Школа в Кармартене

По окончании второй пьесы все стерли грим и вышли на поклон, и Ллевелис, в своем обычном виде, откинул со лба волосы и сказал:

— Мы благодарим за эти пьесы студентов, которые учились в нашей школе в XVII веке и оставили нам их в наследство. В то время они не могли поставить их по причине нездоровой политической обстановки. Во времена Кромвеля мы бы стояли сейчас повыше, чем на театральных подмостках, и из-под нас уже выбивали бы скамьи. Сегодня же мы вольны разыгрывать любые пьесы и говорить все, что считаем нужным, уж в этом-то все мы свободны, и школу нашу закрывают вовсе не за это. Уже много лет весь мир узнаёт нашу историю не из наших уст и считает, что биографии всех наших королей состоят из предательств, кровавых убийств, самоубийств, безумия и членовредительства. Мы, младшие ученики школы в Кармартене, осмеливаемся слегка возразить на это, в надежде внести некоторую ясность. То, что мы показали вам сегодня, напрямую взято из наших исторических хроник. И если когда-нибудь вы усомнитесь в том, что король Ллейр был нормален, а Макбех не был предателем и убийцей, вспомните слова самого Ллейра:

И Ллевелис отходил назад так, как будто делал шаг в небо.

— Ну, в целом я доволен постановкой. Хотя, конечно бы, туда побольше перцу!.. — сказал Мерлин и стушевался.

— А может, соли? — спросили все. — Или чеснока?

— Ну ладно, ладно, — примирительно сказал Мерлин. — Держались молодцом. А что это за мерзкий старикашка служил вам образцом, дитя мое?

— Ну, это вроде как… один знакомый, — уклончиво ответил Ллевелис.

— Дитя мое! Вам от таких знакомств держаться надо бы как можно дальше, — наставительно сказал Мерлин.

Ранним-преранним утром, когда все еще спали, дверь в школу распахнулась так, что со стены осыпалась штукатурка. Во двор школы вбежала и налетела с разбега на вышедшего ей навстречу Мак Кехта девушка, подобная солнечному лучу, с тем только, что луч нельзя ухватить, а эту девушку доктор Мак Кехт долго и крепко обнимал. Это приехала его дочь Аирмед.

На третий день после приезда Аирмед Гвидион, прийдя после уроков к Мак Кехту в лабораторию, застал там Зигфрида и какие-то сборы. Аирмед один за другим швыряла в мешок медицинские инструменты.

— Гвидион, вы не согласились бы ассистировать мне сегодня при осмотре? — со свойственной ему деликатностью спросил Мак Кехт.

Гвидион, полагая, что речь идет об осмотре пациентов городской больницы, удивленно кивнул. Зачем спрашивать о само собой разумеющихся вещах?

— Это не совсем рутинный осмотр, нужно одеться… определенным образом, — пробормотал Мак Кехт. — Наденьте, пожалуйста, на себя вот это.

Он достал из сундука и протянул ему заботливо сложенную накидку. Гвидион, уверенный, что чем ответственней осмотр, тем стерильнее костюм, был несколько выбит из колеи видом этой древней и засаленной одежды, однако, ни слова не сказав, переоделся.

— И сполосните, пожалуйста, руки… в этом настое трав… вот здесь, — попросил Мак Кехт, подвигая к нему миску с травяным настоем.

Аирмед подошла к Гвидиону, бегло оглядела его, иначе уложила у него на плечах воротник, отстегнула одну из застежек капюшона и внесла в его облик еще несколько столь же неуловимых и бессмысленных изменений. Зигфрид в нетерпении расхаживал от дверей к окну. Мак Кехт занят был пересчитыванием инструментов.

— Еще можно натереть цветом шалфея за ушами, — быстро сказала она. — Все-таки хоть какая-то гарантия. Если нюх у него прежний…

— Да, лучше натереть, — согласился Зигфрид, явно бывший в напряжении.

— Булавку, — произнес, не оборачиваясь, Мак Кехт, углубленный в ревизию инструментов.

