Нечто

Гюрза внимательно изучал крестики на карте.

– С ментами что? – спросил он.

– Рядом лес, если что – запарятся искать. Вот, смотри, – показал Алекс на карте. – Кроме того, ментовка отсюда далеко, а патрульным машинам там неудобно ездить – дороги все разбитые. Так что все должно пройти чики-пуки… Думаю, в 19.00 и встретимся. Никто не возражает? – он обвел присутствующих взглядом.

– Предлагаю в 20.00, – сказал Гюрза. – А еще лучше в 21.30, многие из них еще околачиваются на улицах, у них свой трудовой распорядок.

Несколько секунд Алекс смотрел на Гюрзу, затем сказал:

– Что ж, пусть будет восемь вечера.

– Я приеду на частнике. Кто со мной? – продолжал Гюрза.

– Можем мы с Алексом, – подала голос Нелли. Она доела пирожное и вытирала пальчики салфеткой.

– Нет. Кто-то один, – тоном, не терпящим возражений, сказал Гюрза. Алекс снова бросил на него оценивающий взгляд.

– Тогда берите Жулю, мы приедем сами, – легко согласилась девушка, накрыв ладошкой руку Алекса. Она видела, что он собирался что-то сказать, и это «что-то» стопроцентно было бы нелицеприятно для Гюрзы, но решила разрядить обстановку. Жуля, казалось, вообще не понял, что речь идет о нем. Откинувшись на стуле, он тупо смотрел в окно, изредка кряхтя по-стариковски.

– Ничего не забывать, форма одежды парадная, – решил своим долгом напомнить Алекс.

– Хорошо. Тогда в 20.00 на выходе из первого вагона. Мика? Скатаешься со мной сейчас туда? Я на колесах, – обратился Гюрза к Мике. Тот еле заметно кивнул, храня полное безмолвие. За все время он не произнес ни слова.

– Вечером я всем позвоню. Завтра – отдыхать. – Гюрза закрыл тетрадь и подвинул ее Алексу.

Заскрипели отодвигаемые стулья.

– «Завтра отдыхать»… Нашелся добродетель, отец родной. Того и гляди, жопа треснет от такой заботы, – с неприкрытой злостью бросил вслед уходящему Гюрзе Алекс.

– Забудь. Не все ли тебе равно? – сказала Нелли. – Пусть считает себя командиром, если это его так прет.

– Ну-ну, – хмуро произнес Алекс.

7

Ростислав проснулся в четыре утра. Не от похмелья, хотя его голова трещала по черепным швам и глаза распухли, превратившись в две тонюсенькие щелки, а глотка была похожа на пустыню Гоби. Ему приснился какой-то кошмар, будто он летит в самолете и видит, как один за другим начинают лопаться иллюминаторы, осыпая пассажиров жалящими осколками, а в прорвавшиеся дыры фонтанами хлынула кровь. Кто-то визжал, кто-то хохотал в безумии, а он только чувствовал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой, словно они приклеены, отчего становилось еще ужаснее.

Голова болела настолько, что, казалось, мозг вскипел и лезет наружу, грозя снести черепную коробу. Рост скатился с кровати, стукнувшись лбом о комод, и, отдышавшись, поплелся на кухню, где долго и жадно пил из-под крана. Заметного облегчения, однако, сие действие не принесло – через пару минут жажда снова дала о себе знать, и он пил снова и снова, пока живот его не раздулся, а вода уже выплескивалась изо рта. Чертыхаясь, он вернулся в комнату и со стоном повалился на кровать. Спать уже не хотелось, и он включил телевизор. Головная боль немного стихла.

Мельком просматривая каналы, Рост почувствовал легкое замешательство. Он пытался вспомнить события вчерашнего вечера, но память наотрез отказывалась ему помочь, и это пугало молодого человека. Он только помнил, что снова был в зале игровых автоматов, потом подошел Лелик… Они пили пиво, затем водку, Рост несколько раз выиграл… Потом, кажется, пошли в казино, и он с кем-то сел играть в карты… Дальше темнота. Интересно, как он умудрился попасть домой? Не иначе, Лелик его довез…

«Хорошо бы узнать, в выигрыше я остался или просрал все на свете?» – размышлял он. Проверить это можно было только одним способом – вывернуть карманы. Они были пусты. В одном из них он обнаружил визитную карточку. «Квадратов Геннадий Валерьевич. Генеральный директор региональной правозащитной организации „Рубинекс“… Откуда она у него?

