Страница 78 из 112
– А, тогда, значит, вы еще не видели Гуппи. – Майлз сделал глубокий вдох и вкратце пересказал историю Гупты, или по крайней мере все ее биологические аспекты, имеющие отношение к делу. Пока он говорил, его руки не переставали опускать руки и ноги Бела под воду и посыпать его пылающую голову и шею полурастаявшими льдинками. Наконец он завершил рассказ: – Не знаю, что позволило Гупте перенести эту заразу, притом, что все его друзья погибли, – может, его земноводная генетика, а может, он сделал что-то особенное. Гуппи сказал, что от их мертвой плоти шел пар . Я не знаю, откуда берется весь этот жар, но это не может быть просто лихорадка. Я не мог скопировать генетическую структуру джексонианца, но я подумал, что могу хотя бы повторить уловку с баком воды. Дикое знахарство, конечно, но мне казалось, что времени уже мало.
Обтянутая перчаткой рука протянулась мимо него, приподняла веки Бела, тронула его здесь и там, надавливая и прощупывая.
– Вижу.
– Это очень важно , – Майлз снова глотнул воздуха, пытаясь выровнять дрогнувший голос, – …очень важно, чтобы этот пациент выжил. Торн не просто какой-нибудь житель Станции. Бел раньше был… – Он вдруг понял, что не знает, какая у хирурга категория допуска к секретной информации. – Если портовый инспектор умрет у нас на руках, это будет дипломатическая катастрофа. То есть, еще одна. И… и он спас мне жизнь вчера. Я обязан ему… Барраяр обязан…
– Милорд, мы сделаем все, что в наших силах. Здесь моя лучшая группа; мы все берем на себя. Пожалуйста, милорд Аудитор, не могли бы вы выйти отсюда и позволить своему человеку продезинфицировать вас?
В дверях ванной возник еще один одетый в защитный костюм доктор или медтехник, который протянул хирургу лоток с инструментами. Майлзу волей-неволей пришлось отойти в сторону, когда первая игла для проб вонзилась в невосприимчивую плоть Бела. Пришлось признать, что для него здесь нет места, даже при его малом росте. Он ретировался.
Запасную койку в палате сделали лабораторной стойкой: третий человек в защитном костюме быстро выставлял на нее внушительную на вид коллекцию оборудования, которое доставал из нагроможденных на воздушной платформе ящиков и контейнеров. Второй техник вернулся из ванной и принялся скармливать частички Бела всевозможным химическим и молекулярным анализаторам, стоящим на одном конце койки, в то время как третий расставлял на другом еще какие-то устройства.
Напротив двери в палату, прямо за молекулярным барьером стоял в ожидании Ройс. Он держал в руках мощный лазерно-акустический дезактиватор – знакомая модель барраярского военного образца. Он приглашающе поднял руку; Майлз ответил утвердительным жестом.
Он мог бы и дальше донимать медиков, но знал, что этим ничего не добьется. Он будет только отвлекать их и путаться под ногами. Майлз подавил лихорадочный порыв объяснить им, что за прежнюю отвагу и любовь Бел заслужил право жить. Что толку? С таким же успехом он мог бы препираться с самими микробами. Даже цетагандийцы еще не изобрели оружие, которое, прежде чем сразить своих жертв, разбиралось бы, кто из них достойные люди, а кто нет.
«Я обещал позвонить Николь. Боже, зачем только я это пообещал?» Узнать о нынешнем состоянии Бела наверняка будет куда страшнее, чем не знать ничего. Он повременит со звонком еще немного, хотя бы до первого доклада хирурга. Если к тому времени появится проблеск надежды, он поделится ею с Николь. Если надежды не будет…
Он медленно прошел через гудящий молекулярный барьер и поднял руки, поворачиваясь под еще более мощным лучом ультразвукового очистителя/лазерной сушилки дезактиватора Ройса. Ройс обработал его со всех сторон: Майлз подставлял ему и ладони, и пальцы, и подошвы, и – с некоторой опаской – внутреннюю сторону бедер. Костюм защищал его от воздействия дезактиватора: голую кожу он бы мерзко обжигал, оставляя красноту и взорванные волоски. Он не дал Ройсу знака «хватит!», прежде чем тот не прошелся по каждому квадратному сантиметру поверхности. Дважды.
Ройс указал на пульт на рукаве Майлза и проорал сквозь стекло шлема:
– Я включил внутреннюю комм-связь корабля, милорд. Если переключитесь на нее, то можете слышать меня через двенадцатый канал. Медики на тринадцатом.
Майлз торопливо включил встроенный в шлем комм.
– Слышишь меня?
Теперь голос Ройса прозвучал прямо у него над ухом.
– Да, милорд. Намного лучше.
– Переходную трубу уже отсоединили? «Идрис» вывели из стыковочных захватов?
Ройс немножко сник:
– Нет, милорд. – Когда Майлз вопросительно вздернул подбородок, он добавил, – М-м… понимаете, тут ведь только я, больше никого. Я никогда не управлял скачковым кораблем.
– Пока ты не совершаешь скачок, это все равно что катер, – заверил его Майлз. – Только побольше.
– Я и катером никогда не управлял.
– А-а. Ну, тогда идем. Я покажу, как это делается.
Они добрались до навигационной рубки; Ройс набрал код на замковой панели. Да уж, признал Майлз, обводя взглядом множество кресел и пультов управления, это и впрямь большой корабль. Ну и что, лететь-то им всего-навсего метров десять, не больше. Правда, он уже малость подзабыл, как и катером управлять, но в самом деле, если вспомнить некоторых знакомых ему пилотов, неужто это может быть так трудно?
Ройс с искренним восхищением наблюдал за ним, а Майлз тем временем втихую разыскивал панель управления переходной трубой… а, вот она. Три попытки ушло на то, чтобы связаться с диспетчерской, а затем с доками-и-шлюзами – если бы только Бел был здесь, он сразу же поручил бы это дело ему… Майлз закусил губу, еще раз проверил разрешение из погрузочного дока – не хватало только вырвать корабль из стыковочных захватов, разгерметизировать док и тем самым угробить неизвестное число находящихся там охранников-квадди; это было бы последней каплей в череде позорных промахов, случившихся за время этой миссии. Он выскользнул из-за пульта узла связи, перебрался в кресло пилота, отпихнул вверх скачковый шлем и, прежде чем включить ручное управление, на миг сжал руки в кулаки. Легкий напор боковых двигателей, немного терпения, и толчок с противоположной стороны отнесли громаду «Идриса» от Станции Граф на расстояние брошенного камня. Хотя если там, снаружи, бросить камень, он будет лететь вечно…