Избранное

но не хочется смерти. Оживи на земле, нет, не можешь, лежи, так и надо. О, живи на земле, как угодно живи, даже падай Но придет ешё время - расстанешься с горем и болью И наступят года без меня с постоянной любовью. Соскользни по стеклу, словно платье с плеча

как значек поворота Оглядываясь, как прежде,на долго ль,как прежде, на месте Не осенней тоской - ожиданьем зимы, несмолкающей песней. Воротишься на родину.Ну, что же Гляди вокруг, кому ты ещё нужен, Кому теперь в друзья ты попадёшь. Воротишься, купи себе на ужин Какого-нибудь сладкого вина, Смотри в окно и думай понемногу, Во всем твоя вина, одна твоя вина, И хорошо. Спасибо. Слава Богу. Как хорошо, что некого винить, Как хорошо, что ты никем не связан, Как хорошо, что до смерти любить Тебя никто на свете не обязан. Как хорошо, что никогда во тьму Ничья рука тебя не провожала, Как хорошо на свете одному Идти домой с шумящего вокзала. Как хорошо, на родину спеша, Поймать себя в словах неоткровенных И вдруг понять, как медленно душа Заботится о новых переменах.

* * *

Теперь все чаще чувствую усталость, Все реже говорю о ней теперь. О, помыслов души моей кустарность Веселая и теплая артель! Каких ты птиц себе изобретаешь, Кому их даришь или продаешь, И современным голосом поешь? Вернись, душа, и перышко мне вынь, Пускай о славе радио споет нам. Скажи, душа, как выглядела жизнь, Как выглядела с птичьего полёта? Покуда снег, как из небытия, Кружит по незатейливым карнизам, Рисуй о смерти улица моя, А ты, о птица, вскрикивай о жизни, Вот я иду, где-то ты летишь, Уже не слыша сетований наших, Вот я живу, а где-то ты кричишь И крыльями взволнованными машешь.

ПАМЯТНИК

Поставим памятник В конце длинной городской улицы Или в центре широкой городской площади, Памятник, Который впишется в любой городской ансамбль, Потому что будет Немного конструктивен и очень реалистичен, Поставим памятник, Который никому не помешает. У подножия пьедестала Мы разобъём клумбу, А если позволят отцы города, Небольшой сквер, И наши дети Будут жмуриться на толстое Оранжевое солнце, Принимая фигуру на пьедестале За прилизанного мыслителя, Композитора Или генерала. У подножия пъедестала - ручаюсь Каждое утро будут появляться цветы Поставим памятник, Который никому не помешает. Поставим памятник, Мимо которого мы будем спешить на работу, Около которого Будут фотографироваться иностранцы, Ночью Мы подсветим его снизу прожекторами. Поставим памятник лжи.

ОДИНОЧЕСТВО

Когда теряет равновесие Твое сознание усталое, Когда ступеньки этой лестницы Уходят из под ног, Как палуба, Когда плюет на человечество Твое ночное одиночество, Ты можешь рассуждать о вечности И сомневаться в непорочности Идей, гипотез, восприятия Произведения искусства, И кстати - самого зачатия Мадонной Сына Иисуса. Но лучше поклоняться данности С ее глубокими могилами, Которые потом, За давностью, Покажутся такими милыми. Да, лучше поклоняться данности С короткими ее дорогами Которые потом до странности Покажутся тебе широкими Покажутся большими, пыльными, Усеянными компромиссами, Покажутся большими крыльями, Покажутся большими птицами. Да. Лучше поклонятся данности С убогими ее мерилами, Которые потом до крайности, Послужат для тебя перилами, /Хотя и не особо чистыми/ Удерживающими в равновесии Твои хромающие истины На этой выщербленной лестнице.

* * *

"Был светлый небосвод

светлей тех ног

И слиться с темнотою он не мог."

В тот вечер возле нашего огня Увидели мы черного коня. Не помню я чернее ничего, Как уголь были зубы у него. Он черен был, как ночь, как пустота, Он черен был от гривы до хвоста. Но черной по-другому уж была Спина его, не знавшая седла. Недвижно он стоял. Казалось спит. Пугала чернота его копыт. Он черен был, не чувствовал теней, Так черен, что не делался темней, Так черен, как полуночная мгла, Так черен, как внутри себя игла. Так черен, как деревья впереди. Как место между ребрами в груди. Как яма под землею, где зерно. Я думаю: внутри у нас черно. Но все-таки чернел он на глазах! Была всего лишь полночь на часах. Он к нам не приближался ни на шаг: В паху его царил бездонный мрак. Cпина его была уже не видна, Не оставалось светлого пятна. Глаза его блестели как щелчок. Еще страшнее был его зрачок. Как будто он был чей-то негатив. Зачем же он, свой бег остановив, Меж нами оставался до утра. Зачем не отходил он от костра, Зачем он черным воздухом дышал, Раздавленными сучьями шуршал? Зачем струил он черный свет из глаз? Он всадника искал себе средь нас.

ПИСЬМО РИМСКОМУ ДРУГУ ИЗ МАРЦИАЛА

Нынче ветренно, и волны с перехлестом. Скоро осень, все изменится в округе. Смена красок этих трогательней, Постум, Чем наряда перемена у подруги. Дева тешит до известного предела Дальше локтя не пойдешь, или колена. Сколь же радостней, прекраснее вне тела: Ни объятье невозможно , ни измена!

* * *

Посылаю тебе , Постум,эти книги. Что в столице? Мягко стелят? Спать не жестко? Как там Цезарь, чем он занят? Все интриги? Все интриги, вероятно, да обжорство. Я сижу в своем саду, горит светильник. Ни подруги , ни прислуги, ни знакомых. Вместо слабых мира этого и сильных Лишь согласное гуденье насекомых.

* * *

Здесь лежит купец из Азии. Толковым Был купцом он - деловит, но не заметен. Умер быстро: лихорадка. По торговым Он делам сюда приплыл, а не за этим. Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем. Он в сражениях империю прославил. Сколько раз могли убить! А умер старцем. Даже здесь не существует, Постум, правил.

* * *

Пусть и вправду, Постум, курица не птица, Но с куриными мозгами хватишь горя. Если выпало в империи родиться, Лучше жить в глухой провинции у моря. И от Цезаря подальше, и от вьюги. Лебезить не надо, трусить, торопиться. Говоришь, что все наместники - ворюги? Но ворюги мне милей, чем кровопийца.

* * *

Этот ливень переждать с тобой , гетера, Я согласен, но давай-ка без торговли: Брать сестерций с покрывающего тела Все равно, что дранку требовать от кровли. Протекаю,говоришь? Но где лужа? Чтобы лужу оставлял я, не бывало. Вот найдешь себе какого-нибудь мужа, Он и будет протекать на покрывало.

* * *

Вот и прожили мы больше половины, Как сказал мне старый раб перед таверной: "Мы оглядываясь, видим лишь руины" Взгляд, конечно , очень варварский, но верный. Был в горах.Сейчас вожусь с большим букетом. Разыщу большой кувшин, воды налью им.... Как там в Ливии, мой Постум, - или где ты там? Неужели до сих пор еще воюем?