Страница 17 из 56
нечему завидовать.
Если встретите человека белее мела, худющего, худей, чем газетный лист,умозаключайте смело: или редактор, или журналист.
1923
МЫ НЕ ВЕРИМ!
Тенью истемня весенний день, выклеен правительственный бюллетень.
Нет! Не надо! Разве молнии велишь
не литься? Нет!
не оковать язык грозы! Вечно будет
тысячестраницый грохотать
набатный
ленинский язык.
Разве гром бывает немотою болен?! Разве сдержишь смерч,
чтоб вихрем не кипел?! Нет!
не ослабеет ленинская воля в миллионосильной воле РКП.
Разве жар
такой
термометрами меряется?! Разве пульс
такой
секундами гудит?! Вечно будет ленинское сердце клокотать
у революции в груди.
Нет! Нет! Не-е-т... Не хотим,
не верим в белый бюллетень. С глаз весенних
сгинь, навязчивая тень!
1923
ТРЕСТЫ
В Москве редкое место без вывееки того или иного треста. Сто очков любому вперед дадут у кого семейное счастье худо. Тресты живут в любви, в ладу и супружески строятся друг против друга. Говорят: меж трестами неурядицы,Ложь! Треста с трестом водой не разольешь. На одной улице в Москве есть (а может нет) такое место: стоит себе тихо "хвостотрест", а напротив вывеска "копытотреста". Меж трестами через улицу, в служении лют, весь день суетится чиновный люд. Я теперь хозяйством обзавожусь немножко. (Купил уже вилки и ложки.) Только вот что: беспокоит всякая крошка. После обеда на клеенке сплошные крошки. Решил купить, так или иначе, для смахивания крошек хвост телячий. Я не спекулянт из поэтического теста. С достоинством влазю в дверь "хвостотреста". Народищу - уйма. Просто неописуемо. Стоят и сидят толпами и гущами. Хлопают и хлопают дверные створки. Коридор до того забит торгующими, что его не прочистишь цистерной касторки. Отчаявшись пробиться без указующих фраз, спрашиваю: - Где здесь на хвосты ордера?У вопрошаемого удивление на морде. - Хотите,- говорит,- на копыто ордер?Я к другому невозмутимо, как день вешний: - Где здесь хвостики? - Извините,- говорит,- я не здешний,Подхожу к третьему (интеллигентный быдто) а он и не слушает: - Угодно - с копыто? - Да ну вас с вашими копытами к маме, подать мне сюда заведующего хвостами!Врываюсь в канцелярию: пусто, как в пустыне, только чей-то чай на столике стынет. Под вывеской "без доклада не лезьте" читаю: "Заведующий принимает в "копытотресте".Взбесился. Выбежал. Во весь рот гаркнул: - Где из "хвостотреста" народ?Сразу завопило человек двести: - Не знает. Бедненький! Они посредничают в "копытотресте", а мы в "хвостотресте", по копыту посредники. Если вам по хвостам идите туда: они там. Перейдите напротив - тут мелко спросите заведующего и готово - сделка. Хвост через улицу перепрут рысыв только 100 процентов с хвоста за комиссию.Я способ прекрасный для борьбы им выискал: как-нибудь в единый мах с треста на трест перевесить вывески, и готово: все на своих местах. А чтоб те или иные мошенники с треста на трест не перелетели птичкой, посредников на цепочки, к цепочке ошейники, а на ошейнике фамилия и трестова кличка.
1923
17 АПРЕЛЯ
Мы
о царском плене
забыли за 5 лет.
Но тех,
за нас убитых на Лене,
никогда не забудем.
Нет!
Россия вздрогнула от гнева злобного,
когда
через тайгу
до нас
от ленского места лобного
донесся расстрела гул.
Легли,
легли Октября буревестники,
глядели Сибири снега:
их,
безоружных,
под пуль песенки
топтала жандарма нога.
И когда
фабрикантище ловкий
золотые
горстьми загребал,
липла
с каждой
с пятирублевки
кровь
упрятанных тундрам в гроба.
Но напрасно старался Терещенко
смыть
восставших
с лица рудника.
Эти
первые в троне трещинки
не залижет никто.
Никак.
Разгуделась весть о расстреле,
и до нынче
гудит заряд,
по российскому небу расстрелясь,
Октябрем разгорелась заря.
Нынче
с золота смыты пятна.
Наши
тыщи сияющих жил.
Наше золото.
Взяли обратно.
Приказали:
- Рабочим служи!
Мы
сомкнулись красными ротами.
Быстра шагов краснофлагих гряда.
Никакой не посмеет ротмистр
сыпать пули по нашим рядам.
Нынче
течем мы.
Красная лава.
Песня над лавой
свободная пенится.
Первая
наша
благодарная слава
вам, Ленцы!
1923
ВЕСЕННИЙ ВОПРОС
Страшное у меня горе. Вероятно
лишусь сна. Вы понимаете,
вскоре в РСФСР
придет весна. Сегодня
и завтра
и веков испокон шатается комната
солнца пропойца. Невозможно работать.
Определенно обеспокоен. А ведь откровенно говоря
совершенно не из-за чего беспокоиться Если подойти серьезно
так-то оно так. Солнце посветит
и пройдет мимо. А вот попробуй
от окна оттяни кота. А если и животное интересуется улицей,
то мне
это
просто необходимо. На улицу вышел
и встал в лени я, не в силах...
не сдвинуть с места тело. Нет совершенно
ни малейшего представления, что ж теперь, собственно говоря, делать? И за шиворот
и по носу каплет безбожно. Слушаешь.
Не смахиваешь.
Будто стих. Юридически
куда хочешь идти можно, но фактически
сдвинуться
никакой возможности. Я, например,
считаюсь хорошим поэтом. Ну, скажем,
могу
доказать:
"самогон - большое зло". А что про это?
Чем про это? Ну нет совершенно никаких слов. Например:
город советские служащие искрапили, приветствуй весну,
ответь салютно! Разучились
нечем ответить на капли. Ну, не могут сказать
ни слова.
Абсолютно! Стали вот так вот
смотрят рассеянно. Наблюдают
скалывают дворники лед. Под башмаками вода.
Бассейны. Сбоку брызжет.
Сверху льет. Надо принять какие-то меры. Ну, не знаю что,
например:
выбрать день
самый синий, и чтоб на улицах
улыбающиеся милиционеры всем
в этот день
раздавали апельсины. Если это дорого
можно выбрать дешевле,
проще. Например!
чтоб старики,
безработные,
неучащаяся детвора в 12 часов
ежедневно
собирались на Советской
площади, троекратно кричали б:
ура!
ура!
ура! Ведь все другие вопросы
более или менее ясны. И относительно хлеба ясно,