Кольца духов

- Я принес вам от его светлости деньги на дрова, воск и плату подручным.

- Даже я не такой великий заклинатель, чтобы сотворить бронзу из воска и поленьев. - проворчал мастер Бенефорте. Но руку за кошелем протянул.

Мессер Кистелли чуть повернулся.

- О вашем умении, мастер, речи нет. Его светлость усомнился в быстроте вашей работы. Быть может, вы набираете слишком много заказов в ущерб всем?

- Я должен использовать свое время с толком, иначе моим домашним будет нечего есть, - уничтожающе сказал мастер Бенефорте. - Если его светлости герцогу будет угодно, чтобы его супруга перестала заказывать украшения, ему следует поговорить с ней, а не со мной.

- Солонка! - требовательно сказал мессер Кистелли.

- Тружусь над ней не покладая рук. Как я уже докладывал вам.

- Да, но окончена она?

- Осталось только наложить эмаль.

- И, быть может, действенное заклятие? - заметил мессер Кистелли. - Его вы уже наложили?

- Нет, не наложил! - произнес мастер Бенефорте тоном оскорбленного достоинства. - Ваш господин ждет от меня не призрачного заклятия знахаря или знахарки. Это заклятие неотъемлемое, накладывается с каждым ударом моего чекана.

- Герцог Сандрино поручил мне узнать, как продвинулась работа, - сказал мессер Кистелли чуть уступчивее. - Пока еще не объявлено, но мне ведено сообщить вам под секретом, что идут переговоры о помолвке его дочери. И он желает, чтобы солонка была кончена вовремя для пира в честь помолвки.

- А! - Лицо мастера Бенефорте просветлело. - Случай, достойный моего творения. А на какое время назначен пир?

- На конец месяца.

- Так скоро! А кто же предполагаемый счастливый жених?

- Уберто Ферранте, сеньор Лозимо. Наступила многозначительная пауза.

- Теперь я вижу, почему его светлость так торопится.

Мессер Кистелли опустил ладони, кладя конец дальнейшим обсуждениям.

- Фьяметта! - Мастер Бенефорте повернулся к дочери и снял с пояса связку ключей. - Сбегай за золотой солонкой в сундуке у меня в спальне. Только не забудь запереть и сундук и дверь.

Фьяметта взяла ключи и вышла чинной походкой скромной девицы - не приплясывать же под взглядом капитана! Зато по лестнице из внутреннего дворика на верхнюю галерею она взбежала, прыгая через две ступеньки.

В большом обитом железом сундуке в ногах кровати ее отца хранились десяток переплетенных в кожу книг, несколько толстых пачек бумаг и заметок, перевязанных лентами (она с тревогой попыталась припомнить, уложила ли она их в прошлый раз строго по порядку) и лакированная шкатулка. Сундук благоухал запахами бумаги, кожи, чернил и магии. Она вынула тяжелую шкатулку, заперла сундук, а потом и комнату железными ключами с бородками прихотливой формы. Она почувствовала, как предохранительные заклятия скользнули на место вместе с засовами - легкое жжение в кончиках пальцев. - Очень мощные, раз их вообще можно ощутить, памятуя, как ее отец стремится овладевать все новыми тонкостями своего искусства. Она спустилась в мастерскую. Ее легкие кожаные туфельки ступали по каменному полу почти бесшумно. Приближаясь к двери, она услышала голос капитана, и его слова заставили ее замереть у косяка.

- ..так матушка вашей дочери мавританка или арапка?

- Да эфиопка же! - вставил мессер Кистелли. - Она была вашей рабыней?

- Нет, она была христианкой, - ответил отец Фьяметты. - из Бриндизи. - В его тоне Фьяметта различила сухость, относящуюся то ли к христианкам, то ли к Бриндизи, этого она решить не могла.

- Она, видимо, была красавица, - учтиво заметил капитан.

- Что так, то так. Да и я не всегда был такой дряхлой развалиной, каким стал сейчас. До того, как мне перебили нос, а волосы поседели.

Капитан Оке виновато хмыкнул, давая понять, что он вовсе не намекал на наружность мастера. Мессер Кистелли, человек тоже далеко не первой молодости, одобрительно усмехнулся.

- Она унаследовала ваш талант в вашем искусстве, мастер Бенефорте, хотя и не ваш нос? - осведомился мессер Кистелли.

- Она бесспорно куда искуснее моего косорукого подмастерья, который годится только, чтобы дрова носить. Ее рисунки и модели очень хороши. Ей я этого, конечно, не говорю, ведь нет ничего мерзее гордой женщины. Я позволил ей работать с серебром. А только что - и с золотом.

Мессер Кистелли испустил надлежащее изумленное «о» и добавил:

- Но я имел в виду ваше другое искусства.

- А-а. - Голос мастера Бенефорте куда-то ускользнул, оставив вопрос без ответа. - Такая напрасная трата усилий обучать дочь, которая все плоды вашего обучения и ваши секреты отдаст мужчине, ставшему ее мужем. Хотя, ежели некие благородные особы будут не доплачивать то, что положено художнику моего ранга, ее знания, возможно, окажутся единственным приданым, какое я за ней дам. - Он испустил тяжкий многозначительный вздох в сторону мессера Кистелли. - Я вам не рассказывал, как папа пришел в такой восторг от прекрасной золотой медали, которую я ему вычеканил для его облачения, что удвоил мою плату?

- Да, несколько раз рассказывали, - быстро вставил мессер Кистелли, - но без толку.

- Он намеревался, кроме того, сделать меня мастером монетного двора, но тут мои враги нашептали ему всякие клеветы, обвинив меня облыжно в некромантии, и я год гнил в темнице замка Святого Ангела...

Фьяметта слыхивала и эту историю. Она отступила на два-три шага, шумно зашаркала подошвами по плитам и вошла в мастерскую. Осторожно поставила ореховую шкатулку перед отцом и отдала ему ключи. Он улыбнулся, обтер руки о тунику и, шепотом произнеся какое-то слово, открыл крышку. Потом отогнул края шелковой обертки, извлек содержимое и поставил среди прямоугольничков солнечного света на столе.

Золотая солонка засверкала, заискрилась, и у обоих посетителей перехватило дыхание. Фигуры были укреплены на овальном основании из черного дерева, богато изукрашенном. Прекрасная нагая женщина и сильный бородатый мужчина с трезубцем в руке (фигуры из золота величиной в ладонь) сидели, сплетя ноги.

- Как иные заливы заходят внутрь земли, - увлеченно объяснял мастер Бенефорте символический смысл этого.

Корабль (Фьяметте он казался более похожим на лодку) возле руки морского царя был самой тонкой работы и предназначался для соли; греческий храмик под изящно задрапированной рукой Земли-царицы служил перечницей. Вокруг мужчины резвились морские кони, рыбы и какие-то непонятные ракообразные; возле женщины радовались жизни счастливые создания суши.