Квадратов… Мысли носились аллюром, перед глазами почему-то возник образ черного квадрата Малевича. Квадрат, квадрат… В мозгу шевельнулось что-то знакомое, словно он знает, о чем идет речь. Рост предпринял еще одну попытку вспомнить, но безрезультатно. Хорошо бы позвонить Лелику, да рано еще. Немного повалявшись в кровати, Рост решил принять холодный душ.

В начале девятого он все-таки не выдержал – тревожное чувство становилось невыносимым – и набрал номер телефона своего старого друга Алексея, которого по привычке он продолжал называть Леликом.

– Это я, здорово, – сказал он, услышав знакомый голос.

– Здорово, здорово, – хрипловато ответил на приветствие Лелик, однако что-то в его интонациях заставило Роста насторожиться.

– Лелик, вчера… Все было нормально? – спросил он.

– Смотря что считать нормальным, – послышался голос в трубке. – Если не считать, что ты пропердел в долг семьдесят косых Квадрату, то, можно сказать, все нормально. Ты что, ничего не помнишь?

– Постой-постой! – Рост сглотнул слюну, горло снова пересохло. – Я тебя плохо слышу, Лелик! Я что, кому-то остался должен?!

– Остался должен? Рост, вынь тапки из ушей! Семьдесят штук, ты понимаешь? СЕМЬДЕСЯТ!!! Я же говорил тебе: не садись за стол к Квадрату!

– Что еще за квадрат? – тупо переспросил Рост. Он чувствовал, как предательски задрожали руки. Ему захотелось сесть, и он упал на колченогий стул. – Какой квадрат, братуха?

– Малевича, твою мать! – закричал на том конце провода Лелик, злясь на непонятливость Роста. – Ты что, дурачка решил включить? С ним такое не прокатит. Ты понимаешь, во что влип? Рост!

Услышав слово «Малевича», Рост с трудом сдержал истеричный смешок. Так вот почему у него были такие странные ассоциации.

– Лелик, это шутка? – как можно спокойнее спросил он. Конечно, это шутка. Как он мог проиграть семьдесят тысяч? Да он и в карты-то играть особенно не умеет! Нет, как бы он ни набрался, играть в долг на такую сумму он бы никогда не стал. Это же почти две с половиной штуки баксов! Стопудово, сейчас Лелик рассмеется и скажет: «Ну ты и повелся, братуха, меньше пить нужно…»

Лелик действительно рассмеялся, но это был недобрый смех.

– Нет, Рост. Ты влетел на семьдесят штук, и мне тебя искренне жаль. Не знаю, что ты собираешься делать дальше. Слышишь меня?

– Да, – помертвевшим голосом проговорил Рост, сжимая трубку в руках. Она стала мокрой от пота.

– Он не звонил тебе еще?

– Нет.

– Я через час приеду к тебе. Никуда не уходи, ты понял?

– Да, – устало ответил Рост. Он положил трубку, попав на рычажки только с третьего раза, и невидящим взглядом уставился в стену.

Пока Лелик, друг Ростислава, собирается и едет к своему другу, введем уважаемого читателя в курс дела, для чего вернемся немного назад.

Ростислав Тихонов, двадцати девяти лет, родился на Украине. Отца у него не было, точнее, Рост ничего о нем не знал, а мать не рассказывала. У него была заурядная внешность, ничем не примечательная, но, вопреки этому, представители прекрасного пола не обделяли его своим вниманием, возможно, из-за открытой искренней улыбки и проницательных изумрудных глаз. Кроме того, Рост имел спортивную фигуру, чему способствовали долгие тренировки и служба в ВДВ. Правда, в детстве у него были оттопыренные уши, которые с трудом скрывали даже волосы, за что его наградили кличкой «Гурвинек». Рост не особенно обижался – Гурвинек так Гурвинек. Со временем уши стали нормальные, но некоторые знакомые по привычке продолжали называть его Гурвинеком.

В школе он мало интересовался учебой, уделяя больше внимания физической подготовке. Отслужив в армии, Рост продлил контракт. Он был на хорошем счету у руководства, служба не была ему в тягость, наоборот, он будто бы испытывал острый кайф от всех лишений и прочих солдафонских заморочек, от которых любой нормальный парень, по идее, должен был бежать без оглядки. Тут грянула вторая «чеченская», и Рост уехал в Грозный, нисколько не сомневаясь в правильности выбора. Там-то Рост и встретил Лелика. Вообще-то, они держались втроем – позже к ним присоединился Руслан из Владимирской области. Волею судьбы, за четыре дня до вывода войск его смертельно ранило осколком, и он умер буквально на руках Роста.