Верлиока

ГЛАВА VII,

в которой Кот Филя с тонкой улыбкой щурит глаза, а Вася читает солнечному зайчику стихотворение Ивы

Талант! Но что делать с талантом, который перебрасывает две соломинки через речку или заставляет старое дерево вежливо предложить яблоко Иве?

По-видимому, на свете не было школы, в которой Вася мог бы изучать подобные предметы. Оставалось вообразить ее, это было нетрудно. Директором он назначил Платона Платоновича. Завучем — Филю. А все наглядные пособия с успехом заменила Ольга Ипатьевна, особенно когда, покуривая трубку, занималась уборкой или когда Васе просто хотелось сказать ей: "Ать-два!" Правда, эта школа существовала только в воображении, но без нее ему чего-то не хватало. Впрочем, Филя что-то подозревал. Недаром же он с тонкой улыбкой щурил глаза и одобрительно мурлыкал, когда в доме случалось то, что ни в коем случае не могло случиться.

Для начала Вася решил воспользоваться завтраком, который состоял из гречневой каши, двух яиц всмятку и подсушенного хлеба с маслом. Но в этот день гречневая каша по дороге из кухни в столовую превратилась в овсянку. «Вышло», — весело подумал Вася, хотя он прекрасно знал, что такое маленькое чудо можно различить только через сильную лупу.

Вечером, когда весь дом смотрел "Клуб кинопутешествий", Вася, не подходя к телевизору, заменил первую программу на вторую. И это вышло, хотя Кот, подмигнув Васе, заметил, что надо позвонить в ателье.

Но заставить Платона Платоновича надеть правую туфлю на левую ногу, а левую на правую долго не удавалось, может быть, потому, что Вася спал в детской и ему пришлось ставить этот опыт, так сказать, умозрительно, в воображении. Но в конце концов удалось. Плохо было только, что Ольга Ипатьевна расстроилась, когда хозяин перепутал туфли. Может быть, он перепутал ноги?

— Тронулся, — сказала она шепотом и перекрестилась.

Дерзкая мысль превратить солнечного зайчика в самого настоящего зайца сорвалась, хотя Вася очень старался. Пришлось снова заняться мелочами. Яйца, сваренные всмятку, по дороге из кухни в столовую превращались в крутые. Платон Платонович подстриг свою грозную курчавую бороду и очень помолодел — конечно, он не подозревал, что и это было одной из Васиных проделок.

Прошло добрых два месяца, когда Вася снова вернулся к солнечному зайчику, неизменно посещавшему его по утрам. Однажды он проснулся, повторяя шепотом стихотворение Ивы, которое ему понравилось, хотя Кот, без сомнения, не нашел бы в нем никакого смысла. Оно уснуло вместе с Васей и проснулось, едва он открыл глаза.

Но для тех, кто знал, что Ива попыталась передать в нем впечатление от сцены, вышитой на старинном ковре (висевшем в ее комнате), стихотворение, может быть, не показалось бы странным:

Повторяя это стихотворение, Вася не сводил глаз с солнечного зайчика. И вот ему померещилось, что у зайчонка выросли ушки и появились лапки. И мордочка удивленная, но не испуганная — может быть, потому, что Вася задумал не пугливого, а ручного зайца, которого можно погладить хотя бы для того, чтобы убедиться, что он действительно существует.

Одну строфу, в которой рассказывалось, что жених вовсе не умер, а находится в плену, Вася пропустил и сразу перешел к Домику, в котором жила невеста:

Зайчонок пошевелился и стал с трудом открывать глазки. Он был похож на детский рисунок, но что-то солнечное застряло в его взъерошенной желтенькой шубке. Он вздохнул — очевидно, в первый раз, — прыгнул со стены к Васе в постель и уставился на него косыми изумленными глазками. И Вася погладил его и даже поцеловал в теплую мохнатую мордочку с раздвоенной губкой. Потом широко распахнул окно — и зайчонок прыгнул в сад и исчез, мелькнув где-то вдалеке среди серебристых елей.

Что же это было? Почему опыт так долго не удавался и удался, когда Вася прочел солнечному зайчику стихи, которые не имели к нему никакого отношения? А если бы он прочел другие стихи? Между тем новый солнечный отблеск неторопливо устраивался на стене.

ГЛАВА VIII,

в которой обсуждается вопрос о том, связаны ли чудеса с музыкой или поэзией, а Кот утверждает, что Ива и Вася в сравнении с ним еще дети

Можно ли назвать философским разговор, который на следующий день произошел между Котом, Ивой и Васей? Пожалуй, хотя глубины в нем, кажется, не хватало.

— Ничего особенного, — сказала Ива, — ведь говорят же "чудо поэзии". Одно чудо помогло другому — очевидно, добрые чудеса, как добрые люди, всегда помогают друг другу. Но почему ты прочитал солнечному зайчику мое старое стихотворение? Я написала его, когда мне было двенадцать лет.

— Потому что оно мне нравится. Нет, это не так просто. Может быть, чудеса связаны с искусством и музыка или поэзия тайно участвуют в них?

— Конечно, связаны, — проворчал Кот. — Но это, к сожалению, решительно ничего не объясняет.

— Нет, объясняет, киса, — ласково сказала Ива. — И вообще, мне кажется, что ты должен помалкивать, когда обсуждается такой серьезный вопрос.

— Кисами, как правило, называют кошек, а я, к счастью, принадлежу к противоположному полу. И вообще, терпеть не могу сентиментальных прозвищ. Что касается грубого совета помалкивать, так в сравнении со мной вы еще дети. Мне уже минуло восемь лет, а это почтенный возраст для домашнего млекопитающего из семейства, к которому относятся тигры и львы. Что касается связи между чудесами и искусством, я не сомневаюсь в ней, но объясняю ее совершенно иначе. Для того, чтобы совершить чудо, нужна прежде всего воля. Нравственная или безнравственная, но воля!

— Почему нравственная или безнравственная? — спросили одновременно Ива и Вася.

— Потому что бывают чудеса добрые и злые. Вот мы говорим: поэзия — чудо. Но скажите, пожалуйста, были ли среди великих поэтов предатели, убийцы, воры? Я лично не вспоминаю никого, кроме Франсуа Вийона.

— Значит, я не поэт, — грустно сказала Ива. — Вчера, например, я стащила у своей подруги Лены Долидзе жевательную резинку.

— Вернуть, — строго сказал Кот.

— А я ее уже сжевала. Значит, чтобы писать хорошие стихи, непременно надо быть благородным человеком?

— Именно так. По меньшей мере это верно для тех, кто хочет быть настоящим поэтом.

— Но если ты и прав… — начал Вася и задумался так надолго, что Кот успел немного вздремнуть, а Ива вчерне записала несколько новых строчек. — Нет, это сложнее, — наконец сказал он. — Чудеса совершаются вне времени, а музыка или поэзия связаны с сегодняшним днем. Впрочем, я тоже думаю, что трусу или подлецу нечего делать в искусстве.