Страница 132 из 144
– Пока нет, господа! Обещали завтра сообщить! – не уклонился от разговора с часовым капитан.
Мезенцев щелкнул портсигаром, закурил я долгим, внимательным взглядом посмотрел туда, где шла погрузка. В лучах прожектора тяжело покачивалась на тросах еще одна мрачная громадина.
Издали порт угадывался по резким мерцающим и слегка покачивающимся огонькам стоящих возле причалов кораблей и по тревожно мечущемуся лучу прожектора.
Время от времени прожектор освещал низко надвинувшиеся на землю рваные облака или медленно полз по бугру, выхватывая из темноты сухую траву и низкорослый кустарник.
Двое стояли возле вросшего в землю по самые оконца домика и, дымя цигарками, смотрели на порт. Одним из них был Кособродов, второй-сутулый, впалогрудый – старик Данилыч, прежде он работал в карьере, где добывали камень для клинкера. Его-то и разыскал в первую очередь Кособродов, рассчитывая на непременную помощь этого верного старика.
Семья у Данилыча была большая и шумная, и поговорить о деле вышли во двор. Они стояли на краю крутого откоса, и слабый луч прожектора время от времени быстро скользил по их фигурам.
– Вторую ночь грузят, – тяжело вздохнул Данилыч. – Наши, которые в порту, эти самые танки видели, говорят, что красным может каюк выйти. Так понимают, что супротив такой страшилы не устоять. Пуля ее не берет, бомба ее тоже, говорят, не берет. Броневик свободно может в землю затоптать…
– Каюк, говоришь? – задумчиво переспросил Кособродов, угрюмо проводив взглядом сноп света, на мгновение лизнувший сухую траву у их ног. – Это уж, Данилыч, с какой стороны посмотреть – если черт не выдаст, то и свинья не съест… Взрывчатка мне во как нужна, хоть пару пудов!
Данилыч поднял на Кособродова застоявшиеся старческие глаза и долго молча смотрел на него.
– А-а, так вот ты зачем… – протянул он удивленно. – А я думал, ты уже старое-то бросил, седой черт. Внуки небось есть…
– Горбатого могила исправит, – скупо улыбнулся Кособродов.
– Ты этого добра днем с огнем у нас не найдешь. Нету!
– А на складе?
– На складе его никогда и не бывало. Каждую порцию для взрывов из города под большой охраной везли. И то, – Данилыч обернулся по сторонам, – наши хлопцы, я знаю, половинили. Партизанам в горы переправляли. А сейчас – все! Нету!
Так ничем закончился их первый день в Новороссийске. А на следующий день в порт уже отправился Красильников. В бушлате, в суконных матросских брюках, заправленных в сапоги, похожий на ищущего выгодной работы моряка, он с самого утра болтался возле портовых ворот, стремясь, однако, не очень попадаться на глаза часовым.
Разгрузку танков днем не производили. Потому и пирс, к которому был пришвартован английский военный транспорт «Орион», был пуст.
Семен Алексеевич уже собирался уходить, как вдруг увидел, что с «Ориона» на пирс спустились матросы и беспорядочной гурьбой направились к воротам порта. Он скорым шагом обошел штабеля каких-то бочек и тоже направился к воротам.
Не доходя до них, остановился, сосредоточенно скручивая цигарку. Когда английские моряки, предводительствуемые коренастым боцманом с
серьгой в ухе, поравнялись с Семеном Алексеевичем, он жестом попросил у них огонька.
Моряки остановились. Боцман достал зажигалку, посмотрел на замысловато скрученную цигарку и улыбнулся. Заулыбались и другие, заговорили на непонятном Красильникову английском языке.
– Козья ножка, – попытался объяснить он любопытствующим морякам и, чтобы разговор не оборвался, жестами показал:
– Хочешь, тебе сделаю?
И, не ожидая его согласия, Красильников достал полный табаку кисет, рванул размашистым, изящным движением газету и ловко, одним приемом, скрутил предлинную козью ножку. Всыпав в нее рубленый корень самосада, он подал готовую цигарку боцману. Тот прикурил, затянулся. Лицо его дернулось и побагровело, он громко закашлялся. Моряки снова засмеялись и, обступив Семена Алексеевича и боцмана, по очереди стали пробовать самосад, гогоча и весело хлопая Красильникова по плечу. Знакомство завязывалось…
Но в это время юркий человек в штатском, по виду явно филер, тут как тут появился возле моряков, подозрительно присматриваясь к тому, что здесь происходит.
Красильников наметанным глазом сразу же заметил филера и понял, что знакомство с ним ничего хорошего ему не сулит.
– Ладно, ребята! Мне пора! Пойду! – пробормотал он и постарался протиснуться сквозь толпу обступивших его англичан, они его не отпускали. Звали с собой выпить. Хоть и не знал он английского языка, но правильно понял это приглашение по тем жестам, которыми моряки сопровождали слова.
– Не могу я, ребята! Некогда! – качал головой Красильников и затем вдруг, чуть прищурив глаза, сказал: – Вот завтра… Завтра можно… Завтра давайте встретимся…
При этом Семен Алексеевич прикладывал руку к щеке и даже закрывал глаза, чтобы моряки лучше поняли, что значит завтра».
– Завтра… – повторил вслед за Семеном Алексеевичем высокий моряк с тяжелым упрямым подбородком и отрицательно покачал головой: – Нет!.. Нет завтра… Ту-ту…
Что-то резкое и гневное бросил в толпу филер. Высокий моряк огрызнулся и махнул в его сторону рукой. Весело и возбужденно переговариваясь между собой, моряки тронулись дальше. Филер уже стоял возле Семена Алексеевича и ждал, когда отойдут подальше моряки.
Но высокий моряк что-то понял, тоже остановился и, угрожающе поглядывая на филера, стал ждать. Тогда филер, сменив Красильникова недобрым взглядом, покорно побрел вслед за входящей толпой англичан. «Спасибо, товарищ!» – мысленно сказал выручившему его моряку Красильников и, проводив англичан задумчивым взглядом, пошел в противоположную сторону.
Наплутавшись вдоволь в сложных лабиринтах припортовых улиц, Красильников вышел наконец к деревянным причалам. Здесь мерно покачивались на легкой волне ходкие рыбацкие фелюги. На корме одной ветхой лайбы сидел старик. Увидев, что Красильников остановился, старик, глядя поверх
Ючков, крикнул:
– Матрос, выпить чего не найдется?.. Есть отменная закуска! – и он показал на связку вяленой рыбы, висевшую на флагштоке.