Осколки чести

— Там что-то есть.

— Это мы знаем, — буркнул Форкосиган. — Вопрос в том…

В круг света одновременно ворвались три существа. Корделия успела разглядеть проворные приземистые тела, слишком большое количество черных волосатых ног, четыре черных бусинки-глаза на безшеей голове и острые как бритва желтые клювы, которые клацали и шипели. Эти животные были размером со свинью.

Форкосиган среагировал молниеносно, ударив ближайшую тварь точно по морде лезвием лопаты. Вторая зверюга бросилась к телу Роузмонта, вцепилась в руку покойника и попыталась уволочь его в темноту. Корделия схватила свой шест и со всей силы ударила тварюгу между глаз. Клюв со скрежетом перекусил конец алюминиевого шеста, однако тварь, зашипев, отступила.

К этому моменту Форкосиган уже успел выхватить свой боевой нож и энергично отгонял третьего зверя, крича и пиная его своими тяжелыми ботинками. Острые когти рассекли ему ногу, брызнула кровь, но ему удалось так садануть ножом эту тварь, что она визгом и шипением понеслась обратно в лес, а следом за ней и остальная шайка.

Воспользовавшись передышкой, Форкосиган наконец вытащил парализатор, застрявший, судя по его приглушенным проклятиям, в слишком глубокой кобуре нейробластера, и настороженно вгляделся в темноту.

— Пушистые крабы, а? — проговорила задыхающаяся Корделия. — Ох, Стьюбен, шею тебе сверну!

Ее голос сорвался на визг, и она стиснула зубы, решив, что лучше пока помолчать.

Форкосиган обтер испачканное черной кровью лезвие об траву и вернул нож в ножны.

— Думаю, могилу тут нужно копать глубиной метра в два, — сказал он серьезно. — Может, даже больше.

Корделия вздохнула, соглашаясь, и вернула укоротившийся шест на прежнее место.

— Как ваша нога?

— Я сам позабочусь об этом. Вы лучше идите проведайте своего мичмана.

Задремавший было Дюбауэр был разбужен шумом и снова порывался отползти подальше. Корделия попыталась успокоить его, затем у него начался очередной припадок, после которого, к ее глубокому облегчению, он наконец уснул.

Тем временем Форкосиган уже успел перевязать свою рану — среди его снаряжения нашлась и маленькая аптечка — и снова принялся копать, разве только чуть медленнее. Когда глубина ямы достигла его плеча, он поручил Корделии выгребать из нее грунт, используя в качестве ведра ящик для сбора биообразцов. Около полуночи он возвестил из темной ямы:

— Вот и все.

Выбравшись из могилы, он обозрел результаты своего труда.

— То же самое можно было бы сделать с помощью плазмотрона за пять секунд, — проговорил он, тяжело дыша. Он весь перепачкался и сильно взмок, несмотря на ночную прохладу. Над ущельем, по дну которого протекал ручей, поднимались струйки тумана.

Вдвоем они подтащили тело Роузмонта к краю могилы. Форкосиган помедлил.

— Вы не возьмете его одежду для вашего мичмана?

Это было чрезвычайно практичное предложение. Корделию возмущала идея хоронить Роузмонта нагим, но в то же самое время она корила себя за то, что не подумала об этом раньше, когда Дюбауэру было так холодно. Она стащила одежду с окоченевшего трупа, испытывая при этом жуткое ощущение, будто раздевает гигантскую куклу. Затем они свалили тело в яму — оно упало на дно с глухим стуком.

— Подождите.

Корделия вытащила из кармана комбинезона Роузмонта платок и спрыгнула в яму. Она накрыла платком лицо покойного. Это был ничтожный, абсурдный жест, но от этого ей почему-то стало легче на душе.

— Теперь все.

Они забросали могилу землей, гораздо быстрее, чем копали, и как следует утрамбовали грунт ногами.

— Вы не желаете совершить какой-нибудь обряд? — спросил Форкосиган.

Корделия покачала головой — ей не хотелось декламировать невыразительный, формальный текст заупокойной службы. Но все же она преклонила колени перед могилой и, как смогла, помолилась за умершего — не вслух, не слишком уверенно, но зато гораздо более серьезно. Молитва взмыла ввысь и растаяла в пустоте, беззвучная как перышко.

