Адъютант его превосходительства

– Распорядитесь, пусть подают экипаж. В штаб поеду, – сказал он де­журному со вздохом.

В известном всему Харькову экипаже с плавно прогибающимися рессорами градоначальник мчался по улицам города в штаб. На облучке, как всегда, сидели солдат-кучер и усатый унтер. Они были словно приклеены плечами друг к другу.

В штабе в это время шло совещание. В глубоких креслах сидели бригад­ный генерал Брике и генерал Журуа. Ковалевский стоял у большой карты, докладывал:

– Новый план главнокомандующего Антона Ивановича Деникина существенно отличается от прежнего, изложенного в известной вам майской директиве, – говорил Ковалевский. – Идея одновременного похода на Москву всех трех армий теперь оставлена. Наступление на Москву будет развивать лишь Доб­ровольческая армия, усиленная конными корпусами Шкуро и Мамонтова. Донс­кая армия генерала Сидорина будет помогать этому наступлению. Кавказской армии генерала Врангеля, по этой новой диспозиции, предстоит сковывать войска красных на моем левом фланге. – Ковалевский показал карандашом на синие стрелы у левого основания гигантской дуги, обозначающей на карте линию фронта. Вершина дуги была обращена в сторону Москвы, а концы ее упирались в устье Волги и в Днепр. Зашторив карту, Ковалевский отошел к своему столу: – Вот таков, в общих чертах, план решающего наступления на Москву. Он учитывает особенности расположения войск красных и их состоя­ние.

Брике и Журуа удовлетворенно переглянулись. Дверь из внутренних поко­ев командующего открылась. В кабинет вошел Кольцов. Он вежливо улыбнул­ся, его лицо выражало внимание и готовность услужить. Вошедшие следом за Кольцовым двое вестовых внесли подносы, уставленные бутылками, рюмками, бокалами. Был на подносе и зачехленный кувшин с любимым напитком коман­дующего – глинтвейном. Все это вестовые поставили на низенький столик и тихонько, на цыпочках, вышли.

Кольцов, поймав нетерпеливый взгляд командующего, тоже удалился.

– Обстановка в Советской России работает на нас, – продолжил Кова­левский. – Норма выдачи хлеба в Красной Армии сокращена до минимума. Свирепствует тиф. Железные дороги парализованы…

Донбасс, – улыбнулся Брике с таким видом, будто это рук дело.

– Совершенно верно, и Донбасса у них теперь нет. А значит, и угля! – Ковалевский, сняв пенсне, принялся его протирать.

– Мы радуемся вашим успехам, генерал, – воспользовался паузой Брике.

– Но наши правительственные и деловые круги сейчас больше интересуют, так сказать, практические вопросы, которые являются следствием ваших крупных успехов на фронтах.

– Какие же?

– Начнем издалека. Вы, конечно, знаете сумму вашего долга Франции, Англии и США?

– Примерно, – глуховатым голосом ответил Ковалевский, зачем-то потя­нулся к перу, обмакнул его в чернила и стал механически чертить какие-то бессмысленные линии.

– Я вам назову точные цифры, – сказал Брике. – К началу нашей револю­ции долг России союзникам исчислялся суммой тридцать три миллиарда руб­лей. А сейчас он уже достиг шестидесяти миллиардов.

– Солидная сумма!.. – безучастно обронил Ковалевский, – что ж… рассчитаемся сполна, господа!

– Движимые самыми лучшими чувствами, наши правительства намерены об­легчить вашу задачу. Наши банки, наши промышленники хотели бы незамедли­тельно открыть на Украине свои представительства в Киеве, Харькове, Пол­таве… в зоне действия вашей армии! – Брике не счел нужным смягчить прямолинейность сказанного дипломатическими недомолвками.

– К чему такая спешка, господа? Вот-вот закончатся боевые действия, и тогда… – Ковалевский в свою очередь не скрыл явную уязвленность бес­тактной торопливостью союзника.

– Как человек деловой, вы, наверное, знаете, что деньги в обороте – это новые деньги. В данном же случае мы имеем мертвый, замороженный ка­питал, – гнул свое англичанин.

– К тому же, будем откровенны, не хочется допускать, чтобы нас обска­кали американцы. А мы располагаем сведениями, что Они в счет своего зай­ма добиваются концессий положительно на Все железные дороги Украины. И Антон Иванович Деникин не сказал им «нет»! – темпераментно размахивая руками, заговорил Журуа. – А если он скажет «да»? Французские и английс­кие предприниматели окажутся в американском мешке.

– Теперь вы понимаете, почему мы вынуждены торопиться? – спокойно и деловито заключил эмоциональную тираду француза Брике; правда высказана, теперь можно выслушать соображения.

Ковалевский несколько мгновений молча смотрел на Брикса, затем произ­нес:

– Мне были обещаны танки. Я неоднократно писал господину Черчиллю, почему мы придаем им такое значение. В Красной Армии с танками не только не умеют бороться, но даже мало кто их видел… Скрытно сконцентрирован­ные на главком участке, танки могут одним только своим внезапным появле­нием посеять панику в рядах красных и решительно предопределить исход битвы за Москву.

– О! Это деловой вопрос, – усмехнулся Брике. – Господин Черчилль знал, что вы его зададите. И решил ответить на него делом. – Брике сде­лал паузу и затем торжественно произнес: – В Новороссийском порту стоит несколько транспортов с танками. Прибыли и инструкторы. По личному рас­поряжению военного министра Черчилля все это предназначено вам…

Журуа сразу же подхватил, сцепив в замок ладони юрких, порхающих рук:

– Могу добавить, мой генерал, что на подходе к порту еще несколько кораблей с французским военным имуществом для вас.

Ковалевский встал, подошел к столику и размашисто налил в стакан глинтвейна.

– Сообщите военному министру господину Черчиллю и премьер-министру господину Клемансо, что генеральное наступление назначено на двенадцатое сентября. – И скупым, выражающим сдержанную вежливость жестом пригласил союзников к столику.

Градоначальник торопливо вошел в приемную. Его короткие ножки браво вскидывали туго обтянутый мундиром живот.

– Здравия желаю, капитан!

– Здравствуйте, господин полковник! Рад вас видеть, – радушно поздо­ровался Кольцов.

– Не ведаете, командующий меня спрашивал? – встав на цыпочки и погля­дывая через плечо Кольцова на дверь, почтительно спросил он.