Страница 102 из 122
- Откуда ты это знаешь? Разве ты был на Гее?
- Я не был, но у нас живет одна женщина, которая вернулась с Геи. Вернее, ее привез титан, который не захотел с ней расставаться. Титан умер, как и другие, когда Кибела обрушила на них свой гнев, а она осталась жива и пришла в свое племя.
К ним подошел Николай.
- Ну что?
- Представь, в их племени живет женщина, которая побывала на Земле много тысяч лет назад.
- Ты не путаешь?
- Нет, не думаю. Он знает древнее имя нашей планеты. Интересно было бы встретиться с этой лапифкой.
- Скажи, - обратился он снова к лапифу на его языке, - мы сможем повидать эту женщину?
- Отчего же нет, если она только жива. Мне кажется, она успела убежать вместе с остальными в лес. Если мы ее найдем, то ты сможешь с нею поговорить.
- Как вас найти?
- Мы будем жить на северном берегу большого озера, из которого вытекает небольшая река, впадающая в эту.
- Я знаю это место. Мы сейчас как раз туда направляемся. Я найду вас, Владимир знаком отпустил лапифа.
Земляне подождали, пока отряд бывших пленников скрылся за горизонтом, и пустились в путь. Николай поднял вертолет повыше, чтобы обозреть степь. Кентавров нигде не было видно. С высоты полета они видели, как от берега реки отчалили плоты. Лапифы начали переправу.
- Ну вот, сделали доброе дело! - Николай вытащил пачку сигарет и, прикурив, с наслаждением затянулся.
Вальтер, который сидел сразу же за ним, недовольно поморщился и пересел на боковое сиденье.
- Доброе ли? - с сомнением произнес он.
- Что ты этим хочешь сказать?
- Я хочу сказать, что мы сделали доброе дело с точки зрения человеческого разума и человеческой морали, но...
- Что, "но"?
- Можем ли мы на свой манер судить о разуме и морали самой Кибелы? Сергей ясно сказал, что мы не должны вмешиваться. Может быть, наше вмешательство нарушает равновесие в этой системе?
- Ну, знаешь! Это уже слишком. По-твоему, мы должны были спокойно смотреть, как эти уроды гонят людей, как скот, чтобы живьем содрать с них кожу?
- Разве я осуждаю тебя? На твоем месте я сделал бы так же, но...
- Опять это "но"! Как вы, немцы, любите все взвешивать, все заранее рассчитать.
- Разве это плохо?
- Это хорошо, но иногда становится противно!
Вальтер обиделся.
- Мне, может быть, противна ваша славянская безалаберность, но я стараюсь не замечать ее. Во всяком случае, не говорю о ней вслух!
- Друзья, вы что? - вмешался Владимир. - Стыдно! Прекратите!
- Ладно, прости меня, Вальтер. Я погорячился.
- И ты меня...
- Все-таки какой странный, жестокий и, я бы сказал, безнравственный мир, подал голос из своего угла в кабине вертолета Саша. Он полулежал, прислонившись к тюку с палаткой, и, казалось, задремал, но, услышав разгоревшийся спор, проснулся.
- Непонятное всегда кажется странным, - ответил ему Вальтер. - И все, что не совпадает с нашими представлениями о морали, кажется аморальным. А между тем я бы не сказал, что этот мир так уж аморален, если принимать в расчет конечный результат.
- Что ты считаешь конечным результатом? - повернулся к нему Николай.
- Ты лучше смотри вперед, а то опять отклонишься от курса! Под конечным результатом я понимаю счастье.
- Ты считаешь, что этот народ счастлив?
- Несомненно!
- Счастье ребенка, который никогда не станет взрослым, - возразил Владимир. - Если согласиться с тобой, то любой дебил, который не сознает своей дебильности, тоже счастлив?
- Ты имеешь в виду отсутствие социального развития? Да, действительно, для цивилизации в целом это вроде дебильности для индивидуума, но ты слишком категоричен. Социальное развитие имеет причины - это своего рода вечный поиск выхода из нищеты. То есть для начала социального развития нужна нищета, голод, недостаток необходимых для жизни средств. Здесь же эти условия полностью отсутствуют. Ради чего должно идти социальное развитие? Оно здесь не нужно!
- Да, если система изолирована. Но если этот народ вступает в контакт с технически развитой цивилизацией, он беззащитен.
- Не так уж они беззащитны! Кибела, которая лишила их развития, достаточно хорошо их защищает. Где теперь титаны? Они исчезли вместе с их могучей техникой, а лапифы продолжают жить. Кибела дала им то, чего еще не достигла наша машинная цивилизация, - вечную юность и вечную жизнь. Что еще надо для счастья? Разве человек, который живет на почти голой, лишенной лесов и чистых рек планете, вынужденный ютиться в тесных комнатушках и есть синтезированную пищу, счастлив от того, что в его распоряжении триллионы киловатт энергии, ракеты со смертоносным грузом, способные уничтожить всю планету?
- Подожди, подожди! Ты сразу о бомбах. Но разве в этом суть человечества? А его культура, искусство, литература, музыка - это что же по-твоему?
- Все это только отражение социального развития, Николай, и если его нет, то излишним становится и отражение. Я бы сказал, что литература - основа всей культуры - это отражение конфликтов социального развития. И не только отражение, но и поиск их разрешения. Здесь же все атрибуты, сопутствующие социальному развитию, становятся излишними. Остается только то, что соответствует их уровню, их конфликтам. А их конфликты, помимо стычек с кентаврами, замыкаются на сексуальной сфере. Отсюда и чувственный культ Великой Матери Кибелы, с которым Владимир имел возможность близко познакомиться. Их оргии так же естественны здесь, как, скажем, посещение видеотек, театров, картинных галерей на Земле. Мы же не считаем зазорным просиживать часы в библиотеках или бродить по залам музеев. Почему же им, лапифам, считать зазорными их "игры" в честь своей Кибелы? Рытье же котлованов, с чего мы здесь начали, в представлении лапифов - верх аморальности и безнравственности. Сергей, если помните, говорил, что нам надо достичь взаимопонимания.
- С растительным разумом, а не с этими голыми донжуанами и мессалинами! возразил Николай. - Не путай "божий дар с яичницей"!
Вальтер растерянно посмотрел на Николая, потом вдруг рассмеялся.
- Никак не могу привыкнуть к образным выражениям русского языка. Ты хочешь сказать, что я сравниваю слишком разные величины?