Страница 4 из 225
Заходил и полковник Сипайло, тот самый, который сопровождал Унгерна в поездке, его палач и контрразведчик. Он что-то шепнул барону, Унгерн взял банцзу и вышел из юрты. В приоткрытую дверь Сергей Николаевич видел и слышал, что происходило. Под охраной конных белоказаков стояли шесть красноармейцев, разутые, без гимнастерок, только в штанах и нижних рубахах. Барон, подавшись вперед, цепко вглядывался в лица пленных, потом вдруг, отскочив, замахнулся палкой и ударил красноармейца, стоявшего на краю шеренги.
Пленный инстинктивно уклонился в сторону, и тяжелая бамбуковая палка только скользнула по его плечу. Это разъярило барона. Выкрикивая что-то нечленораздельное, он обрушил на пленного град палочных ударов. Красноармеец упал, а Унгерн продолжал его избивать.
Двоих приказал отвести в сторону, остальным сказал: "Так будет с каждым, если вздумаете бежать... Зачисляю вас в свои войска, идите в комендатуру. А этих бить палками до смерти". Вернулся в юрту, сел на тахту и как ни в чем не бывало продолжал разговор.
Сергей Николаевич сказал еще, что через несколько дней мы сможем поехать в Ургу, если не боимся китайских властей, а сам Унгерн тоже надеется быть там вскорости - как только захватит Ургу.
...В Ургу мы приехали без приключений, благополучно избавившись от гостеприимства кровавого барона. Поселились у монголера - русского купца Данилова, торговца скотом и шерстью, которого Сергей Николаевич знал по старым экспедициям. Ему же мы и продали незадорого своих верблюдов, рассчитывая, что приобретем новых, когда нам придется ехать дальше.
Урга встретила нас флагами, хотя праздника никакого и не было. Над крышами лавок, факторий, торговых заведений, даже над юртами, что стоят во дворах, огороженных частоколом из толстых бревен, или над палатками захадера - как называют здесь толкучку-базар на берегу мутной Толы, - всюду подняты национальные флаги: русские, китайские, японские и даже американские. Они, как тибетские священные письмена, должны охранять их владельцев от лихой напасти. В городе тревожно, солдаты китайского генерала Сюй Ши-чжэна шайками бродят повсюду, реквизируют, грабят все, что попадает на глаза. Балуют и казаки из унгерновской дивизии. Китайцы не подпускают их к Урге, но белое войско нет-нет да просочится в город, конники Унгерна постреляют, торопливо пограбят и снова ускачут в степь. А флаги создают видимость экстерриториальности, они будто бы защищают подданных своих стран. Мы тоже живем под красно-сине-белым российским флагом, прибитым на воротах купца Данилова.
Переводчик Дамба, как только мы расположились в даниловской фактории, сразу исчез, пошел разыскивать своего брата. Сухэ Батор работал наборщиком в русской типографии, теперь, говорят, в подполье. Ему не легко - трудовых монголов приходится поднимать против китайского генерала, против своих феодалов, князей и против барона Унгерна тоже. У Дамбы какие-то дела к брату, что-то он должен передать ему из Троицкосавска от Лаврова - начальника дивизионной разведки.
Дугар Сурун устроился в людской купца Данилова. У купца в фактории много всякой челяди, и Дугар завел дружбу с приказчиками-китайцами.
Ну, а нам с Сергеем Николаевичем отвели просторную горницу. Пьем чай с хозяином из трехведерного самовара, рассуждаем о тревожной жизни нашей, выслушиваем жалобы купца на непрочность порядков и бродим по городу. Сергей Николаевич просто незаменимый человек в экспедициях кладезь знаний по монголоведенью, к тому же преотлично знает язык. Хорошо разбирается в этнографии и ламаистской религии, в истории и археологии, уже не говоря о своей многосторонней медицинской профессии. Кроме того - душевнейший человек, в меру наивный, настоящий представитель российской земской интеллигенции...
Как-то раз мы бесцельно бродили с ним по лабиринту ургинских улиц. Сухой зной начинал спадать, но солнце стояло еще высоко. Сергей Николаевич, как обычно, размышлял вслух.
"Вы знаете, - говорил он, - я пришел к выводу, что анабиозу подвержены не только живые существа, но и целые страны. Пример Монголия, она словно законсервирована в состоянии раннего средневековья, осталась такой же, как во времена Темучина, позже назвавшего себя Чингисханом. Темучин завоевал полмира, но он не сохранил старой и не создал новой культуры. Завоеватели так и остались дикими, нецивилизованными кочевниками. В этом я вижу главную причину их неудач. Вот говорят, что нельзя повернуть историю вспять. Не совсем понимаю такое выражение - история есть история, она, как время, беспредельна и вечна, куда ее поворачивать?.. Я бы сказал иначе - без прогресса не может быть жизни. Подумайте только, Чингисхан со своим трехсоттысячным войском завоевал земли от Тихого океана до Черного моря, дошел до Польши, до Венгрии, проник к Египту, к Персидскому заливу. И все рассыпалось, потому что не было прогресса. Осталась арба, вон та, что громыхает навстречу, - она, может быть, катилась по России полтысячи лет назад. - Сергей Николаевич указал на двухколесную колымагу с впряженной в нее лохматой монгольской лошаденкой. - А колымага и сейчас здесь живет, и лошадь такая же, и уклад старый, и люди те же, потому что их самих лишили прогресса, задавили другие завоеватели. В таких случаях жизнь затормаживается. Это и есть анабиоз. Здесь до сих пор существует крепостное право.
Триста тысяч конников - это не так мало по тем временам, если учесть, что на русской земле было всего три-четыре миллиона жителей.
России дорого стоило нашествие монголов. Нас отбросили на полтора, на два века назад. Мы тоже пребывали в анабиозе, и только сейчас Россия проснулась от вековой спячки. Я не политик, но скажу вам спасибо за то, что вы, большевики, пробудили Россию... Ведь как нас честят - и такие-то мы, и сякие, отсталые и некультурные. Россия лапотная, малограмотная... А Россия эта спасла Европу в пору монгольского нашествия! Задержала на своих просторах татарских кочевников, держала их два века. Представьте себе, что было бы, если бы Чингисхан пришел в Италию, Францию... Своим анабиозом русские сохранили прогресс и культуру Европы..."
Мы вышли на окраину города и неожиданно очутились возле громадного неуклюжего храма с каменным многоэтажным основанием. На углах изогнутой кровли висели цилиндрические колокольчики, которые мягко звенели от малейшего дуновения ветра.