Страница 40 из 115
Кляус оглядел толпу, ожидая следующего вопроса.
– Кто поджег приют? – прокричал все тот же безымянный голос.
Мейстерзингер мгновенно рассвирепел, но, взяв себя в руки, одарил собрание победоносной улыбкой.
– Стражники расследуют это прискорбное происшествие. Если кто-то намеренно поджег приют, он будет найден.
– Я видел троих мужчин, которые бежали прочь от горящего здания.
На этот раз мечущийся по рядам взгляд Клауса разглядел одного из мальчишек в певческой рясе. Лицо Мейстерзингера рассекла широкая улыбка.
– Твои показания могут оказаться полезными для моих дознавателей. После собрания стражники проведут тебя ко мне.
Пока он говорил взгляд его оставался напряженным.
– Есть ли еще какие-нибудь заботы у граждан Гармонии?
– Погиб ли во время пожара бард Раненое Сердце?
Кляус раздраженно потряс головой:
– Встань и назови себя, если хочешь задать вопрос.
Одна из фигур в рясах выпрямилась, и Кляус попятился назад.
На лице молодого человека, который выступил вперед, была ухмыляющаяся маска Раненого Сердца.
– Это я – Раненое Сердце, – сказал голос, не узнать который было невозможно. – Как видите, слухи о моей смерти оказались сильно преувеличены.
Все собравшиеся в амфитеатре, как по команде, повернулись к нему, и по рядам прокатился взволнованный шепот. Кляус неподвижно стоял на сцене словно верстовой столб, глядя, как юноша со спокойной уверенностью спускается по ступенькам и идет к нему.
– У меня, к сожалению, не было возможности поздравить вас, дражайший
Кляус, с вашей убедительной победой на турнире трубадуров…
Лицо Кляуса побелело, а глаза расширились.
– Я рад, что ты выбрал время прийти сюда и… опровергнуть слухи, – с усилием проговорил он. – Кое-кто заподозрил меня в том, что я желал твоей смерти.
– Мне следует извиниться перед вами, почтеннейший Зон Кляус, – сказал Казимир, взбираясь на сцену. – Я тоже был среди тех, кто думал о вас столь несправедливо.
Толпа отозвалась на его реплику неуверенным смехом.
Тем временем Казимир сорвал с лица маску и бросил ее на каменную сцену. Широко взмахнув руками, он заключил Кляуса в медвежьи объятия и расцеловал в каждую щеку. Целуя его в последний раз, он слегка укусил его. Кляус попытался вырваться, но это было не легко. Руки Казимира охватывали его тело словно стальные обручи.
– Привет, папаша, – прошептал Казимир. – В честь нашего воссоединения я планировал прикончить тебя сегодня ночью. Ты не поверишь, но я мечтал об этом тысячу долгих ночей.
Собравшиеся принялись нервно аплодировать. Казимир выпустил Мейстерзингера из объятий, однако тут же крепко схватил его за руку. Зон Кляус неуверенно улыбнулся собравшимся, неуклюже прикрывая свободной рукой прокушенную щеку. Казимир низко поклонился, заставив поклониться и своего отца, и на сей раз вежливые хлопки переросли в бурную овацию. Казимир быстро взглянул на Кляуса и улыбнулся.
– Твоя медленная смерть уже началась, – шепнул он.
– Стража! Скорее уберите его! – воскликнул Кляус, но Казимир обезоруживающе улыбнулся и изящным жестом отослал солдат.
– Прошу вас, добрые стражи, не мешайте мне. Я собираюсь воздать почести нашему правителю, у меня и в мыслях нет причинить ему вред.
Освободившись таким образом от стражников, Казимир шагнул к краю сцены, потянув за собой Мейстерзингера, и с жаром воскликнул:
– В качестве прелюдии к сегодняшнему вечернему представлению позвольте мне восславить почтенного Зона Кляуса при помощи собственного представления!
Снова раздался гром аплодисментов, который заглушил протест Мейстерзингера. В очередной раз поклонившись, Казимир сделал знак, и в зале поднялись и пошли на сцену двенадцать маленьких фигур в одинаковых, не по росту длинных платьях. Испуганный Кляус вырвался из рук сына, но Казимир превратил это в игру, прыгнув за ним следом и обхватив его за пояс.
– Он очень скромен, наш Мейстерзингер, – задорно прокричал Казимир, и зрители рассмеялись. – Но ему не отделаться так легко! Разве не должен мастер Кляус участвовать в представлении в свою собственную честь?
В ответ послышался новый взрыв аплодисментов и непристойные реплики.
– Стража, прикажите ему отпустить меня! – повторил Кляус.
– Стража, прикажите Зону Кляусу развеселиться! – вторил ему Казимир. – Иначе, честное слово, он испортит нам все представление!
Стражники с вызовом улыбнулись своему господину и остались на своих постах. Тем временем двенадцать маленьких фигур в рясах поднялись на сцену и дружно, словно по команде, сбросили свои одеяния. Публика ахнула – перед ними оказалось двенадцать маленьких детей, перепачканных в саже, одетых в обугленные лохмотья.
Дети вышли на середину сцены и улеглись там ровными рядами Увидев, что все идет как надо, Казимир потащил Кляуса в зал. Мейстерзингер барахтался и упирался, и их исход сопровождался неуверенным смехом в амфитеатре.
– Поглядите, сколько в нем рвения! – прокричал Казимир.
Представление начиналось, и зрители затихли Один из лежавших на сцене сирот жалобно прокричал:
– О, как одиноко быть сиротой в Гармонии!
– Да, особенно в такую темную ночь – отозвался ему второй.
– И в такую холодную! – стуча зубами вторил Торис, который лежал в дальнем углу сцены.
Казимир вышел в яркий свет фонаря, держа перед собой Мейстерзингера, словно большую куклу-марионетку.
– Здравствуйте, маленькие сироты!
– Здравствуйте и вы, Мейстерзингер Кляус! – хором отозвались малыши.
– Так говорите, вам очень одиноко? – спросил за Кляуса Казимир.
– Очень одиноко? – отозвался один из детей.
– И вы боитесь темноты?
– Очень боимся, – откликнулась забинтованная девочка.
– И вы замерзли?
– Очень, очень замерзли! – отвечал хор.
– Тогда позвольте мне помочь вам, несчастные сироты! – выкрикнул Казимир во всю силу своих легких, заставив Кляуса отвесить низкий поклон.
– Как же вы поможете нам, Мейстерзингер Зон Кляус? – спросил кто-то хриплым голосом.
– А я вам кое-что дам!
– Что вы нам дадите?
– Что-то, что сделает вас не такими одинокими.