Страница 156 из 158
- Пулемет! - шепнула Маруся.
- И солдаты, - шепнула Варя и хотела показать пальцем. Алеша поймал палец и спрятал в карман своего пиджака. Варя дернула рукой и тихо засмеялась. Алеша поднял глаза, чтобы посмотреть на нее, и увидел перед собой погоны полковника и лицо Троицкого, удивленно и радостно остолбеневшего перед ним. Алеша оттолкнул девушек в стороны и сунул руку в карман. Он дернул руку вверх, но револьвер рукояткой провалился в какую-то дырку в кармане. Алеша дернул сильнее и выхватил наган в тот самый момент, когда Троицкий выстрелил. В одно и тоже мнгновение Алеша ощутил ожог на кончике уха и услышал крик Маруси. Она бросилась к полковнику и схватила его за воротник, чуть-чуть Алеша не выстрелил ей в спину. Он опустил револьвер и быстро оглянулся. Из двора и от подьезда к нему бежали солдаты. Алеша поднял наган, но было уже поздно. Кто-то сильно сжал сзади его локти, другой рванул револьвер, потом вывернул, отнял. Алеша успел заметить, как Маруся мимо его колен отлетела на мостовую, успел крикнуть ей: "Уходи!" - после этого он видел перед собой только лицо Троицкого.
- Я промахнулся? - спросил Троицкий, рассматривая Алешу в упор холодными, зеленоватыми глазами.
Алеша снова почувствовал, как горит у него кончик уха, ответил Троицкому с еле заметной улыбкой:
- Да, вы неважно стреляете, господин полковник.
Краем глаза Алеша все-таки посмотрел на мостовую. Как будто Маруси там уже не было. Вокруг них стояло несколько солдат.
Троицкий спросил:
- Почему вы в таком маскараде?.. Впрочем, пожалуйте, поговорим подробнее здесь.
Он рукой показал на подьезд городской управы. Из двери выскочил щеголеватый прапорщик и удивленно посторонился. Троицкий сказал ему, закладывая револьвер в кобуру:
- Господин прапорщик! Этого большевика нужно куда-нибудь запереть.
Прапорщик широко открыл глаза и беспомощно оглянулся:
- Да... я... сейчас узнаю.
- Узнайте. Мы еще поговорим.
Они вошли в полутемный вестибюль, прошли по широкому коридору. Троицкий предупредительно открыл дверь.
В большом кабинете, сильно заставленном мягкой мебелью, на широком диване сидело три человека в золотых погонах. Троицкий обьявил, вытянувшись и двумя пальцами показывая на Алешу:
- Поручик Теплов, большевик!
Тонкий, узкий в плечах полковник, но с головой круглой и с мясистым нездорово-бледным лицом, бритый, поднялся с дивана, пересел в кресло за столом, завертел в руках костяной ножик и только тогда поднял на Алешу уставшие круглые глаза.
- Поручик Теплов? Это... о котором говорили?
Троицкий захлопнул серебрянный портсигар и ответил:
- Да. Сын токаря Теплова.
- Местный?
- Да.
- Ага! Оружие?
- Револьвер отняли. Здесь... у ворот... Намеревался выстрелить в меня.
- А-а! Вот как!
Около минуты полковник молчал, играл ножичком и посматривал на Алешу с каким-то неясным, но значительным интересом. Потом кивнул на кресло.
- Садитесь.
Голос у него был слабый, сорванный.
Алеша опустился в кресло. С удивлением почувствовал, что совершенно спокоен и заикаться не будет. Потом с обидой вспомнил: наган нужно было держать в руке за бортом пиджака. Забеспокоился о Марусе: удрала или захватили солдаты? Варя, наверное, убежала. Полковник все постукивал костяным ножиком по столу. Ручка ножика изображала голову совы.
- Где сейчас ваши красногвардейцы? Далеко удрали? - полковник слабо хмыкнул.
- Не знаю, - ответил Алеша.
Троицкий задымил, развалился в другом кресле:
- Он играл там какую-то роль. Инструктором был?
Вместо того чтобы ответить, Алеша посмотрел на диван. Офиецры, полулежа, шептались.
- Вы не отвечаете? - полковник еще раз хмыкнул. - Я советую вам не воображать, что вы скрываете от нас вашу военную тайну. Этой тайне мы не придаем особенного значения.
Полковник уселся в кресле удобнее, боком, положил ногу на ногу, ножиком играла теперь только одна рука.
