Космический волк

Рагнар слышал, как Свен, шедший впереди, бормотал, разговаривая сам с собой. Казалось, canis helix каким-то странным образом повредил его разум. Теперь парень часто разговариваа сам с собой, много ворчал под нос и вообще выглядел чересчур унылым. Рагнар мысленно пожал плечами. Чтобы испортить владевшее им хорошее настроение, требовалось что-нибудь посущественнее, чем печали Свена. Конечно, всех их так или иначе затронуло пробуждение зверя, что таился внутри. Он полностью отдавал себе отчет в том, что стал более вспыльчивым, готовым огрызнуться по малейшему поводу. Когда кто-то обращался к нему с вопросом или пытался возражать, Рагнару хотелось броситься на него и доказать свое превосходство с помощью физической силы. В некоторых ситуациях он испытывал желание разорвать собеседнику горло зубами – и в такие мгновения ему требовалась вся сила воли, чтобы обуздать таящегося внутри зверя, все душевное спокойствие, которое приносило лишь повторение древних литании.

Хуже всего было то, что он с трудом замечал эти приступы, пока они не проходили. Они казались совершенно естественной реакцией. А ведь это лишь те изменения, что ему удалось заметить. Он часто размышлял: существуют ли другие, более глубокие и не замеченные им перемены?

Рагнар знал, что так происходило с некоторыми из его товарищей. Свен, казалось, просто не замечал, что говорит сам с собой. Нильс не знал, что постоянно принюхивается к воздуху, словно проверяет, не подкрадываются ли враги. Стрибьорн стал еще более молчаливым, угрюмым и задумчивым, чем когда-либо прежде. Казалось, за те великие силы, что они получили, приходится платить, и все они расплачиваются по-своему. Это была тревожная мысль. Жрецы неоднократно говорили, что со временем все новобранцы приспособятся, но сейчас Рагнару было трудно в это поверить.

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Рагнар стал размышлять над задачей их группы. Предыдущий отряд направили в это удаленное место, чтобы исследовать следы странного метеоритного дождя. По-видимому, это явление нередко случалось в этой части Асахейма, но все же подобное происшествие требовало особого внимания, поскольку враги пытались проникнуть на поверхность планеты под любым прикрытием. Рагнар не представлял, чем могли бы заняться эти враги, попав сюда, но он усвоил, что Космические Волки редко беспокоились без достаточных на то причин.

Сила врагов человечества была чудовищна, и у Ордена имелись все основания проявлять осторожность. В этом удаленном районе можно было накопить силы для применения самой невероятной магии либо неизвестных технологий. Шпион мог сидеть здесь долго, выведывая тайны Клыка и готовя почву для полномасштабного вторжения. Рагнар знал, что такое уже бывало в прошлом, значит, легко могло повториться опять.

В любом случае их подразделение должно отыскать пропавший отряд и оказать помощь оставшимся в живых. Если же никто не уцелел, необходимо найти хотя бы тела и вернуть священное генное семя, а также выяснить, что погубило отряд. Конечно, если группа Хенгиста сама не попадет в ловушку или не напорется на многократно превосходящего противника. А такая возможность существовала всегда. В конце концов, первая группа была столь же многочисленна и так же хорошо вооружена.

Разница в том, что теперь они готовы к случайностям. Рагнар улыбнулся, поймав себя на этой мысли. Космический Десантник всегда готов. Любое задание должно выполняться так, словно от этого зависят вопросы жизни и смерти. Ведь рано или поздно так оно и окажется.

Ночью они разбили лагерь – не потому что нуждались в отдыхе, а для того, чтобы не упустить чего-нибудь, занимаясь поисками в темноте. Сейчас отряд был значительно ближе к месту, откуда пропавшая группа последний раз выходила на связь. Теперь Рагнар понял, почему их группу не высадили здесь. Они шли длинными узкими ущельями, где «Громовой Ястреб» просто не смог бы сесть. Проще всего было попасть сюда пешком. К тому же им удалось обнаружить некоторые следы пропавшей группы – брошенные пищевые тюбики и участки, где подлесок был явно вырублен цепными мечами. И то и другое было признаком небрежности и чрезмерной уверенности в себе. Отряд Хенгиста гораздо тщательнее заботился о том, чтобы не оставлять следов. Рагнар не представлял, кого именно опасался сержант, но командир группы явно не желал рисковать без цели.

