Страница 34 из 46
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Через день произошло одно примечательное событие. Когда Дюваль заполнял чек для уплаты по письму Фарлини, вдруг раздался звонок у калитки. Мадам Депен сегодня не должна приходить, и Дюваль никого не ждал. Он закрыл конверт, написал адрес, сунул письмо в карман и пошел отворять. Наверное, это очередная сборщица пожертвований на слепых или калек. Он всегда в таких случаях давал какую-нибудь мелочь и потому, проходя через парк, проверил свой кошелек, откуда извлек несколько монет. У калитки стояла женщина в черном, которая тотчас обратилась к нему.
- Вы месье Дюваль?
- Да, Рауль Дюваль.
- Я сестра Вероники.
Рука его лежала на ручке калитки. Как только он это услышал, то всей тяжестью навалился на нее, словно подстреленный.
- Сестра кого? Как вы сказали?
- Я думала, что она вам обо мне рассказывала. Я знаю, что ничего для нее не значу, но… Мое имя Тереза… Тереза Ансом.
- Ах, да… Тереза… Ну, конечно.
Он уже лихорадочно искал предлог, чтобы избавиться от этой женщины. Он напоминал актера, позабывшего свою роль, который чувствовал от этого смущение и растерянность. Женщина в черном… в трауре…, значит, она знает правду. Она приехала за наследством.
- Вас прислала жандармерия?
Он не знал, что сказать. Открыл калитку, она прошла мимо него, вызывающе, с высоко поднятой головой, мучительно напоминая Веронику, только поменьше ростом и темнее волосами, чуть постарше, словно двойник, задубевший от времени.
- Нет, меня прислала больница. Месяц назад я потеряла мужа… У него была опухоль, которая его очень быстро унесла. Он так страдал…
Она открыла сумочку, вынула носовой платок и приложила его к лицу. Вдовий наряд ей шел, и Дюваль проникся к ней симпатией. Тереза, овладев голосом, который принял обычную для него сухую и твердую интонацию, продолжала:
- Я известила об этом Веронику.
При этом она протянула Раулю конверт, окаймленный черной полосой, на котором стояло множество отметок.
- Если бы бедняжка Вероника сообщила мне о своем замужестве, все было бы иначе. Но разве я знала? Я написала ей на девичью фамилию, Версуа, которую она снова взяла после развода. Письмо было отправлено на старый адрес, а оттуда; видимо, консьержка переправила его в Канн, а уж потом его послали в больницу в Блуа, но оно снова вернулось ко мне с пометкой "адресат неизвестен". Мне это показалось странным, и я встревожилась. После смерти мужа я осталась совсем одна и не у дел, поэтому и поехала в больницу. Там по картотеке нашли Веронику Дюваль, урожденную Версуа. Вот так я и узнала о ее замужестве и несчастье. Мне дали ваш адрес и все необходимые сведения.
Дюваль немного успокоился, но тревога не оставляла его. Он должен был это предвидеть. Тереза с любопытством рассматривала своего зятя.
- Мне сказали, что вы кинезитерапевт. Веронике повезло… Ей всегда везло… Правда, после всего, что теперь произошло, не стоит так говорить. Как она себя чувствует?
- Неважнецки, - ответил Дюваль с расчетливой сухостью. - Совсем неважнецки… Правосторонний паралич, речь отсутствует… Очень слаба. Словом, калека.
- О! Как я вам сочувствую, Рауль. Дюваль чуть не подпрыгнул.
- Разрешите мне вас так называть? - сказала она. - Как же вы собираетесь выйти из этого положения?
Они медленно шли по аллее. Ока проворно оглядела дом и сад.
- У меня есть преданная домработница.
- Я бы тоже могла вам помочь… В таком большом горе можно и забыть о прошлом, не так ли?
- Благодарю вас, но в течение какого-то времени необходимо избавить Веронику от малейших волнений. Доктор категорически запретил шум и посещения.
- Даже сестре?
- Даже ей. Вы, наверное, плохо себе представляете, что она пока еще очень, очень больна. Из-за любого пустяка у нее поднимается температура.
- Видно, зря я тащилась так издалека, - сказала она злобно.
- Если бы все зависело от меня, я бы вас тотчас к ней проводил, - сказал Дюваль. - Это так естественно. Но она мне этого никогда не простит, и знаете почему? За напоминание о прошлом.
- Она считает себя обезображенной?
- У нее осталось несколько шрамов на виске и волосы пока не отрасли, ей ведь обрили половину головы для перевязок.
В черных глазах Терезы блеснула и померкла радость.
- Да, она ведь всегда была гордячкой. Теперь я понимаю, почему она никого не хочет видеть, для ее самолюбия это непереносимо.
- Вдобавок она здорово похудела. Оттого, что она теперь все осознает, ее страдания усилились. Слава богу, что меня пока терпит.
- Она что совсем не говорит?
- Только подает знаки левой рукой. Она ведь практически оторвана от мира… Зайдите в дом на минуту.
Они прошли через подъезд и остановились в вестибюле.
- Я снял этот дом, - сказал Дюваль, - поскольку он находится на отшибе. Никаких соседей. Мало движения. Больничный покой.
- Должно быть, он обошелся в копеечку?
- Обременительная жертва… Прошу вас в гостиную.
Он широко раскрыл дверь. Она вошла и тотчас увидела фотографию на круглом столике.
- Черт возьми, - воскликнула она, - Фабиана! Везде она тут как тут!
- Вы ее знаете?
- Знаю ли я ее… О! Да, к несчастью.
- Присядьте и расскажите мне о ней.
Она поддернула юбку, чтобы не помять, и осторожно уселась на диван.
- Не говорите мне, что вы не в курсе дела.
- В курсе чего?
- Вероника никогда не рассказывала вам о нашей ссоре?
- Она избегала этой темы.
- И хорошо делала. Вы знаете, что Веронику вырастила я. Мама всегда болела. Она умерла в санатории, а я посвятила себя малышке, она ведь на 13 лет моложе меня, и я ее считала почти своей дочерью. Не могу сказать, что это было просто. Вероника была трудным ребенком, но мы, вроде, понимали друг друга. Вдруг возникла эта Фабиана. Вероника просто влюбилась в нее… Нет, я не думаю ничего такого! Вероника совершенно нормальная женщина. Я просто хочу сказать, что она боготворила Фабиану. К несчастью, эта девица была при деньгах, а нам их всегда не хватало… Я работала, месье.
Она вынула платок и, зажав его в руке, трогательно изобразила страдание.
- И долго они встречались?
- Годы! Вы не представляете себе, что это было, Рауль! Извините, я снова вас так назвала, месье… Я теряю голову, когда думаю об этом. Если Фабиана покупает браслет, то Веронике необходим такой же. Фабиане нравится книга, Веронике подавай такую же. Меня отправляли на прогулку, когда они встречались, я им не подходила. Фабиана приглашала Веронику на вечеринки… Вероники постоянно не было дома. Она возвращалась, когда хотела. Так она познакомилась со своим первым мужем, Шарлем Эйнолем, который был кем-то вроде мелкого дворянина. Он был намного старше и занялся ее воспитани- ем Половину же времени он проводил в Америке.