Страница 58 из 133
- Какие там блины! Вздернут еще! Вон что эти рассказывают, что вышли оттуда. Бьют да вешают народ.
- Чепуха! Знаем мы: одна агитация! Кто говорит-то? Одни коммунисты! Небось всех не вздернут! - Опустив голову, Олейник косо взглянул на костлявую фигуру Ярцева, пришибленного думами, и продолжал, уже не спеша, подбирая слова: - Коммунистам, конечно, делать у них нечего. А с тебя что? Горб на них погнешь, это верно. Без этого не обойтись. А вытянешь до конца войны - жить будешь да поживать. Вечно не будут тут немцы. - Он встрепенулся и опять взглянул на Ярцева в упор, чуть сводя глаза у переносья. - Да что тебя, ласкали, что ли, большевики? Сколько за их здоровье отсидел? С год, никак?
- Почти год, - глухо ответил Ярцев.
- Ну, а я не сидел, так должен был сидеть, - сдерживая себя, сказал Олейник. - Не миновать было этого. Отца вон посадили безвинно... Я как вспомню об отце, так и закипит во мне все! Мне никогда не забыть такой обиды.
Совсем рядом что-то прошумело в хвое, а через секунду дрогнула вершинка молоденькой елки, что поднималась у самой колодины. Ярцев разом припал боком к земле, растопырив на ней узловатые пальцы. Но Олейник даже не дрогнул и, язвительно сплюнув сквозь ржавые зубы, спросил:
- Умер? Или нет еще?
- Кто это? - прошептал Ярцев.
- Эх, тонка у тебя жилка, тонка!
- Кто там? - чуть приподнялся Ярцев.
- Дурак, белка это! - И когда Ярцев опять уселся, как старый пес, на тощий зад, Олейник твердо спросил: - Ну? Говори последнее слово.
- Нет, Яков, - ответил Ярцев, - я не пойду.
- Опять побежишь?
- И бежать не побегу.
- Хо! Ср-р-ражаться будешь?
- И тоже нет. Где мне?
- Что же делать будешь?
- Подумаю.
Помолчав, Олейник закончил разговор:
- Ну, думай! А мне нет резону пропадать в такие годы. Не хочешь идти - прощевай. Как будет случай, так и уйду. Не сердись, что по роже-то съездил: за дело. Может, впрок пойдет. Все! - И пригрозил: - Гляди, сдуру-то не выдай! Живо пулю словишь. Так и знай.
И он поднялся с колодины.
XVIII
Обер-лейтенант Рудольф Митман, отправленный вместе со своими солдатами в штаб армии, дал важные сведения о подготовке немцев к новым ударам. Его показания подтверждались: на нескольких участках фронта, в том числе на участке дивизии генерала Бородина, было замечено передвижение немецких войск, переброска танков и артиллерии к передовым позициям. В связи с этим майор Озеров неожиданно получил новый приказ: с наступлением темноты выдвинуть два батальона на передний край не только для работ, но и для одновременного занятия постоянной обороны. Один батальон разрешалось оставить пока в резерве. Кроме этого, предлагалось установить за противником постоянное наблюдение и ночью же захватить пленного: надо было точно узнать, когда немцы наметили нанести новый удар на участке дивизии.
Майор Озеров немедленно вызвал к себе Юргина.
- Вот что, дорогой земляк, - сказал он озабоченно, продолжая делать какие-то отметки на карте. - Надо "языка".
Как всегда, Юргин взглянул на командира полка смело, ответил не спеша:
- Достанем, товарищ майор. Пойду сам.
- Ишь ты, сам! - Озеров оторвался от карты. - А ты думаешь, я сам не достал бы "языка"? Плохой ты будешь командир, если все будешь делать сам. Надо верить не только в себя, но и в людей. Организуй! Подбери надежных бойцов, расскажи, как и что надо сделать, и пусть делают. А подробные указания я дам лично перед отправкой.
- Слушаюсь, товарищ майор! Разрешите выполнять?
- Обожди... - Озеров покопался в планшетке, вытащил небольшую книжечку. - Вот это о разведке. Очень полезная, почитай, а потом и действуй. Нам, дорогой, всем учиться надо...
...В отделении Олейника шел дележ махорки.
Заняться дележом вызвался было всюду поспевающий Петро Семиглаз. Высыпав махорку на плащ-палатку, он пошарил в ней пальцами, радостно раздувая ноздри.
- А мерка е?
Мерки не оказалось. Тогда Умрихин быстро придвинулся к куче махорки.
