Молох

- На-ра-ра-ра-рам! - фальшиво и умышленно небрежно запел Бобров, отворачиваясь.

- Да вот... на что лучше... Знаете, как он принимает в Петербурге? Сидит голый в ванне по самое горло, только голова его рыжая над водою сияет, - и слушает. А какой-нибудь тайный советник стоит, почтительно перед ним согнувшись, и докладывает... Обжора он ужасный... и действительно умеет поесть; во всех лучших ресторанах известны битки а' lа Квашнин. А уж насчет бабья и не говорите. Три года тому назад с ним прекомичный случай вышел...

И, видя, что Бобров собирается уйти, Свежевский схватил его за пуговицу и умоляюще зашептал:

- Позвольте... это так смешно... позвольте, я сейчас... в двух словах. Видите ли, как дело было. Приезжает осенью, года три тому назад, в Петербург один бедный молодой человек - чиновник, что ли, какой-то... я даже его фамилию знаю, только не могу теперь вспомнить. Хлопочет этот молодой человек о спорном наследстве и каждое утро, возвращаясь из присутственных мест, заходит в Летний сад, посидеть четверть часа на скамеечке... Ну-с, хорошо. Сидит он три дня, четыре, пять и замечает, что ежедневно с ним гуляет по саду какой-то рыжий господин необычайной толщины... Они знакомятся. Рыжий, который оказывается Квашниным, разузнает от молодого человека все его обстоятельства, принимает в нем участие, жалеет... Однако фамилии ему своей не говорит. Ну-с, хорошо. Наконец однажды рыжий предлагает молодому человеку: "А что, согласились ли бы вы жениться на одной особе, но с уговором - сейчас же после свадьбы с ней разъехаться и больше не видаться?" А молодой человек как раз в это время чуть с голоду не умирал. "Согласен, говорит, только смотря по тому, какое вознаграждение, и деньги вперед". Заметьте, тоже молодой человек знает, с какого конца спаржу едят. Ну-с, хорошо... Сговорились они. Через неделю рыжий одевает молодого человека во фрак и чуть свет везет куда-то за город, в церковь. Народу никого; невеста уже дожидается, вся закутанная в вуаль, однако видно, что хорошенькая и совсем молодая. Начинается венчание. Только молодой человек замечает, что его невеста стоит какая-то печальная. Он ее и спрашивает шепотом: "Вы, кажется, против своей охоты сюда приехали?" А она говорит: "Да и вы, кажется, тоже?" Так они и объяснились между собой. Оказывается, что девушку принудила выйти замуж ее же мать. Прямо-то отдать дочь Квашнину маменьке все-таки мешала совесть... Ну-с, хорошо... Стоят они, стоят... молодой человек-то и говорит: "А давайте-ка удерем такую штуку: оба мы с вами молоды, впереди еще для нас может быть много хорошего, давайте-ка оставим Квашнина на бобах". Девица решительная и с быстрым соображением. "Хорошо, говорит, давайте". Окончилось венчание, выходят все из церкви, Квашнин так и сияет. А молодой человек даже и деньги с него вперед получил, да и немалые деньги, потому что Квашнин в этих случаях ни за какими капиталами не постоит. Подходит он к молодым и поздравляет, с самым ироническим видом. Те слушают его, благодарят, посаженным папенькой называют, и вдруг оба - прыг в коляску. "Что такое? Куда?" - "Как куда? На вокзал, свадебную поездку совершать. Кучер, пошел!.." Так Василий Терентьевич и остался на месте с разинутым ртом... А то вот однажды... Что это? Вы уже уходите, Андрей Ильич? - прервал свою болтовню Свежевский, видя, что Бобров с решительным видом поправляет на голове шляпу и застегивает пуговицы пальто.

- Извините, мне некогда, - сухо ответил Бобров. - А что касается вашего анекдота, то я его еще раньше где-то слышал или читал... Мое почтение.

И, повернувшись спиной к Свежевскому, озадаченному его резкостью, он быстро вышел из мастерской.

--------------------------------------------------------------------------

----

Судя по переписке с редактором "Русского богатства" Н.К. Михайловским, Куприн предполагал закончить повесть описанием рабочего бунта и взрыва паровых котлов, который должен был осуществить Бобров. По настоянию Михайловского Куприн изъял эти острые места. А. Богданович в своей статье о Куприне писал, что в конце повести чувствуется несамостоятельность автора. "Из десяти небольших рассказов, составляющих сборник, - писал Богданович о сборнике рассказов Куприна, - трудно сказать, который лучше. Исключение составляет самый большой из них - "Молох"...

Несмотря на отдельные превосходные места, например, описание общей картины завода, в рассказе, скорее повести, чувствуется какая-то связанность, словно художник работает под чуждым влиянием" ("Мир божий", 1903, № 4, А.Б., "Критические заметки", отдел второй, стр. 7).

После напечатания повести в журнале Куприн продолжал работать над нею. Готовя текст для сборника "Рассказы" (1903, изд. "Знание"), он усилил в девятой главе резкую характеристику Квашнина, введя абзац, в котором Квашнин говорит Шелковникову, что рабочим можно обещать все что угодно и обещаниями потушить любую "бурную народную сцену". Снял слова Боброва, с которыми он обращается сначала к котлам, затем к воображаемому Квашнину: "Ага. Вот мы посмотрим сейчас, вот посмотрим, рыжее, прожорливое чудовище!.. Побольше огня, немного холодной воды, и вместо ненасытного чрева - тысячи осколков... А! Ты ехал сегодня в своей колеснице, а вокруг теснились твои жалкие рабы... А! Ты любишь почет. К тебе подходят не иначе, как ползком... Тебе стоит только шевельнуть пальцем, и матери приносят на твой грязный престол своих невинных дочерей... Молох, Молох!.. Но вот сейчас мы посмотрим!" ("Русское богатство", 1896, № 12, с. 167). По-видимому, писатель удалил этот отрывок потому, что он был связан с прежними планами окончания повести (взрыв котлов). Изъяв этот кусок, Куприн вставил небольшой отрывок с описанием бунта, отсутствующий в тексте "Русского богатства", от слов: "Красное зарево пожара" и до слов "...сжатой на узком пространстве человеческой массы".

В первой редакции отсутствовали заключающие седьмую главу слова доктора Гольдберга: "Подождите, доиграются они!.."

В восьмой главе в тексте "Русского богатства" был небольшой отрывок, посвященный матери Боброва: "Ласка и нежность с детства обходили Боброва. Отца он не помнил. Мать его была суровая и раздражительная женщина, почти помешанная на странствующих монашенках. Пять лет тому назад ею совершенно овладело религиозное помешательство (вообще в ее роду сумасшествие было явлением наследственным)..."