Страница 4 из 8
и неизменен. 15 Конец Вечности. 16 Конец Вечности.
" Это грандиозно! Что ещё сделает с тобой творец превращений? Куда тебя направит? "
Чжуан-цзы
Приходящего - не расспрашивай. Молчащего - не прерывай. Уходящего - не останавливай. Ушедшего - не поминай.
Весною тоскуй о лете. Летом предчувствуй осень. Осенью жди зимы. Зимою смотри на снег.
Если твой путь тяжёл и труден уйди в густую траву. Если твой путь в тупиках петляет уйди в густую траву. Если твой путь до вершин возносит уйди в густую траву. Если твой путь улетает в пропасть уйди в густую траву.
Жизнь на земле продолжается вечно, смерть - из числа относительных истин. Может быть станешь кузнечика плечиком, может быть станешь печенью крысы.
УЧЕНИК КОНФУЦИЯ
- Я прошу Вас за связку сушёного мяса древнюю мудрость мне передать. Не для того, чтобы владеть. Не для того, чтобы гордиться. Не для того, чтобы мудрым слыть. А для того, чтобы бурный поток переплыть, и на другом краю, и на другом берегу передать её, не запачкав, другому ученику.
Учитель ответил: О! Добиться этого невозможно! Но за связку сушёного мяса отчего не попробовать?
УЧЕНИК ЛАО-ЦЗЫ
Птицы ночной крик, облаков через небо бег, омута тёмного муть, или воздух после грозы, вот в чём я вижу суть учения Лао-цзы. И как же может не быть правильным этот путь?
ТАНЕЦ ХРИЗАНТЕМЫ
Хризантема, что была посажена у восточной ограды сада, спустя пятнадцать веков отцвела далеко на западе на окраине вишнёвого сада.
И сегодня, вглядываясь в чистоту лепестков и стремительный росчерк тёмных листьев, вижу чудный танец цветка.
Художник пытался кистью остановить мгновение. Поэт пьянел вдохновением от его аромата. К женщине от приходил любовью. К воину - ритуальным мечом. К философу - тайной мира.
Самый дикий цветок из сада культуры. Самый культурный цветок на лугах земли.
Хризантему рождает осенняя луна - ледяная планета поэтов.
Вой одинокого волка не слышен ли в этой песне? Луны половина постели. Немолодость женщины. Ужас мальчика со скрипкой в руке.
Математически рассчитано холодное совершенство линий. Непредсказуемо дико неистовство танца движений.
В огромном ли каменном зале у огня родового камина или в маленькой комнатке у дрожащего язычка свечи, тепло ледяной хризантемы греет души мужчин и женщин, обещая что-то более важное, чем невозможно далёкое лето и вовсе несуществующая весна.
И только ближе к началу времён, когда свечу зажигали для продолжения разговора с другом, а ещё чтобы допить вино, лепестки хризантемы плавали в винных чашах и не были покрыты инеем, как ныне покрыты инеем все пятнадцать веков танцующей хризантемы.
Высохших лепестков шелуха шелестит страницами книг в которых столь удивителен шелест шелухи душ древних мудрецов.
Юная девушка моего времени! Когда я дарю тебе цветок хризантемы, видишь ли ты в этих линиях складки одежд прекраснейших женщин такого долгого прошедшего времени?
Учёный философ моего просвещённого времени! Учитываешь ли ты в своих необычных расчётах и странных движениях слов мудрость танцующей хризантемы?
Господа военные люди! Сменив древний меч на ракеты и танки, сохранили вы честь хризантемы и стойкость нежного цветка?
Любимая! Возьми этот стебель. Ты видишь - он снова танцует в твоей руке.
СИРЕНЕВЫЙ СИРИН
На дереве синем сиреневый Сирин о вечной невесте стозвучную песню то жалобно плачет, то сладко поёт.
Взлетает до неба стрела или лебедь. Падёт на осоку копьё или сокол. То в губы целует, то в очи клюёт.
О вечной невесте прощальная песня как крик журавлиный с небесного клина, как уханье сов из оглохших лесов.
Про красные зори и чёрные грозы, про белое море и чёрные горы, про ясные взоры и чёрную кровь.
А где же лихие твои женихи? Там злые курганы - зелёные раны на теле степи спит усталый ковыль.
Плывут над курганом больные туманы. А мёртвые боги ушли по дороге, похожи на ветер, похожи на пыль.
Убитые звери, забытая вера, без тела одежда, истлела надежда, по белому морю уплыло кольцо.
О вечной невесте венчальную песню играет на лире сиреневый Сирин незрячая птица с девичьим лицом.
КОРАНИЧЕСКИЙ ТРИПТИХ
День, который сделает детей седыми
Словно волчий вой над пустой землёй долгий голос трубы
слушают в утреннем свете ещё не рождённые дети, и мертвецы покидают гробы.
Несущий ношу лишится ноши. Целующий женщину лишится губ. Высокий лес как осока скошен, тростинкою тонкой ломается дуб.
Горы, прочно стоящие над равниной падают как миражи в пустыне. Тянущий руки лишится рук, матери - сын, мужа - жена, и друга - друг.
Ближе к тебе, чем ярёмная жила, над каждою вещью могучая сила. Тебя наконец-то оставит она. Ты станешь собою до самого дна.
И ты свою потеряешь тень. И ты получишь полный расчёт. Орёл и решка, нечет и чёт. И дольше века продлится день.
С зелёной землёю, ставшею белой золой, синее небо сойдётся, ставшее белой мглой.
Сады, где внизу текут реки
В этом сне наяву бесконечно мгновение длится, беспредельно раскрыто в обе стороны времени.
В этом месте сошлись все тропинки земли, неба облачные пути, и прямые дороги благородных мужей.
Ничего не исчезло: те же солнце и звёзды, те же женские ласки, те же шрамы на теле, та же грязь в колее.
Ничего не осталось: ни высоких мечтаний, ни бездонных отчаяний.
Даже горе стало частью обязательного счастья. Даже радости безумие отрешённей египетской мумии.
Над равниною светом наполненной словно водоросли под волнами на бессонных качелях вечности качаются сны человеческие.
Жёлтые верблюды
Здесь конец - это снова начало. А начало - начало конца. Падая вверх, птица кричала, рождённая не из яйца.
По кругу за тенью тень врага преследует враг. Здесь каждый стрелок - мишень. А свет чернее чем мрак.
Твоя рука на плече впереди идущего. Обернётся - увидишь себя.
Позади идущего рука на твоём плече. Обернёшься - увидишь себя.
Здесь нет сна. Ночь ярче дня. Здесь до самого дна колодцы полны огня.
Прошедшую жизнь как подачку бросили на нищенское блюдо. Вот и вся твоя пища отныне!
Бессонно идут по пустыне караваны жёлтых верблюдов, жующих вечности жвачку.