Страница 45 из 144
И вот Наташа перед ним в залитой солнцем комнате, похожей на музей. Облегающее платье, на груди пышная вязь кружев.
Волосы собраны в высокую прическу. Красивая стала Наташа Старцева! Нет, теперь Платонова!
– Да, фамилию нам пришлось сменить, – объяснила Наташа. – Старцевых разыскивали в Севастополе еще в шестнадцатом… А тебя как теперь величать?
– По-прежнему. Вот только стал сыном бывшего предводителя дворянства, ну и еще адъютантом его превосходительства генерала Ковалевского.
– Ну-у!
Они рассмеялись, и затем Наташа громко сказала в сторону полураскрытой двери:
– Папа, к тебе пришли. Это по поводу коллекции. – И она заговорщически подмигнула Кольцову.
В комнату торопливо, протирая пенсне, вошел Иван Платонович. Вот кто почти не изменился: так же высок, прям, сух, разве только седины прибавилось.
Близоруко щурясь, Старцев проговорил с отрешенной вежливой улыбкой:
– Здравствуйте, господин офицер. Признаюсь, удивлен, что в такое время находятся люди, интересующиеся монетами. Не надеялся, хоть и дал объявление… Вы хотели бы посмотреть античные монеты или же русские?
– Русские, господин… Платонов, – с легкой усмешкой сказал Кольцов, весело улыбаясь одними глазами Наташе.
– Иван Платонович. Называйте меня просто Иваном Плагоновичем. Нумизматы, господин офицер, всегда, во все времена, были, знаете ли, кланом, союзом, орденом…
Говоря это, Старцев наконец надел пенсне, подошел к одному из шкафов, отодвинул книги. Тускло и все же торжественно засветились на планшетах большие серебряные монеты.
– С чего начнем? Может быть, с талеров? Талеры с надчеканкой я тоже отношу к русским монетам, – продолжал неторопливо повторять как заученный раз навсегда урок Старцев.
– Нет, Иван Платонович, меня интересуют всего лишь две монеты. Две монеты Петра Первого: «солнечник» и двухрублевик.
Иван Платонович медленно повернулся; в глазах его метнулось и тут же спряталось удивление.
– Вы – Старик? – Пристально вгляделся: – Павел… Нет, не может быть!
– Я тоже не ожидал… Товарищ Фролов сказал: археолог.
Да мало ли археологов… Хоть бы словом намекнул…
– Так ведь Фролов и не знает, что мы с тобой знакомы, – сказала Наташа. – Ведь при нем мы не были связаны. Откуда же ему знать?
– Ах, ребятки мои, значит, севастопольская гвардия по-прежнему на первой линии. Так оно и должно быть. Севастопольская закалка. Сообрази-ка, Наташа, чайку…
– Нет, – сразу становясь серьезным, сказал Павел. – К сожалению, друзья, у меня крайне мало времени. И поэтому о деле. С подпольем есть связь?
– Есть, – ответила Наташа, не сразу потушив в лице оживление, но тоже как-то неуловимо изменившись.
– С Киевом как связаны?
– Эстафетой. Пока все идет гладко.
– Хорошо. – Кольцов извлек из кармана мундира несколько измятых листков: – Здесь копии оперативных секретных сводок и важных донесений. Нужно срочно, подчеркиваю, срочно все это переправить в Киев!..
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
С гибелью батьки Ангела его «свободная анархо-пролетарская армия мира» прекратила свое существование, отошла, так сказать, в небытие. Растворилась. Иначе говоря, бандиты справедливо решили, что здесь им ждать уже нечего, и, как вытряхнутые из пустого мешка мыши, кинулись врассыпную – кто куда.
Лишь один Мирон не торопился уходить, рассчитывая хоть чем-нибудь поживиться. «Армейскую денежную казну», правда, прихватили с собой, а точнее, украли Мишка Красавчик и Колька Филин. Когда другие во весь галоп гнались за удирающими пленными, они погрузили на телегу сундук, набитый бумажными «николаевками» и керенками, и с такой же скоростью понеслись в противоположную сторону. Остальные тоже вскоре торопливо покинули свою порядком пограбленную «столицу», не воздав даже скромных сыновних почестей праху бесславно погибшего батьки.
От разбежавшейся «армии» Мирону досталось немногое. В основном оружие, которое его дружки, перегруженные награбленным барахлом, побросали в хуторе. Оно им теперь было без надобности. Да и безопаснее без оружия: можно выдать себя за горожанина, который отправился по селам менять одежду на продукты. Их много бродило тогда по Украине.
Мирон деловито, по-хозяйски собрал оружие. Пока люди стреляют друг в друга, оно – тоже товар, это он твердо усвоил. Ежели к такому товару да приложить ум, да распорядиться им здраво – он может обернуться немалым богатством. А бога – тому – все в радость. Богатые – красивые. У них – власть, им почет, им все в руки течет. Богатство-это сила, это любовь. Да, и любовь! Какая не полюбит богатого?!
И Перед мысленным взором Мирона встала Оксана – высокая, статная, с походкой легкой и плавной. В глазах – зазывная лукавинка. Оксана-чужая жена! Нет, уже, слава богу, не жена, а вдова!.. Вдова! У вдовы уста медовы, руки горячие, думы незрячие. А вдруг зрячие?
Страх холодком пополз по спине Мирона. Ну как узнает? Что тогда?.. Но
– нет, не может она узнать. Все шито-крыто. Воевали, стреляли. Кого-то нашла пуля-дура, а кого-то помиловала.
Не бывает такого, чтобы все возвращались живыми с войны… Нет, не бывает!..
И нестерпимо захотелось Мирону бросить все к чертям и не мешкая скакать верхом или идти пеши в Киев, к Оксане. Сказать ей, что погиб Павло, что нет его, чтоб не ждала, не надеялась.
Выждать, пока выплачет она все слезы и успокоится: у баб слез много – со слезами выходит вся память. Затем жениться. И снять наконец тяжкий камень, который навалил он себе на сердце.
Но и бросить добро не поднялась рука. Без добра кто он? Без денег – разве такой нужен он Оксане? Выплачется – и найдет другого, богатого.
С еще большей яростью стал он грузить на телегу оружие. На дно тщательно уложил два разобранных пулемета, накрыл их винтовками и цинковыми ящиками с патронами, притрусил все сеном. За несколько пар сапог выменял у крестьян хромую, бельмастую лошадь – реквизировать» побоялся – и, не дожидаясь ночи, тронулся в дорогу.
Ехал глухими степными дорогами, села объезжал стороной, ночевал в лесу, не разжигая огня. Боялся. Лишь один раз, за Тараней решился Мирон заехать в село Ставы, к своему дядьке. Знал, что живет он на отшибе, не на глазах соседей, – никто не увидит. И вышло так, что не зря заехал. Помылся, досыта поел, выпили с дядькой, как водится, за встречу. Разомлевший Мирон не утерпел и, несмотря на то что считал живущих в молчанку удачливыми и счастливыми, рассказал о «товаре», которым загружена телега. И дядька расстегнул ворот, почесал грудь и тоже в ответ – под страшным секретом – открылся Мирону: вот уже второй месяц водит он белых офицеров в Киев, в последнее время переправлял туда оружие. Платят золотом. За соответствующее вознаграждение пообещал найти Мирону покупателя на его «товар». Всего два дня прожил Мирон у своего гостеприимного дядьки и в дорогу тронулся с легким сердцем, мутной головой и крепкой надеждой на хороший заработок.