Страница 87 из 98
— Хорошо. Сформулируем предельно четко. Готова была вспыхнуть драка, в ходе которой вполне могло быть применено оружие… Против этой формулировки вы, надеюсь, ничего не имеете? — спросил Зорич со столь преувеличенной вежливостью, что она была если не издевкой, то уж насмешкой, безусловно.
— Не имею, — пряча глаза, сказал Кирьянов.
— Вот видите… По-вашему, это нормально? Приемлемо? Допустимо? По-вашему, это детские шалости? — В его голосе прозвучал командирский металл. — Не слышу ответа, обер-поручик!
— Виноват…
— Следовательно, происшедшее неприемлемо, ненормально и недопустимо?
— Так точно, — сумрачно признал Кирьянов.
— И мое вмешательство в ситуацию по праву командира вполне оправданно?
— Так точно, — повторил Кирьянов.
— Рад, что вы понимаете… — сказал Зорич бесстрастно. — В таком случае извольте немедленно рассказать, кто эта… дама, что ввергла вас и вашего… оппонента в такую… ажитацию.
— Зачем? — с искренним недоумением спросил Кирьянов.
Зорич покривил губы в подобии улыбки:
— Уж безусловно не за тем, чтобы повесить вашу даму на крепостной стене… Ее просто придется перевести куда-нибудь в другое место, уж не взыщите. Когда начинаются такие вот… коллизии, яблоко раздора, сиречь источник неприятностей, лучше потихоньку перевести куда-нибудь в другое место. Иначе, как подсказывает мой житейский опыт, мы не застрахованы будем от новых инцидентов. А они, в свою очередь, повлекут… Ну, вы же взрослый мужчина и офицер. Я не буду повторять набивших оскомину казенных фраз, вы и сами прекрасно понимаете, что это вредит службе. Итак, кто она?
— Вы все равно ее не сможете перевести, — сказал Кирьянов.
Зорич поднял бровь:
— Как это прикажете понимать? Насколько мне известно, вышестоящее начальство пока не подписывало приказов о моем снятии или служебном перемещении, так что я остаюсь командиром, которому вынуждены подчиняться все, кто здесь служит, нравится им это или нет.
Глядя в пол, Кирьянов убито признался:
— Но она-то вам не подчиняется…
— Как так? — спросил Зорич с нешуточным удивлением.
— Она не отсюда.
— Простите? Вы хоть понимаете, что говорите? Чувствуется по запашку, что вы совсем недавно… употребляли. Но, Константин Степанович, вы определенно в том состоянии, когда человек способен к АКТИВНОЙ МЫСЛИТЕЛЬНОЙ деятельности, можете трезво оценивать обстановку… Как это — “она не отсюда”? На планете нет других объектов, кроме нашей базы, а на базе просто нет людей, которые бы мне не подчинялись;..
— Она… она из дома отдыха, — сказал Кирьянов. — С генеральских дач, или как там это зовется…
Что-то со стуком упало сзади. Кирьянов повернул голову — это прапорщик Шибко, вскочив со своего кресла, опрокинул со стоявшего рядом столика вазочку с цветами, но не обратил на это ни малейшего внимания. Стоял навытяжку, таращась с видом глубочайшего изумления. В точности такого, как появилось на лице Зорича, уже не похожего сейчас на бронзовый бюст Наполеона Бонапарта…
— Как-кого еще дома отдыха? — протянул Шибко, бледнея на глазах. — Как-ких еще генеральских дач?!
— Как-ких еще генеральских дач? — как эхо, повторил Зорич.
Он тоже бледнел на глазах, и это было настолько незнакомо, неожиданно и удивительно, что Кирьянов ощутил, как вдоль хребта прошли волной мелкие ледяные мурашки.
— Те, что в распадке, — промямлил он, почему-то начиная ощущать самый что не на есть неприкрытый, панический страх. — Там, в распадке, за озером, дом отдыха для генералов…
Его собеседники переглянулись, и штандарт-полковник стал медленно, ужасно медленно подниматься из-за стола.
— И озеро! — во весь голос крикнул вдруг Шибко. — И это чертово озеро! Озеро, герр оберет! Ферфлюхтер хунд!
Он стоял, выпрямившись во весь рост, бледный как смерть, громко выплевывая незнакомые слова, матерщину, судя по тону. Потом замолчал, с остановившимся взглядом теребя рукой китель в том месте, где когда-то, в прошлой жизни, у него, должно быть, висела пистолетная кобура…
— Вы полагаете? — ледяным тоном осведомился штандарт-полковник.
— И озеро…
— Кирьянов! — Зорич крикнул так, что Кирьянов, сам не зная почему, вскочил и вытянулся. — Быстро, в трех фразах! Что за дачи, кто она…
— Мы познакомились… Она гуляла по берегу… Ее зовут Тая, она дочь какого-то генерала Структуры… Живет в доме отдыха, что в распадке… Я его сам видел, она показывала… — Он смотрел прямо в глаза штандарт-полковнику, и оттого, что видел там, страх не проходил, наоборот, креп. — Я видел стену, окна…
Зорич, оторвав от него остановившийся взгляд, чуть склонился над столом и ткнул пальцем в какой-то тумблер.
И все моментально перепрыгнуло в какое-то иное, неведомое измерение. В коридоре, по всему зданию отчаянно взвыли сирены, в перерывах меж мощным ревом слышно было, что и в других зданиях звучит то же самое. Металлический голос донесся откуда-то сверху:
— Боевая тревога! Боевая тревога класса “ноль” всей базе! Боевая тревога “ноль”! Агрессия высшей степени! Комендантам зданий обеспечить оборону, немедленно обеспечить оборону! Оружие разобрать! Боевая тревога класса “ноль”, агрессия высшей степени!
Пока Кирьянов лихорадочно пытался вспомнить, что ему полагается делать в этом случае — черт их упомнит, все уставы! — прапорщик Шибко неуловимым кошачьим движением метнулся к стене, нажал кнопку, и панель отошла в сторону, открыв рядок продолговатых черных “пушек”, не особенно больших, компактных, неопасных на вид, но являвших собой довольно жуткое оружие — излучение рвало водородные связи меж молекулами, и любое живое существо, независимо от размеров, вмиг превращалось в облачко пара…
— Лови!
Очнувшись от оцепенения, Кирьянов поймал на лету оружие за узкое черное цевье, почти машинально щелкнул тем, что служило здесь затвором. Уж эту штуку он знал, освоился на периодических тренировках.
— За мной, мать твою!
Кирьянов опрометью кинулся к двери вслед за прапорщиком — тот несся, словно атакующий гепард. И успел еще услышать, как Зорич кричит, склонившись над селектором: