Скользкий

— Старых мало было? — не совсем понял я, в чем проблема.

— Ты понимаешь, — наклонился ко мне Адик, — такой наркоты еще не было. Закинулся "радостью" — целый день веселый ходишь. Захотел "счастья" — вот оно, в пробирке булькает. И никакой ломки, никакого отходняка.

— А чё плохого?

— Плохого? Да полгорода на мозговертах уже сидит! А дурь денег стоит. И без дозы радость не в радость и жизнь не в кайф. Ты вообще видел, что на улицах творится? Со стеклянными шарами сколько народу ползает, не обратил внимания? — Адик выпил водку и с шумом выдохнул воздух. — А месяц назад "память" появилась. Вмазался и любое воспоминание как наяву.

— Для эстетов дурь, однозначно. Реальные пацаны "кураж" выбирают, — явно повторив чьи-то слова, Шурик обхватил за талию Алену и усадил себе на колени. Побрыкавшись для вида, та успокоилась и закурила. У Шурика глаз алмаз. Кого склеить можно, сразу видит. И пусть фигура у Алены не такая пышная, как у Даши, но и выглядит она... посвежее, что ли?

— Ой, да пробовали мы эту "радость", — закудахтала Даша и расстегнула кофточку, выставив на показ немаленькую грудь, туго обтянутую белой футболкой. — Только зря деньги выкинули. Ни на капельку радостней не стало.

— Это просто ты всегда такая веселая. — Принесший две бутылки водки Друид забрал у вернувшегося Сени один из стульев и уселся на него. Даша моментально упала к нему на колени. — А Леву-сутенера за это дело на виселицу отправили.

— Он наркотой, что ли, банчить начал? — удивился Валя.

— Не, он всех своих девок на "счастье" подсадил, — приобнял Дашу Друид. — Ну и клиенты тоже неслабо к этому делу привыкли. Некоторые, говорят, и по три раза на день забегали. Деньги он под конец драл просто несусветные.

— А презервативы? — засомневался в реальности истории Шурик.

— Какие презервативы за такие бабки? — постучал костяшками пальцев ему по голове Сеня и сгреб Алену к себе, но та предпочла занять свободный стул. — У Левы два целителя девок чистили.

— А может, ты через меня тоже кайф словил? — заерзала на коленях у Друида Даша. — То-то такой радостный был.

— Я от другого радостный был, — немного смутился патрульный.

— Лева-сутенер... Подожди, подожди... — Что-то вертелось у меня в голове, но никак не желало оформляться в конкретную мысль. — Точно! Он же от Цеха работал! И все равно вздернули?

— Если бы деньги не пилил, глядишь, отмазали бы. А за крысу кто подписываться станет?

— Это точно.

Выпили за знакомство. За встречу. И почти сразу же — за тех, кто в сапогах. Все, хватит. Надо перерыв устроить...

— Пойду... свежим воздухом подышу. — Закашлявшись от сигаретного дыма, я встал из-за стола и пошел в туалет.

— Не утони, там яму давно не чистили, — заржал Шурик и передвинул стул поближе к Алене.

Пока шел до туалета и обратно, перездоровался с половиной набившихся в "Реверс" патрульных. То за одним столом мелькало знакомое лицо, то за другим. С этим в рейд ходили, с этим водку пил, этого не помню, но точно где-то пересекались... Так что обратно за стол я вернулся минут через сорок. Но поскольку от предложений выпить отказаться удавалось не всегда, трезвее за это время не стал. Скорее наоборот.

— "Я пьяная свинья, просто пьяная свинья", — прикрыв глаза, тихонько напевал раскачивающийся на стуле Сеня, который вовсе не обращал внимания на шушукавшуюся с Шуриком Алену. — "Я в синей яме лежу, но ты не трогай меня — ведь эта яма моя".

— Да был я в этом Париже. Дыра дырой, — неожиданно заявил Адик и сплюнул на пол.

Восторженно расписывавшая свою поездку в столицу Франции Алена обескураженно замолчала.

— Ты? — Шурик как бы невзначай положил руку на талию девушки. — Да ты, Татарин, из своей Колупаевки никуда и не выбирался! Скажи — не так?

— Не так. В Париже был, в Берлине был, в Лейпциге был, в Фершампенуазе жил одно время, — не стал ругаться с Шуриком изрядно окосевший Адик. — Вот в Варне, врать не буду, не был. Хотя и была возможность...

— А Эйфелеву башню видел? — приняла слова Татарина за чистую монету Алена. — С нее такой вид открывается...

— Я не знаю, Эйфелева она или кого другого, но торчала в Париже какая-то железная фиговина. — Адик принялся разливать водку по стаканам.

— Слушай, Татарин, ты ж свистишь! — не выдержал Ермолов.

— Да мамой клянусь!

— Подожди, Адик. Ты, блин, простым экспедитором работал, так? — приложил стакан ко лбу Валя. — Откуда бабки?

— Так по работе все, по работе. — Адик откровенно наслаждался моментом. — Я по работе, считай, всю область объездил.

— Какую, на хрен, область? — заорал Шурик.

— Челябинскую, какую еще? — деланно удивился Адик.

— Объясни мне тупому: с каких пор европейские города Париж, Берлин и Варна перебрались на Урал? — очень спокойно спросил Шурик. Слишком спокойно. Сейчас кто-то точно в репу отгребет.

— Да прям уж города. Ну, Варна еще куда ни шло, а Париж с Берлином так,.. села. Я ж говорю — дыра.

— Да я тебе!.. — вскочил Шурик, но на нем с одной стороны повис Горбунов, а с другой Алена.

— Подожди, Шура, — попытался успокоить его Друид и спросил у Адика. — То есть, ты хочешь сказать, у вас в области есть села Париж и Берлин?

— Ну да.

Я тихонько хмыкнул. А впрочем, если в США есть Санкт-Петербург, то чем мы хуже? Вот только была в рассказе одна неточность, которая сводила на нет всю эту байку.

— А башня Эйфелева откуда взялась? — хитро прищурился Друид.

— Ага, откуда? — бить Адика Шурик больше не бросался и втихаря обнял Алену.

— А я говорил, что она Эйфелева? — расплылся в улыбке пьяной Татарин. — Похожа — базара нет. В том году сотовики базовую станцию поставили, точная копия только раз в шесть меньше.

— Да и в рот ее ногами, — поднял Шурик стакан. — За прекрасных дам!

Выпили. Посидели, поболтали. Еще выпили. Сеня срубился, водка кончилась. Выгребли из карманов, у кого сколько завалялось. Маловато.

— Блин, где бы денег надыбать, — невесело протянул Валя и бросил на стол три мятых сторублевки. — Много...

— Заработай, — явно издеваясь, предложил Друид.

— Прямо сейчас, — уточнил Горбунов.

— Займи, — пробормотал Шурик, пересчитывая набравшуюся мелочь.

— У кого? Голяк же у всех.