Страница 66 из 112
Гупта снова помрачнел.
– Догадайся.
– Ну, судя по всем уликам, с Единения Джексона, но который из Домов изготовил вас? Риоваль, Бхарапутра, какой-нибудь еще? Вы единичный образец или один из целой серии? Генетически видоизмененный организм первого поколения или представитель самовоспроизводящегося рода… водных людей?
Гупта изумленно округлил глаза:
– Вы знаете Единение Джексона?
– Скажем так – в свое время я совершил несколько крайне поучительных поездок туда. Сквозь удивление проступило легкое уважение и жадный интерес.
– Дом Дайн меня создал. Я и впрямь был когда-то одним из целой серии – мы были труппой подводного балета.
Гарнет Пятая выпалила с нелестным изумлением:
– Вы были танцором?
Арестант ссутулился.
– Нет. Меня сделали рабочим подводной сцены. Но потом значительную часть компаний Дома Дайн поглотил Дом Риоваль – всего за несколько лет до того, как барона Риоваля убили – жаль, что это не случилось раньше. Риоваль разбил труппу для иной… э-э, работы, и решил, что для меня у него нет другого применения, так что я потерял работу и защиту. Могло бы быть и хуже. Он мог меня и оставить. Меня носило туда-сюда, я брался за любую техническую работу, которую мог получить. Ну а дальше пошло-поехало.
Другими словами, Гупта родился в джексонианском техно-рабстве, и был выброшен на улицу, когда его изначальных владельцев-создателей поглотил их порочный коммерческий конкурент. Если учесть все то, что Майлз знал о покойном бароне Риовале, Гупте повезло больше, чем его собратьям-амфибиям. Последнее замечание относительно «пошло-поехало», если соотнести его с известной датой смерти Риоваля, охватывало по крайней мере пять лет, а может, и десять.
Майлз задумчиво проговорил:
– Значит, вчера ты стрелял не в меня , верно? И не в инспектора Торна. – Тогда остается…
Гупта в замешательстве моргнул.
– О! Так вот где я видел вас раньше. Простите, нет. – Он изогнул бровь. – Так что же вы там делали? Вы не пассажир. Кто вы – еще один станционный скваттер, как тот чертов настырный бетанец?
– Нет. Меня зовут… – он мгновенно, почти неосознанно решил отбросить все титулы, – …Майлз. Меня прислали сюда позаботиться о барраярских интересах, когда квадди арестовали комаррский флот.
– А-а. – Гупта явно потерял к нему всякий интерес.
Когда же, черт подери, принесут фаст-пенту? Майлз заговорил мягче:
– Так что случилось с твоими друзьями, Гуппи?
Этим он снова добился внимания джексонианца.
– Перехитрили. Заразили, сразили… выбросили. Нас всех обставили. Чертов цетагандийский ублюдок. Так нечестно, это не Сделка.
Что-то внутри Майлза зашкалило. «Вот оно, наконец-то связь!» Улыбка его сделалась очаровательной, сочувственной, а голос еще больше смягчился:
– Расскажи мне об этом цетагандийском ублюдке, Гуппи.
Зависшие вокруг них квадди перестали шуметь, и даже дышать стали потише. Ройса оттерли назад, и теперь он оказался в тени, по другую сторону от Майлза. Гупта обвел взглядом жителей Станции Граф – он и Майлз сейчас были единственными двуногими в поле зрения, в центре круга.
– А что толку рассказывать? – То был не вопль отчаяния, но всего лишь горький вопрос.
– Я барраярец . У меня особый интерес к цетагандийским ублюдкам. Цетагандийские гем-лорды истребили пять миллионов из поколения моего деда, прежде чем наконец сдались и убрались с Барраяра. У меня все еще хранится его мешок с цетагандийскими скальпами. Для некоторых пород цетагандийцев у меня найдется применение, которое тебе может показаться интересным.
Блуждающий взгляд арестанта остановился на его лице и замкнулся на нем. Впервые за все время Майлз завладел полным вниманием Гупты. Только теперь ему пришло на ум, что у него есть нечто, чего Гуппи действительно хочет. Хочет? Страстно желает, алчет, жаждет до безумия. Его остекленевшие глаза жаждали… может мести, а может, и справедливости – в любом случае, крови. Но у лягушачьего принца явно недоставало опыта по части возмездия. Квадди не занимаются кровопролитием. У барраярцев… более кровожадная репутация. Что впервые за всю командировку может и впрямь оказаться полезным .
Гупта сделал глубокий вдох.
– Я не знаю, из какой породы был этот. И сейчас есть. Он не похож ни на кого, с кем я встречался прежде. Цетагандийский ублюдок. Он растворил нас.
– Расскажи мне, – выдохнул Майлз, – все. Почему вас?
– Он вышел на нас… через наших обычных грузовых агентов. Мы думали, все пройдет нормально. У нас был корабль – это, значит, у меня, Грас-Грейс, Фирки и Хьюлита. Хьюлит был наш пилот, но мозгами у нас была Грас-Грейс. Что до меня, так я спец по ремонту. А Фирка вел журналы и готовил документы и паспорта, и договаривался с надоедливыми чиновниками. Грас-Грейс и трое ее муженьков – вот как мы свою шайку называли. Мы трое были отбросами, изгоями, но, может, из нас вместе взятых получился для нее один нормальный муж, не знаю. Один за всех и все за одного, потому что команде джексонианских эмигрантов, лишенных защиты Дома или барона, уж точно никто в галактике роздыху не даст.
Гупта разговорился, увлекшись собственным рассказом. Майлз, слушая его с предельным вниманием, молил небо, чтобы у Венна хватило ума не встревать. Вокруг них в этой комнате зависло десять человек, и все же он и Гупта, взаимно загипнотизированные возрастающей напряженностью его исповеди, как будто пребывали в пузыре времени и пространства вне этой вселенной.
– Так где все-таки вы подобрали этого цетагандийца и его груз?
Гупта пораженно уставился на него:
– Вы знаете про груз?
– Если это тот самый, что на борту «Идриса», то да, я видел его. Он показался мне довольно пугающим.
– Что у него там, на самом-то деле? Я видел его только снаружи.
– Я, пожалуй, пока не стану говорить. А что он, – Майлз решил пока не вдаваться в путаные подробности относительно пола ба, – сказал вам по поводу содержимого?
– Видоизмененные млекопитающие. Не то что бы мы особо интересовались. Нам доплатили за то, чтоб мы не задавали вопросов. Мы думали, это была Сделка.
И если для нравственно гибких джексонианцев и было что-то святое, так это Сделка.