Страница 34 из 69
На экране появился человек в военной форме, и отбивавший из последних сил игривые наскоки "юной сеньориты" Хайк осёкся на полуслове и замер.
– Ты чего? - не поняла разыгравшаяся Наташа и даже немного обиделась: "Ну вот, а я-то старалась…".
– Я его знаю, - произнёс Хайк, и его верхняя губа дрогнула, обнажая зубы. - Я видел этого типа, когда попал в Приют. Это Попечитель. Они…
– Попечитель? Приют? Кто это? И где?
Хайк не ответил, а через минуту до обоих ребят дошло, что именно говорит с экрана этот человек в военной форме. Программа явно шла повтором, и вообще было похоже на то, что развлекательный канал принудительно переключен со спутника.
– Отец! - Наташа пулей вылетела в сад и подбежала к Диего, едва не опрокинув по дороге пустое кресло. - Там… Там… Идём, там по стерео такое… Такое, что…
Все четверо дважды прослушали обращение генерала Джейка Блада "к нации и миру", молча сидя в холле и забыв про приготовленный Наташей кофе. Программа действительно повторялась, и конца этим повторам не предвиделось.
Когда волевое лицо генерала возникло на экране стереовизора в третий раз, Диего Рохо решительно встал и сказал Алану:
– Идёмте, сеньор Ансиано. У меня катер - через десять минут мы будем на том берегу Магдалены. А ты, дочь, дождись мать и братьев с сестрой. Потом собирайтесь и уходите. За реку. В Катакомбы. Ты поможешь ей, парень?
Хайк молча кивнул.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. БЕЗУМИЕ
Мутное кровавое варево закипало.
Чудовищная и великолепно отлаженная машина оболванивания, прежде нацеленная на вдалбливание в голову непреложных истин - что нужно носить, что пить и что жевать, за кого голосовать и как вообще жить, переключилась на свою основную программу: заставить людей действовать, причём действовать в полном соответствии с желанием программистов. Именно для этого создавалась и совершенствовалась эта машина, и теперь пришло время опробовать её эффективность. И машина не подвела.
Первые часы после выступления генерала Блада - его транслировали по всем сетям, безжалостно выметя оттуда все развлекательные шоу и мыльные сериалы, - не случилось ничего из ряда вон выходящего. Люди пребывали в состоянии шока - им требовалось время для того, чтобы понять: триллер стал реальностью, и жуткие монстры из фильмов ужасов вышли на чистенькие улицы сонных городков и на широкие проспекты мегаполисов. А когда люди поняли, что эти монстры вот-вот постучатся в двери их уютных домов (людей сумели в этом убедить), с них тотчас осыпался тончайший лак "цивилизованности", и первобытные инстинкты вырвались наружу, легко сметая хрупкие нравственные ценности.
"Они идут! Они уже здесь!" - кричали все информационные каналы, и гримасы страха и ненависти уродовали хорошенькие личики дикторш стереовидения. Экраны домашних медиа-центров заполнили наспех сляпанные фильмы, в титрах которых значилось "На основе реальных событий", и обыватель легко заглатывал эту немудрёную наживку. В течение суток хитом стал блокбастер "Потрошители детей", где кадры видеозаписи атаки "призраками" Приюта-семнадцать были искусно дополнены превосходно выполненной компьютерной графикой, живописующей во всех тошнотворных анатомических подробностях растерзанные тела воспитанников Приюта. И люди верили - в конце концов, столб дыма над зданием на холме многие видели своими глазами.
Реклама зубной пасты, гигиенических прокладок, мобильных видеофонов, "таблеток молодости" и престижных автомашин с новым типом двигателя уступила место короткому и убийственному старинному слогану, в котором было заменено одно-единственное сходное по звучанию слово: "Каждый индиго - плохой индиго, только мёртвый индиго - хороший индиго!"[15]. Этот лозунг появился на всех рекламных постерах, лазерных панно и на первых страницах газет; он настырно лез в глаза, заклиная и призывая: "Убей! Убей! Убей!".
Звериный страх, трансформировавшись в звериную ненависть, искал выход и находил его. И первыми жертвами - как всегда - становились невиновные и непричастные…
– Вы ошиблись на двадцать центов, мистер, - вежливо сказала двенадцатилетняя девочка, получая сдачу в небольшом магазинчике.