Они не развели ни одного костра, а вокруг лагеря были выставлены часовые. Вся связь осуществлялась по направленным кодированным радиоканалам. Подслушать эти переговоры было очень сложно. Рагнар все еще не привык к тому, что два маленьких шарика – один в ухе, другой на горле – позволяют ему говорить с другими Кровавыми Когтями на огромном расстоянии, при этом не повышая голоса. Но эта возможность была очень полезной. Часовой мог быстро и почти бесшумно предупредить всех, если что-нибудь заметит. Те, кто надеялся подкрасться тайно и застигнуть их врасплох, быстро оказались бы в дураках.

Рагнар бросил взгляд на Свена. Приступ ворчливости прошел, и молодой воин вновь стал самим собой. Нахмурившись, он высасывал съедобную пасту из тюбика.

– Интересно, они сразу разложили это собачье дерьмо по тюбикам или сначала добавили в него кошачьей блевотины? – сказал он, с кривой ухмылкой высосав тюбик подчистую. Рагнар понимал, что имел в виду Свен. Походные пайки были очень питательными и содержали все, что необходимо воину, но по вкусу они совершенно не походили на настоящую еду.

– Если не хочешь свою, давай ее сюда, – сказал Нильс.

Рагнар не мог понять, как такой сухопарый и тощий парень может столько есть. Свен явно разделял это недоумение.

– Ты еще хочешь этого? – переспросил он.

– В нем нет ничего плохого, мне нравится.

На лице Свена промелькнуло удивление. Но, несмотря на только что выраженное недовольство едой, он не сделал попытки передать свой тюбик.

– А существует ли что-нибудь, чего ты не станешь есть?

– Не знаю. Я такого пока не нашел. Очевидно, с моим новым улучшенным желудком для меня осталось очень мало несъедобного.

Это было правдой. Им сообщили, что помимо вживления генного семени в их желудки были доэавлены всевозможные «ферменты» и «железы». Теперь новобранцы могли при необходимости есть даже дерево, а большинство ядов не оказывало на них никакого воздействия. Но Рагнар пока не испытывал необходимости попробовать чего-нибудь из перечисленного.

– Я видел, как он ел пучок веток, – сообщил Стрибьорн.

– На одной из них был чудесный жирный слизняк, – спокойно добавил Нильс. Рагнар не был уверен в том, действительно это было так или Нильс просто решил вызвать у собеседников отвращение и тем самым прервать разговор.

– В любом случае не понимаю, почему Свен всегда цепляется к тому, что я ем,– добавил Нильс после паузы. – Я тоже никогда не видел парня, который уминает такое количество еды, как он.

Свен усмехнулся:

– Так то ведь настоящая еда. Оленина, хлеб, сыр и эль. А не эта дерьмовая смесь.

– Я бы сейчас убил за кусок сыра, – пробормотал Ларс.

Рагнар мысленно согласился с ним. От разговора о настоящей еде его рот наполнился слюной. Пищевая паста внезапно показалась еще омерзительнее, чем обычно.

– Поспите немного, – сказал подошедший сержант Хенгист. – Кто знает, может у вас скоро и в самом деле появится возможность кого-нибудь убить.

Рагнар смотрел, как над горами занимается рассвет. Подошел конец его дежурства, а он совершенно не устал. От красоты восхода захватывало дух. Сначала горы были почти невидимыми. Их силуэты походили на зубчатый край занавеса ночи, за которым таилась абсолютная пустота. По мере того как небо светлело, горы выступали из тьмы, но все еще казались плоскими, словно нарисованные на каменном стене. Но постепенно свет усиливался, и они становились более материальными, обретали глубину и детали, пока неожиданно не вспыхнули на внезапно появившемся солнце.

С деревьев под ними поднимался туман, будто белый дым стремился к небу. Облака словно бы рождались прямо из гор в утреннем свете. Или будто какой-то чародей заколдовал лес с помощью сокровенного волшебства, создав дым без пламени. Рагнар понимал, что дело совсем не в этом, что скоро туман испарится, как ночной призрак, в солнечном свете. И тем не менее он наслаждался созерцанием заново рожденного мира и слушал пение птиц, приветствующих солнце.