- Стой! - сказал он, отбрасывая руку Петра. - Раз мерки нет, то и веры тебе нет! Я уж вижу: вон как ноздри заиграли! На чем другом, а на махорке обдуешь, я уж вижу!
- Я? Обдую? - обиделся Петро.
- Именно ты!
- Сдурив! Ей-бо, сдурив!
Но всем почему-то понравилось, что Петру Семиглазу выражено недоверие, и ради озорства все сговоренно поддержали Умрихина:
- Давай другого!
- Отодвиньсь, Петро!
- Ну, погоди ж! - постращал Семиглаз.
Умрихин продолжал верховодить:
- Кто ж разделит? Сурьезное же дело!
Нургалей Хасанов, сверкая глазками, быстро предложил:
- Пускай Андрей-та делит, а?
- Во, это надежно, - поддержал Умрихин.
И все охотно согласились:
- Дели, Андрей!
- Да живее, курить охота!
Андрей разделил махорку на равные кучки по числу людей в отделении. К одной из них сразу же потянулся Петро Семиглаз.
- Погоди, - остановил его Андрей.
- Трошки поколдуешь?
Андрей кивнул Нургалею:
- Отвернись! - И когда Нургалей отвернулся, прикрыл одну кучку махорки рукой. - Кому?
Нургалею очень нравился такой честный солдатский способ дележа. Он ответил бойко:
- Петра Пятиглаз! - И спохватился. - Ой, нет, ошибка давал! Шестиглаз! Ой, нет! Погоди мал-мал, его фамилия считать-та надо!
Все отделение дружно захохотало.
- Тю, бис! - весело выругался Петро. - Еще смеется!
Через минуту все задымили махоркой.
У входа в шалаш показался лейтенант Юргин. Ловко вскочив первым, Олейник подал команду:
- Встать!
- Сидите, сидите! - помахал рукой Юргин и, не входя в шалаш, спросил: - У вас тут... не найдется охотников в разведку?
- В разведку? - Олейник подался вперед и ответил с жаром: - Я желаю, товарищ лейтенант! У меня к разведке большая охота! Давно хочу в разведчики.
- Ага, тогда зайду.
Из угла шалаша вылез Андрей.
- И я пойду, - сказал он просто.
Третьим заявил о своем желании участвовать в ночном поиске Терентий Жигалов.
- Я три года служил в разведке! Я на войне служил... тоже в разведке! - заговорил он горячо и бессвязно. - Мне надо идти! Я знаю этих немцев, этих... У-у, сволочи! - и он неожиданно так ударил в стойку, что над очагом посыпалась высохшая хвоя.
- Отлично, - порадовался Юргин: ему нравились все добровольцы. - Я как раз ищу таких людей. Теперь хватит. В ночном поиске чем ни меньше народу, тем лучше. Тут нужно работать тихо. Тогда собирайтесь, пойдем сейчас со мной.
Оставшиеся часы до вечера Олейник, Андрей и Жигалов просидели на наблюдательном пункте. Они тщательно просматривали местность, выбирая себе путь к немецким позициям.
После полуночи, получив необходимые указания от майора Озерова, разведчики пересекли траншею и осторожно, цепочкой направились на запад по узенькой лощине. На фронте стояла тишина. Землю покрывал туман. Луна выглядывала редко, а если и смотрела - сонно, неохотно, и в небесах было неуютно от ее болезненного света.
У гитлеровцев на участке полка не было плотной обороны. Готовясь к дальнейшему наступлению, они стояли по деревням и лесам, выдвигая вперед лишь небольшие посты. Один такой пост был обнаружен днем на небольшой высотке, покрытой отдельными кустиками. Туда и направились разведчики.
Но им не пришлось дойти до высотки.
На полпути Терентий Жигалов, идущий впереди, как бывалый разведчик, присел в небольшом кустарничке, чтобы получше прислушаться и обсудить с товарищами дальнейшие планы. Он нетерпеливо пискнул, будто какой-то обиженный в ночи зверек: поторопил Олейника и Андрея. В тот же момент влево от него что-то стукнуло и зашипело злой, рассерженной змеей, - жарко брызгая, над кустарничком взлетела ракета. Землю обдало таким ярким светом, что разведчики оцепенели. А через секунду, точно прошивая строчки, затрещали в разных местах немецкие автоматы.
Ослепленный светом ракеты, Андрей бросился на землю и покатился в яму, - так и оборвалось сердце. Это была воронка от авиабомбы. Сержант Олейник, последний в цепочке, работая всем телом, начал забиваться в кусты. "Убьют! - подумал он. - Пропадешь!" И Андрей и Олейник поняли: они натолкнулись на группу немцев, которая, вероятно, тоже отправилась в ночной поиск.