Страница 22 из 50
– Вы не верите доктору Фортескью?
– Я не верю ничему, что говорит Пен. У нас есть только его слова о том, что кто-то стрелял в него! Очевидно, он выдумал все это, чтобы напугать нас, и сам выстрелил, чтобы сделать историю правдоподобной.
– На это обвинение, – возразил ее брат, – я могу ответить, что моя история никому не кажется правдоподобной – даже мне самому. И откуда взялся холостой патрон? Револьвер был заряжен холостыми, хотя я никогда их не покупал.
– Ты так говоришь. Но откуда нам знать, что так и было. Пожалуйста, выслушайте меня! – взмолилась Эстелл. Она медленно взмахнула банкой с медом, словно дирижируя оркестром. – Я не слишком умна, но вы знаете, что я медиум, и мне кажется, я могу объяснить вам, что произошло. Разумеется, Пен все это выдумал. Но нас всегда ожидает наказание за грехи, не так ли? Пен ничего не видел – он лжет! Он не верит, что духи могут возвращаться из могилы. Но кто-то здесь был и наблюдал за ним. Вы знаете, что доктор Фортескью видел на лужайке?
Доктор в отчаянии массировал лицо.
– Мадам, – сказал он, – я видел кого-то в черной мантии – вот и все. Уже не впервые я слышу эти нелепые разговоры о призраках…
– Вы думаете, что стоите обеими ногами на земле. Но это не совсем так. Вы из тех, кто видит скрытое от других глаз. Вы говорили, что почувствовали холод, верно? Я тоже почувствовала холод, когда увидела призрак старого судьи. И здесь тоже ужасно холодно.
После недолгого колебания Эстелл направилась к правому окну, которое весь вечер было открыто. Хотя ей мешали сумка и банка с медом, она опустила раму, заперла окно и сдвинула занавеси. Потом она повернулась и быстро шагнула к левому окну, где стоял Пеннингтон.
– Пропусти меня, Пен. Я закрою и это окно.
– Нет, не закроешь, Эстелл. Отойди и не трогай окно.
– А если призрак все еще там? Осторожно, Пен! Он и сейчас может появиться и покончить с тобой. Спрашиваю в последний раз: ты дашь мне пройти?
– В последний раз отвечаю: не дам. С нас довольно этой чепухи.
– И ты еще говоришь о чепухе?
– Да. Я не буду безучастно смотреть, как ты, подобно Глендауэру [29], вызываешь духов из бездны.
– Ты грубый, бесчувственный глупец!
– Но в твоей болтовне, Эстелл, может быть микроскопическое рациональное зерно. Давайте постараемся его отыскать. Что бы здесь ни происходило, корни этого таятся в прошлом.
Несмотря на призыв к логике и разуму, слова Пеннингтона побудили его сестру отбросить всякую сдержанность.
– Прошлое! – истерически закричала Эстелл. – Это все, что тебя интересует, не так ли? Этот дом! Твои книги! Разумеется, когда твоя хорошенькая секретарша не попадается тебе на глаза! Я не сомневаюсь, что она славная девушка, если Дейдри ручается за нее. Но, по-твоему, мы не замечаем, как ты на нее смотришь?
– Это ложь, – четко произнес Баркли. – Ты сравниваешь меня с сэром Хорасом Уайлдфером?
– Я не сравниваю тебя ни с кем!
– Надеюсь, хотя бы не с ним! Видит Бог, я достаточно стар и порядком устал от этого мира. Я не обладаю никакими пороками судьи Уайлдфера, особенно его злобой. И все же ключ к происходящему в этом доме можно найти в событиях двухсотлетней давности. Призраков не существует, но атмосфера многих домов действует на людские умы так же ощутимо, как шепот на ухо. Имеется другой памфлет – который не читали ни ты, ни Дейдри, ни даже бедная мисс Уордор, чью репутацию ты порочишь, – указывающий, что судью отравил кто-то из членов его семьи. Это могло оставить в атмосфере ядовитую ауру, сохраняющуюся и поныне.
– Продолжаешь лгать, не так ли?
– О чем ты, черт возьми? – взвился Пеннингтон.