Гвидион по привычке хотел было найти и подать ему булавку, так как за последние полгода приучился беспрекословно подавать Мак Кехту все, что вылетало из уст того в винительном падеже без предлога. Но оказалось, что в данном случае его порыв напрасен. Напротив, Аирмед сама разыскала, достала и приколола на накидку Гвидиона потрясающую старинную фибулу в четверть килограмма весом, отчего у Гвидиона взгляд медленно начал становиться вопросительным. Но ему не дал опомниться Зигфрид, который опустил руку ему на плечо со словами:

— Ну что ж, Гвидион. Если школа до июня не просуществует, вам грозит опасность остаться без практики по моему предмету. Теперь, так или иначе… что ни говори… гм… вам такая опасность не грозит.

От всего этого у Гвидиона осталось твердое впечатление, что ему грозит какая-то опасность, но вера его в Мак Кехта была столь велика, что он так и не задал ни одного вопроса.

С моста возле библиотеки они свернули в хранилище манускриптов и какое-то время шли между шкафов и подставок с нестандартного формата — то есть чудовищного размера — фолиантами. Откуда-то вынырнул заспанный архивариус, спросил: «Вы в леса?» «В какие леса?» — угрюмо сказал Зигфрид. Архивариус исчез, бормоча, что если в леса, то он хотел только попросить еще кедрового масла, а если не в леса, то и нечего кидаться на людей. Гвидион не знал, что из хранилища есть еще два выхода. Тем более он не знал, куда они ведут.

Зигфрид долго возился с каменной дверцей, вполголоса ей что-то объясняя и проклиная при этом не свою непредусмотрительность, но напротив — свою предусмотрительность. Мак Кехт стоял, низко опустив голову, и что-то себе думал. Наконец, когда Зигфрид вспомнил тринадцатый пароль, они шагнули за дверь, прошли коридор и подошли к терявшейся в высоте готической двери с выпуклыми фигурами людей и зверей. За готической дверью оказалась поразительной красоты страна, раскинувшаяся под летним небом. Вдаль уходили холмы, покрытые звенящим золотистым вереском, от пения пчел, запаха меда и звона тишины Гвидион совершенно потерял дар речи. В небе кувыркался жаворонок. Тропинка уходила в холмы.

Они шли минут двадцать, пока не поднялись на гребень близлежащего холма. Открылись более далекие горизонты.

— Замрите здесь, дальше ходить не надо. Постойте полчаса, я спущусь и разбужу Гензеля, — нервно сказал Зигфрид, машинально опуская правую руку на левое бедро, где отсутствовал меч.

Мак Кехт, Аирмед и Гвидион стояли цепочкой на гребне холма вполне неподвижно. Аирмед взяла обоих своих спутников за руки. Над колыханьем трав, над тихим, упорным звоном пчел взмыл ястреб, и ветер принес откуда-то запах хвои реликтовых красных сосен.

Из пещеры выполз громадный, как грозовая туча, угольно-черный дракон, некоторое время злобно присматривался к ним, после чего перевернулся и улегся на спину, лапами кверху.

— Ну вот, — облегченно вздохнула Аирмед. — Чувствую, что профилактический осмотр туши состоится. А я уже думала, не придется ли брать ноги в руки.

И она, насвистывая и напевая, первая зигзагами сбежала с холма.

— Гвидион, пройдите вдоль хвоста, пожалуйста, — деловито распорядился Мак Кехт. — Проверяйте: острота шипов должна быть такая, чтобы при обычном прикосновении у вас выступала капля крови. Если где-то шип затупился, запомните, какой это по счету позвонок. Хвостовые позвонки нумеруются от копчика. И молоточек возьмите. При простукивании броня должна звенеть, как металл. Если где-то размягчение, обведите мелом, потом мне покажете. Нужно будет лечить.

Сам Мак Кехт тоже взял молоточек и полез в пасть простукивать зубы. Стоя на языке и придерживаясь за один из клыков, он осматривал соседний с ним зуб.

— Отец, — сказала Аирмед, — я очень рада за вас с Рианнон. Доктор Рианнон — чудесная пара для тебя. Она тебя обожает.

Мак Кехт от неожиданности поскользнулся и соскользнул под язык. Там он с трудом выпрямился, закатал рукав и долго шарил в озерце драконьей слюны, чтобы отыскать молоток.