Окрайя

- А дайте я попробую.

Крик был! Насмешки. И неверие. А ворон все кружил, считал, а я настаивал, настаивал... И, наконец, мне дали лук. Я заложил стрелу. И долго целился, и вспоминал Хвакира, шептал: "Это - тебе, тебе, хватай, мой верный пес!" А после выстрелил...

От ворона лишь перья полетели! Все закричали:

- Хей! Хей-хей!

Потом всем выдали вина, а мне - двойную порцию. Потом, когда все выпили, Гуннард сказал:

- Амун, к веслу!

И Амун сел на мое место. А я сел рядом с Гуннардом. И лук оставили при мне. И сорок восемь стрел. И это непростые стрелы! Их загодя приносят в храм, обмакивают в жертвенную кровь и посвящают Винну, богу белобровых. Так что иные стрелы здесь не подойдут. И потому каждую из поданных мне стрел я огладил и поцеловал, над каждой прошептал свое заветное желание...

А Гуннард улыбнулся и сказал:

- Я вижу, ты не прост, мой Айга.

А я:

- Я разве твой? Я - свой.

Гуннард нахмурился. В другой бы раз он, может быть, схватился бы за меч... А тут он посмотрел на небо и задумался. Потом спросил:

- А где это ты научился так метко стрелять?

- Это неважно, - сказал я. - А важно, чтоб не разучиться.

- Да, это верно, - согласился Гуннард. И, помолчав: - Ты хороший стрелок. Ты и с мечом горазд. Да и твой нрав мне по душе. А посему... если ты согласишься пойти ко мне в дружину, то тогда кроме причитающейся тебе доли добычи ты будешь получать дополнительно, уже из моего кошеля, еще по двести монет серебром. И это - за каждый поход. Ну, что ты на это скажешь?

- А то, что это предложение весьма заманчивое. Однако как только мы прибудем в Окрайю, я должен немедленно отправиться в Счастливый Фьорд.

- Счастливый Фьорд! - и Гуннард рассмеялся. - Зачем тебе туда?

- За счастьем, - сказал я и подмигнул.

Гуннард насупился, сказал:

- Не хочешь говорить, не надо. А ты был там хоть раз?

- Нет.

- Тогда знай: Счастливый Фьорд - это большая глушь. Две сопки, три скалы. Счастливым же его прозвали от того, что там когда-то жил отважный йонс Хальдер Счастливый. Был у него корабль "Быстроногий Лис", была дружина, была слава. А после он ушел на юг, в Страну Гниющих Листьев, и там, как говорят, совсем обабился - в доме живет, спит на печи и землю пашет.

- Сам, что ли? - спросил я.

- А хоть бы и не сам! - гневно воскликнул Гуннард. - Но все равно, поверь, он плохо кончит, этот Хальдер, очень плохо! Это ж представить только: йонс - и женщина! Тьфу! Тьфу!

И Гуннард так разгневался, что замолчал и больше за весь день не вымолвил ни слова. Только за ужином сказал:

- Трантайденвик, а мы туда идем, это большой, красивый и богатый город. Таких, как ты, там очень уважают.

Я промолчал. Поели, полегли, заснули. Утром гребли...

И снова появился ворон. За ним - второй. "Айга! - кричали мне, Стреляй!" Я встал и мысленно призвал Хвакира, потом прицелился...

И сбил - одной стрелой! - обоих. То был хороший выстрел, да. Дружинники орали "Хей, хей, хей!". Гуннард молчал, лишь головой кивал. Долго молчал. Смотрел на мои руки. Потом спросил:

- А Вепря сможешь, а?

- Нет, - сказал я. - Его стрелой не взять. Нужно копье.

- И ты метнешь?

- А что? Метну. И попаду!

И Гуннард снова замолчал. И день прошел. И ночь. На следующий день их прилетело шестеро. Я сбил их, изведя семь стрел - спешил, опять хотел всех удивить, и потому однажды промахнулся. Гуннард сказал:

- Ну что ж, бывает. В другой раз будь поосмотрительней.

Я обещал. Гуннард опять весь день молчал. А вечером, когда мы уже ложились спать, он вдруг сказал:

- А ножны у тебя чужие. В них меч не полностью скрывается.

- Нет, - сказал я, - ножны мои. А то, что меч из них торчит, так это с умыслом, чтоб знали: я долго думать не люблю.

- Возможно, - согласился Гуннард. - Пусть будет так, я ошибался. Тогда... скажи: а что на них начертано?

- Где?

- А вот это. Это же письмена. Я уже много дней на них смотрю и ничего не могу понять. Так что же на них начертано?

- Моя судьба.

- Какая?

Я молчал.

- А! - сказал Гуннард. - Ясно. Я раньше говорил: ты непростой. Теперь я говорю: ты очень непростой...

Вдруг он замолчал, задумался, потом спросил:

- А ты бывал в Стране Гниющих Листьев? Ты видел Хальдера?

Я снова промолчал. Я знал, что нужно было лгать - лгать обязательно! но не хотел, мне было противно это делать. А Гуннард рассмеялся и сказал:

- Вот это хорошо, по-нашему! Чем лгать, лучше молчать.

- Да, - сказал я. - И вот еще: у нас не принято расспрашивать, особенно тогда, когда это касается чьей-то судьбы.

- И колдовства!

- Я так не говорил!

Гуннард зло глянул на меня... и отвернулся, и накрылся с головой, и сделал вид, что сразу же заснул. И хорошо! И я заснул.

Всю ночь мне снился мертвый Хальдер. К чему бы это, думал я...

А вот к чему: на следующий день к нам снова прилетели вороны. И я стрелял, стрелял, стрелял... А после сел, пересчитал - осталось восемь стрел. Гуннард сказал:

- Ну что ж, может, и хватит. Завтра - последний день, если, конечно, ветер не изменится.

Потом, немного помолчав, опять заговорил:

- А, говорят, у Хальдера был плащ, который ловил ветер. Потом он этот плащ сменял на разговор.

- Какой?

- А его научили хожденью по пресной воде.

- То есть по рекам?

- Да, по рекам. Отец мой говорил ему: "Хальдер, а как же теперь ветер? Ведь ты же отдал плащ!" А он сказал: "Зачем мне теперь ветер? На реках есть течение, оно и принесет меня в Ярлград". С тем и ушел. А мой отец сказал: "Он больше не вернется, ибо течение, сын мой, это не ветер. Реки вспять не текут". И Хальдер действительно... - и вдруг он замолчал, собрался с духом... и сказал: - А знаешь, почему я то и дело вспоминаю Хальдера? Ты на него очень похож - и своей статью, и своими манерами. И лук ты держишь совершенно так же, как он. Да и мечом орудуешь, как он. А посему... мне все равно, кто ты такой, откуда взялся, но если ты пойдешь со мной в Трантайденвик, то я буду приплачивать тебе триста монет в каждый поход!

Я ничего на это не ответил. Я молчал. И заклинал лишь об одном: чтобы ветер дул сильней, сильней, сильней - и не менялся.

Так оно и было. Утром они опять гребли - очень старательно. А мне дали вина, потом еще вина, чтобы я как следует согрелся, а я проверил лук и тетиву, и отпустил ее, и снова натянул, проверил стрелы, нашептал на них, а после разложил перед собой, чтобы удобней было брать, - и ждал.