– Ты-ы-ы… - глаза продавца медленно наполнялись безумием. - Ты сосчитала это в уме?
– Я… - девочка смертельно побледнела, предчувствуя непоправимое. - Я…
– Ты индиго… Индиго!… Индиго!!!!
Слово было сказано, и оно прозвучало смертным приговором. Девочка выскользнула на улицу испуганным зверьком и долго металась, провожаемая несущимся со всех сторон истошным воплем "Индиго!", пока какой-то лихой водитель не расплющил её хрупкое тельце о стену дома бампером своей новенькой машины…
…Толпа школьников забила насмерть бейсбольными битами безобидного очкарика - забила только за то, что этот несчастный парнишка знал, кто такой был Наполеон, и мог без компьютера извлечь кубический корень из восьми. Мальчишка, пока его орущие от ярости сверстники выламывали хлипкую дверь туалета, где он спрятался, успел позвонить домой. Отец загнанного "псевдоиндиго" примчался как раз вовремя, чтобы увидеть на спортивной площадке перед школой бесформенное нечто, оставшееся от его сына, - он опознал его лишь по рваной футболке с весёлым Микки Маусом. Обезумев от горя и ужаса, мужчина вытащил из багажника автоматическую винтовку и начал расстреливать всех подряд, меняя обойму за обоймой. Мстя за своего ребёнка, он убивал чужих детей - убивал до тех пор, пока его самого не изрешетили подоспевшие к месту кровавой бойни полицейские…
Эти и другие схожие трагические сюжеты, число которых росло в геометрической прогрессии, тут же попадали в ленту новостей - естественно, с нужными комментариями, - и распаляли "праведную" ярость людей, необратимо теряющих человеческий облик.
Страх искусно нагнетался и подогревался. Поползли неясного происхождения слухи, что проклятые индиго - это порождение чёрной магии вуду, вызванные на погибель и без того уже малочисленным белым людям. Эти слухи породили волну погромов в районах, густо заселенных неграми и арабами. Полиция бездействовала, зато спецотряды штампов действовали хладнокровно и беспощадно. Солдаты-клоны чётко следовали полученным инструкциям: они дожидались, пока "горячие территории" превращались в один сплошной комок ужаса, боли и взаимной ненависти, и после этого приступали к "умиротворению". Танки и бронемашины крушили огнём и гусеницами горящие дома, а штампы косили ливнем свинца правых и виноватых, тем более что отличить первых от вторых уже не было никакой возможности…
Страна погружалась в хаос, кажущаяся стихийность которого основывалась на тонком расчёте организаторов всего этого безумия. Генералу Бладу требовалось не только сломить сопротивление ньюменов, которых он считал своими непримиримыми противниками, но и сделаться верховным правителем с неограниченными диктаторскими полномочиями. И дело к тому и шло: всё громче раздавались призывы "всего народа" "покончить с обветшавшей и непригодной в чрезвычайной ситуации демократией", приостановить действие конституции на неопределённый срок и "твёрдой рукой" навести порядок.
Конечно, массовое сумасшествие было бы невозможно поддерживать на должном уровне без подпитки реальными фактами. Можно нагнетать истерию и кричать о незримом противнике некоторое (не слишком продолжительное) время, но если не предъявить людям этого врага воочью, истерия неминуемо пойдёт на убыль - одних компьютерных имитаций будет явно недостаточно. Однако враг этот - и враг опасный, как доказала атака Приюта, - действительно существовал, и Блад всерьёз вознамерился с ним покончить.
Автострады перекрывались блокпостами, оснащёнными стационарными детекторами ауры и мощными излучателями-"глушилками"; такую же аппаратуру получили мобильные патрули. Над городами зависли вертолёты, ощетинившиеся многочисленными стволами; солдаты в бронекомбинезонах с оружием наизготовку появились в аэропортах и на вокзалах, возле банков, многоэтажных офисов, правительственных зданий и просто в местах большого скопления народа.
15
"Every Indian is bad Indian, only dead Indian is good Indian!" - известный девиз времён "покорения Дикого Запада".