Сердце полуночи

Сердце юноши затрепетало. Он не мог оторвать взгляда от огненного цветка, распустившегося в ночи. Смех затих, и с губ его сорвалось одно-единственное слово: “Торис!”

Острая боль растекалась в его груди, и Казимир сознательно направлял ее так, чтобы волна тепла достигла ступней и кончиков пальцев. Он чувствовал, как кости его раскаляются словно угли и как канаты мускулов перемещаются под кожей, удлиняясь в соответствии с новой формой тела. Лязгнули острые изогнутые зубы, обрезав крик, исторгнутый тканями тела. Плоть кипела и плавилась. Лицо юноши вытягивалось и темнело, превращаясь в волчью морду, а серебристые глаза вспыхнули багровым огнем, когда он осматривал черепичную крышу. Могучие лапы с острыми когтями ничуть не скользили по черепице. Казимир издал протяжный вопль, от которого кровь стыла в жилах, и прыгнул к краю крыши.

Собравшиеся в саду гости – те, что не успели отскочить заслышав страшный вой, – с криками ужаса попадали на землю. Луна над садом на мгновение померкла, скрытая взвившимся в воздух телом, и Гастон Олайва спрятался за Юлианной, непроизвольно упавшей в его объятия. Казалось, длинный серебристый силуэт чудовищного волка заслонил собой все небо, с поразительной скоростью промелькнув над толпой. В следующее мгновение кошмарное порождение тьмы растворилось в темноте, и на небосводе снова засияли равнодушные звезды.

Пронзительные ветры дули по грязным улицам трущобного квартала, волоча прошлогодние листья и мелкий мусор в пылающий ад… к приюту под названием “Красное Крылечко”. Здание полыхало, как второе солнце, по непонятному своему капризу взошедшее ночью. Несмотря на то что это было захватывающее и величественное зрелище, нищие обитатели трущоб оставались в своих жалких домишках, боясь мужчин в черных плащах, которые подожгли дом и со злобными лицами метались теперь между теми, кто сумел спастись.

А спастись удалось немногим. Только двенадцать сирот – обитателей северного крыла здания – успели выбраться живыми и относительно невредимыми. Все они стояли, глядя на огонь, пожиравший “Красное Крылечко”, и мелко дрожали. Лица их были выпачканы смесью сажи и пота, а одежда превратилась в обгорелые лохмотья. Люди в плащах подходили к каждому из них и, схватив перепуганного ребенка за подбородок, запрокидывали его голову назад и заглядывали прямо в глаза.

– И это тоже не он, Кавик, – проворчал один из мужчин, выпуская из рук последнего обожженного мальчугана.

– Его здесь нет, – отозвался Кавик с уверенностью. Повернувшись к пожарищу, он прищурил глаза, и его поросшее короткой рыжеватой щетиной лицо заблестело от пота. – Похоже, он и его приятель погибли в огне.

Его собеседник, который был на несколько дюймов ниже Кавика, огляделся по сторонам и, повернувшись к детям спиной, спросил:

– А где Меслик?

– С другой стороны, следит, чтобы никто не вырвался, – ответил Кавик, с трудом перекрикивая рев пламени.

– Может быть, я немного поздновато об этом спросил, – снова заговорил низкорослый, – но разве может пламя повредить ему? Я имею в виду, если он на самом деле…

– Какая разница, если он никогда больше не проснется?

– Но что если он проснется ?

– Не будь ослом, – раздраженно оборвал Кавик. – Вся эта чушь о серебре и магических клинках ничто по сравнению с полным уничтожением.

– Что ты имеешь в виду? – спросил невысокий.

Заросшее щетиной лицо Кавика смялось в насмешливой улыбке.

– Ты думаешь, что если обрушить на него гору, он все равно встанет и пойдет за тобой? Подумай хоть немного своей башкой! Эти твари просто кажутся неуязвимыми, потому что их раны заживают слишком быстро. Но если упечь его в духовку – как сейчас, – где он постоянно будет получать смертельные для обычного человека раны, он не успеет излечиться от них. Если бы он не был заперт внутри, тогда конечно… но раз уж он оказался там…

Кавик не договорил. Задумчиво почесав небритый подбородок, он добавил:

– К тому же ему и дышать чем-то надо, а там, внутри, нет ничего, кроме дыма и огня.

Низкорослый мужчина обернулся и помрачнел. Спасшиеся из огня дети разбежались. Похлопав Кавика по плечу, он молча указал пальцем на то место, где они только что были.

– Пусть идут. Мы не за ними сюда пришли, – беззаботно отозвался Кавик. – К тому же сам посуди, кому они станут рассказывать о том, что видели?

Низкорослый улыбнулся и кивнул.

Он как раз поворачивался вокруг своей оси, когда выскочившее из мрака чудовище ударило его широкой грудью.

Кости его вылетели из суставов, а из носа хлынула кровь. Окружающий мир внезапно опрокинулся, и ветхие дома принялись описывать перед его глазами широкие круги. Человек увидел пламя и понял, что падает прямо в него. Повисшая над головой мостовая неожиданно опустилась, придавив несчастного невероятной тяжестью.

Он почувствовал, что его кости треснули словно стеклянные.

Человек лежал неподвижно, и его конечности странным образом оказались придавлены телом. Он попытался подняться, но не смог даже пошевелиться. Голова его покоилась на неподвижном теле словно на неудобной жесткой подушке.

Красные от крови зубы и черные кожаные губы… огненные глаза и влажные десны… Человек прожил еще несколько мгновений, пытаясь вспомнить, как называется тварь, прикончившая его, но когти вонзились в его грудь…

Он провалился в черноту небытия.

Тварь приподнялась над неподвижным окровавленным телом. Несмотря на свой немалый рост, она напоминала паука. Мускулистые руки и ноги сочленялись с горбатым телом под странным углом, и отовсюду прорастала длинная жесткая шерсть. Голова твари была похожа на собачью, но казалась много шире из-за мощных челюстных мышц. В алой пасти сверкал частокол острых зубов. Глаза твари мерцали в темноте, отражая пламя пожара.

Тело твари было похоже на человеческое, и передние конечности даже заканчивались пальцами, однако на пальцах вместо ногтей темнели изогнутые когти.

Кавик испуганно попятился назад, откидывая с лица капюшон. Он хотел броситься бежать, но взгляд чудовища приковал его к земле. Тварь приближалась, обдавая его своим смрадным дыханием, и Кавик сумел-таки сделать еще один шаг назад, к огню. Внезапно он вспомнил про кинжал, заткнутый за пояс. Порывшись в складках плаща, он выдернул его из ножен – блестящий и гладкий клинок, по которому перебегали красные отблески пожара.