- Полсотни вооруженных мастеровых мы не считаем военной силой, завтра мы арестуем их жен, а мужья сами явятся. А рота запасного батальона - вы же человек военный - сброд! Интересно, куда они сбежали?
Алеша улыбнулся полковнику.
- Вы хотите что-то сказать? Пожайлуста.
- Да, господин полковник, я хочу спросить.
- Пожайлуста.
- На что вы рассчитываете? Власть перешла к Советам.
- К большевикам?
- Да, к большевикам. Что же? В одном городе будет власть Прянского полка?
- То, что вы говорите, - бредни. Ленин, вероятно, сейчас уже арестован... Несколько хороших полков достаточно, чтобы с этим справиться. Разумеется, необходимо, чтобы этими полками руководили не изменники, подобные вам, а честные офицеры, способные отдать жизнь за Россию.
Алеша улыбнулся, наклонился к столу, положил ладонь на сукно:
- Года три назад у меня был разговор на такую же тему с полковником Троицким. Отдавать жизнь за Россию нужно тоже... умеючи. Господа офицеры доказали, что они этого... не умеют... Хотят жизнь отдать за Росситю, а отдают за всяких мошенников. Ничего из этого не выйдет, так же как не вышло с немцами.
Полковник встал, бросил ножик, ножик мягко стукнул, подпрыгнул на сукне.
- Вы... довольно развязны, молодой человек. Неуместно развязны. Для вас этот вопрос уже не имеет практического значения. Завтра, правильнее сегодня, мы вас расстреляем за измену и за покушение на офицера.
Он пристально глянул на Алешу. Алеша крепко сжал резные ручки кресла, забеспокоился, не слишком ли он побледнел. Его легкие наполнились терпким, колючим холодом. Все-таки он заставил себя взглянуть полковнику в глаза. Полковник чуть-чуть наклонился к нему.
- Мне вас очень жаль. Вы еще молоды, и у вас хорошее лицо. А я, хоть и полковник, но, ничего не поделаешь, тоже интеллигент, обладаю всеми недостатками русского интеллигента. Но... таких как вы, нужно расстреливать. Это должно произвести хорошее впечатление на других. Так что... не обижайтесь.
Полковник развел руками, вытянул пухлые губы и вышел из-за стола.
- Военно-полевой суд соберется в восемь часов. А сейчас отправьте его куда-нибудь. Конечно... если вы не пожелаете раскаяться совершенно чистосердечно и честно и поможете нам в дальнейшем как гражданин и офицер, принимая во внимание вашу молодость и..., так сказать, влияние: сын рабочего... поверьте, это мы уважаем... как вы думаете?
Даже офицеры на диване повернули головы. Алеша встал с кресла, мельком глянул на диван...
- Вы слышали, что я сказал?
- Слышал. Чисторсердечно, вы говорите? Чистосердечно - я все-таки удивляюсь вашей авантюре и, простите меня, вашей... слепоте.
- Чудак!.. Вы сегодня умрете! Сегодня! Вам уже не к лицу удивляться!
Алеша на несколько секунд задумался, отвернувшись в сторону. Полковник ожидал его ответа.
- Умру? Я - еще очень молодой большевик. Но... я умру... хорошо. А вы... вы все умираете... Пожайлуста!
Алеша улыбнулся ясно и открыто, как умел улыбаться его отец. Полковник пожал плечами.
- Как угодно. Так вы подержите где-нибудь.
Он чуть-чуть наклонил голову и пошел к дверям. Алеша только теперь увидел, что сапоги у полковника были очень простые, деревенские, их голенища гораздо были шире худых полковничьих ног. Сапоги эти скрылись за тяжелой, высокой дверью.
45
Алеша все смотрел на площадь, и часовой все ходил перед окном. Подоконник был широкий, Алеша положил на подоконник руки. Ухо начинало распухать и очень болело.
О том, что его сегодня расстреляют, Алеша не думал. В восемь часов предстоял еще полевой суд. Все эти соображения проходили на фоне обидного ощущения неудачи и глупохо промаха. Если его не расстреляют, то положительно невозможно будет показаться своим на глаза. Алеша вспомнил, как он обнял девушек, отправляясь в разведку, - геройство весьма легкомысленное.
Он все надеялся, что Варя ушла. Марусю могли и захватить, но ведь никто не знает, что она в Красной гвардии.