– Ты много раз говорил, что призрак ни разу не показывался с викторианских времен вплоть до этого года, когда его увидели миссис Тиффин и я, – затараторила Эстелл. – Но его много лет назад видел наш дорогой отец, и ты должен об этом знать! Выходит, ты опять лгал? Если бы только ты не был так жесток ко мне…
– Я стараюсь быть к тебе добрым, Эстелл, видит Бог! Но я действительно не был осведомлен, что наш отец видел призрака судьи или кого-либо другого если это так, думаю, он, несомненно, проклял его с берегов Стикса [30]. Что касается моей доброты…
– И все это в такой момент! За пятнадцать минут до приема в честь моего дня рождения, когда мы должны собраться за столом, когда пришло время для радости и семейной вечеринки…
– Этим вечером, Эстелл, ты выказала свои родственные чувства в полной мере!
– Но я очень привязана к тебе!
– В таком случае, сестрица, умоляю тебя воздержаться от слез и, самое главное, не размахивать банкой с медом, как будто ты собираешься проломить ею чью-то голову. Ради бога, Эстелл, осторожнее!
Но по иронии судьбы именно в этот момент все и произошло.
Стеклянная банка во время очередного жеста дамы задела о каминную полку. Верхняя ее часть разлетелась на кусочки, пара унций меда с силой катапульты угодили в левую сторону жакета Пеннингтона Баркли и начали медленно стекать вниз.
Хозяин дома застыл как вкопанный – его изможденное лицо было бесстрастным.
– Раз, два, три, четыре… – стал он считать, закрыв глаза. – Пять, шесть, семь, восемь…
Эстелл отнюдь не выглядела обескураженной. Поставив треснувшую, но целую нижнюю часть банки на каминную полку, она ногой столкнула в очаг осколки стекла.
– Не будь таким раздражительным, Пен! Я очень сожалею, но ведь это твоя вина, не так ли? К тому же у тебя в гардеробной еще несколько таких жакетов.
– Точнее, два.
– Тогда иди переоденься, дорогой, и не устраивай сцен! Ты ведь будешь председательствовать на моем приеме, верно? Если, конечно, ты не забыл своего обещания…
– Не забыл. – Вытащив из правого кармана носовой платок, Пеннингтон принялся счищать им пятно от меда на груди, но вскоре отказался от этого намерения и сунул платок в карман. Мед впитался в ткань и перестал капать. Я ничего не забыл. Но твое чувство времени, Эстелл, оставляет желать лучшего. – Он взглянул на ручные часы. – Сейчас еще даже не без двадцати одиннадцать. Я, конечно, буду председательствовать на твоей церемонии. Если только…
– Что, если только?
– Если привидение из восемнадцатого столетия, согласно твоему пророчеству, не заявится через это окно и не утащит меня…
– Не надо, Пен!
– Но у тебя остается Ник, истинный глава семьи, который будет председательствовать вместо меня. А теперь, леди и джентльмены, я намерен переодеться. Вы можете счесть меня излишне привередливым, но я ненавижу показываться в грязной одежде. Я чувствую себя не только перепачканным медом, но и покрытым насекомыми. Вам же, хотя это может показаться невежливым, я предлагаю покинуть библиотеку. У меня осталось последнее замечание, предназначенное для ушей моей сестры, потом мы должны будем расстаться до одиннадцати часов.
– Нет, Пен, это я хочу кое-что сказать тебе. – Мощное контральто Эстелл звучало в библиотеке не хуже баритона ее брата. – Ответь мне на вопрос, ради моего и твоего душевного спокойствия! Как ты намерен поступить со своей блондинкой секретаршей? Неужели ты отвергнешь законную супругу и предпочтешь эту девушку?
– Ты абсолютно не права, Эстелл. Мисс Уордор ничего для меня не значит, и, видит бог, я ничего не значу для нее. Меня мучает совсем другая проблема – она не дает мне покоя.
– И что это за проблема?
– Кто отравил старого грешника в его собственном доме? – ответил Пеннингтон Баркли. – Сможем ли мы когда-нибудь узнать правду?
Настал момент, которого так ждал Гэррет Эндерсон.
Послышался щелчок, и дверь в коридор, откуда вошел доктор Фортескью, вновь приоткрылась. В проеме стояла Фей, Уордор, и на ее лице по какой-то причине был написан ужас.
Она выглядела так же, как в момент, когда Гэррет впервые увидел ее в поезде – бело-голубое платье, голубые туфли на босу ногу, – и так же теребила черепаховый портсигар. Но на сей раз оттуда не вылетела сигарета. Портсигар выскользнул из ее руки, упал на ковер и открылся, демонстрируя ряд сигарет с фильтром, придерживаемых полоской меди. Фей повернулась и выбежала, хлопнув дверью.
29
Глендауэр Оуэн – вождь валлийцев, персонаж хроники У. Шекспира «Генрих IV»
30
Стикс – в греческой мифологии река в царстве мертвых