Скиталец

Тот рассказал, что звать его Рожер из Аржантона, что он и в самом деле нормандец, а здесь на службе у сеньора Градиски и сейчас едет в Горицу с посланием. Что ж, для того времени ситуация была самой обычной. Рыцарь, не способный выжать из своей жалкой деревеньки достаточно податей, чтобы наесться, напиться и одеться (в особенности если он был шестым сыном после семи дочерей), вынужден был искать себе пропитание где-нибудь еще. А что он умел, кроме как воевать? Ничего. Так что ему приходилось наниматься на службу к любому знатному и богатому сеньору, который мог оплатить удовольствие иметь под рукой десяток рыцарей в придачу к личной гвардии наемников. Нормандец, видимо, искал себе хозяина побогаче, вот его и занесло в Северную Италию.

Он был уже немолод, годы походной жизни наложили свой отпечаток. Шрамы пятнали и руки, и щеку, и даже шею. Взгляд, привыкший пристально следить за противником и крестьянами, прячущими добро, был глубоким и проницательным. У него не было ни жены, ни детей, и всю страсть к жизни он перенес на войну. Удовлетворив любопытство собеседника, он сам начал задавать вопросы.

Сперва Ричард вспыхнул: что за дерзость, какой-то рыцарь смеет разговаривать с ним, королем, словно с равным! Но потом он вспомнил о своей роли (тем более что Рожер из Аржантона беседовал с ним уважительно, не так, как стал бы болтать с собратом или, скажем, с купцом, то есть простолюдином) и постарался отвечать на все вопросы охотно, как можно туманнее.

Желая сойти за торговца, но и оправдать прекрасное знание нормандского диалекта, он заявил, что родом из Алансона, городка на границе Нормандии, Перша и Мана, но рыцаря оказалось не так легко провести. Он, как выяснилось, прежде погулял по просторам родной страны, прекрасно знал эти края и потому стал расспрашивать мнимого Гуго о подробностях. Ричард с ужасом понял, что ничего толкового ответить не может. В Алансоне, хоть это и его земля, он никогда не был, не представлял себе, как выглядит этот городок, даже с окрестностями был знаком мало. И сказать ему было нечего.

А Рожер все следил — пристально, внимательно — за каждым изменением лица собеседника, и надо было хоть как-то делать хорошую мину при плохой игре.

Король принужденно рассмеялся:

— Ну хорошо. Отдаю должное твоей проницательности, рыцарь. Признаюсь. Да, я не купец и не из Алансона. Я не Гуго. Я — Ричард Плантагенет.

Он ожидал, что Рожер вскочит и поклонится. Рыцарь так и сделал, но неспешно, с чувством собственного достоинства и, надо отдать ему должное, с полным пониманием ситуации. В самом деле, он хоть и бедный рыцарь, но вне опасности. Он на земле своего господина, где его знатному собеседнику грозит опасность быть взятым в плен.

Но! Даже взятый в плен, король находится в более привилегированном положении, чем какой-то рыцарь. С ним, даже заключенным под стражу, будут обращаться с должным уважением, а рыцаря, если он попадется в плен к какому-нибудь правителю, могут и попросту казнить. Что с ним возиться?

— Вы рискуете, ваше величество, находясь на этих землях, — сказал он медленно.

В общей зале постоялого двора воцарилась тишина — вся свита прислушивалась к щекотливому разговору.

— Но граф Горица дал нам разрешение на проезд! Разве он кривил душой?

— Лишь чуть-чуть, ваше величество. Он и в самом деле ничего не собирался предпринимать против вас. Но зато известил о вас своего брата, который и отправил меня проверить все окрестные таверны.

— Salle bkte! Crapule! Gredin![12] — закричал Ричард, не слишком стараясь, чтобы его не было слышно — итальянцы все равно не поймут, а присутствующие здесь французы все прекрасно понимают. — Ну и что же теперь?

— Ваше величество, я должен буду известить своего сеньора о том, что вы находитесь здесь, — вежливо сказал рыцарь.

— Почему же?

— Ваше величество, это мой долг.

— Но разве ты не был моим вассалом, рыцарь?

— Я поступил на службу к сеньору Градиски, когда истек срок присяги сеньору Руанскому.

— Однако согласись: служить королю Английскому куда выгоднее, чем местному мелкому владетелю. Не так ли?

— Согласен.

И тут всем стало ясно, куда клонят оба. Рыцарь Рожер из Аржантона желал получить вознаграждение за свою преданность королю, а король… А король желал, чтобы эта преданность была ему явлена.

Когда два человека так единодушно приходят к общей цели, договор заключается быстро. Рыцарь посоветовал правителю Англии бежать отсюда, и как можно быстрее, в ответ Ричард заверил его в своей благодарности, подарил золотой кубок и перстень — менее приметный чем, тот, с рубином, который так и не принял граф Горица, — а в придачу мешочек золотых. Якобы на подкуп. На подкуп кого — было неясно, и даже самый наивный человек понял бы, что рыцарю просто платят за измену, стараясь представить неблаговидный поступок как благовидный.

Впрочем, Рожер, получив щедрую мзду, свое слово сдержал. Вернувшись в Градиску, он объявил своему сеньору, что никакого Ричарда не нашел: возможно, слух о прибытии короля был ложным (кто-то из купцов, наверное, глупо пошутил). Но в одной из придорожных таверн обнаружился его соотечественник, Балдуин Бэтюнский, возвращающийся из Палестины. Врал он убедительно — иначе в суровом и взыскательном христианском мире не проживешь. Владетель Градиски пришел в ярость. Он так рассчитывал на поимку знатного пленника, за которого либо с Генриха VI, либо с Леопольда Австрийского можно было бы получить изрядный выкуп, и теперь ему казалось, что кто-то оставил его в дураках.

Конечно, обвинить в этом исполнительного рыцаря, нормандца Рожера, не было никаких причин. Он стоял перед своим сеньором с суровым выражением лица и равнодушно смотрел на него — истинный воин, неизменно верный присяге. Граф смягчился.

— Отдохни, — милостиво разрешил он. — С этим Балдуином разберутся и другие мои люди.

Разумеется, получив от Рожера из Аржантона заверения, что никто ни о чем не узнает, Ричард и не подумал немедленно покинуть постоялый двор. Вернее, собирался, но для него «немедленно» означало «немедленно после обеда». Ну нельзя же, в самом деле, пускаться в путь на голодный желудок! Это чертовски глупо, особенно если вспомнить о великолепной кухне этого трактира, о винах и вкуснейших колбасках. Хозяин заведения не зря расхваливал свои колбасы — они и в самом деле показались избалованным сеньорам на редкость вкусными.

12

Грязная тварь! Подлец! Мерзавец! (Фр. )