам чем разбавить, грейпфрутовым соком или апельсиновым? Я ей говорю – первый раз вижу, чтобы мартини разбавляли соком! А она мне, дура, – а я первый раз вижу, чтобы хлестали неразбавленное! Ничего не понимает! Ну что ты стоишь? Из горла нам, что ли, пить?
Катя пошла на кухню искать посуду.
«Зачем он приперся?» – подумала она, роясь в обшарпанном пенале.
Развлекать пьяного Сережу у Кати не было ни малейшего желания. Но ведь и выставить его нельзя. Нехорошо. Как-никак это он ее сюда устроил.
Бокалов не нашлось, стаканов и стопок – тоже. Катя взяла две чайные чашки, принесла в комнату и поставила на табуретку, а сама села на другую, подальше от гостя. Не смущаясь неподходящей посудой, Сережа разлил мартини, чокнулся с Катей, одним глотком выпил полчашки, с комфортом развалился на кровати.
– Ты чего не пьешь? Давай, смелее. Не хочешь – как хочешь, а я выпью, чтобы добро не пропадало. Сейчас выпью – и проверю, как ты тут за квартирой следишь. Не украла ли чего…
– Что?! – вспыхнула Катя.
Сережа заржал, довольный собственным остроумием.
– Шучу, чего ты сразу надулась? Шуток не понимаешь! У вас в Пскове все такие тормозные?