Форкосиган терпеливо ждал, пока она поднимется на ноги.

— Сейчас уже поздно, — сказал он, — и мы только что видели три убедительных причины, по которым не следует разгуливать тут в темноте. Пожалуй, нам лучше отдохнуть здесь до рассвета. Я подежурю первым. Вы все еще планируете пристукнуть меня камнем?

— В данный момент — нет, — ответила она искренне.

— Отлично. Я разбужу вас позже.

Тут же приступив к дежурству, Форкосиган отправился на патрулирование поляны, прихватив с собой люминофор. Зеленоватый огонек дрожал во тьме, будто пленный светлячок. Корделия улеглась рядом с Дюбауэром и устремила взгляд в небо. Звезды слабо мерцали сквозь сгущающийся туман. Может ли одна из них быть ее кораблем, или кораблем Форкосигана? Вряд ли — они наверняка уже слишком далеко.

Она чувствовала себя опустошенной. Энергия, воля, желания ускользали сквозь пальцы, словно сияющая жидкость, поглощаемая песками бесконечности. Она поглядела на Дюбауэра, лежащего рядом, и заставила себя вырваться из манящего водоворота отчаяния. «Я все еще командир, — резко сказала она себе. — У меня все еще есть подчиненный, за которого я в ответе. Ты все еще служишь мне, мичман, хотя не можешь помочь даже себе самому…»

Ей показалось, что эта мысль вот-вот приведет ее к какому-то великому открытию, но озарение ускользнуло от нее — и Корделия погрузилась в сон.

ГЛАВА 2

В сером утреннем тумане они разложили все обнаруженные на пепелище скудные пожитки в самодельные рюкзаки и начали спуск с горы. Корделия вела Дюбауэра за руку, поддерживая его, когда он спотыкался. Она не была уверена, что он узнает ее, однако он предпочитал цепляться за ее и сторонился Форкосигана.

Чем ниже по склону они спускались, тем гуще становился лес и тем выше — деревья. Некоторое время Форкосиган ножом прорубал дорогу через подлесок, затем они решили продолжить путь по руслу ручья. Сквозь завесу листвы начали просачиваться лучи солнечного света, осветившие холмики изумрудного мха, сверкающие воды ручья и донные камешки, блестевшие подобно россыпям медных монет.

Среди крошечных существ, заменяющих в этой экосистеме земных насекомых, была распространена радиальная симметрия. Некие воздушные создания, подобные наполненным газом медузам, парили в радужных клубах брызг над бурным потоком, словно стайка мыльных пузырей. Корделия залюбовалась этим сказочным зрелищем; похоже, что и Форкосигана эта картина заставила смягчиться — прервав убийственный, по мнению Корделии, марш-бросок, он объявил привал.

Они напились из ручья и сидели, наблюдая, как крохотные шарики мечутся и раздуваются в брызгах водопада. Закрыв глаза, Форкосиган прислонился к дереву. «А ведь он тоже порядком вымотался» — поняла вдруг Корделия. Воспользовавшись тем, что он не смотрит на нее, она с любопытством разглядывала его. Он держался с резковатым, но исполненным достоинства профессионализмом военного. И все же какая-то неясная тревога не давала ей покоя — такое ощущение, что она забыла что-то очень важное. Нужное слово внезапно вынырнуло из глубин памяти, словно поплавок из воды.

— Я знаю, кто вы. Форкосиган, Мясник Комарра.

Она тут же пожалела о своих словах, поскольку он открыл глаза и очень странно посмотрел на нее. Его лицо отразило целую серию эмоций.

— Что вы знаете о Комарре? — произнес он таким тоном, словно хотел добавить «вы, невежественная бетанка».

— То же, что и все остальные. Это была никчемная скалистая планетка, завоеванная вами ради ее пространственно-временных туннелей. Правящий сенат сдался на ваших условиях, и сразу же после капитуляции был истреблен. Вы командовали операцией, или… — Хотя тот комаррский Форкосиган должен был быть адмиралом, разве нет? — Это были вы? Вы ведь сказали, что не убиваете пленных.

— Это был я.

— И за это вас понизили в чине? — удивилась она. Ей казалось, что такое поведение для барраярцев в порядке вещей.