В заколдованном лесу

Не без труда я отогнал все эти абсурдные мысли и подвел Клер к дозорному посту, с которого открывался вид на парк с его благородными деревьями, на пруд, сад и руины часовни.

- Я мечтал о другой участи? - вздохнул я. - Сколь сильно я желал, чтобы однажды этот замок вновь вернулся ко мне, столь безразлично будет мне отныне прожить в нем, если, разумеется, между мной и вашими родителями будет заключено соглашение. Да что же я говорю? Пожалуй, я подпишу подобное соглашение с чувством крайней неприятности.

- Почему? - спросила Клер. - Разве вы?..

- Я буду испытывать огромное сожаление, когда стану бродить в одиночестве по аллеям, по которым так часто прогуливались вы. Здесь все - вдумайтесь в эти слова будет напоминать о вас. Эти лепестки, плывущие по пруду, которые вы обрывали, эти камни, на которые вы ежедневно смотрели, а если мои пальцы прикоснутся к спинету, то разбудят любимую вами музыку... Ваша тень останется пленницей в этом замке, а я стану пленником вашей тени.

- Замолчите! - вскрикнула она.

Ее грудь страстно вздымалась, а ее щеки стали бледными, словно цветки камелии. Мягко отводя ее руку, я покрыл ее поцелуями.

- Клер... Клер... Послушайте меня. Мне совершенно необходимо это. Речь идет, возможно, о вашей жизни и о моей. Я более не смогу жить без вас.

- Прошу вас, господин граф, пустите меня!

Я не оставил своей добычи, и в то время как слезы заливали ее красивые глаза, я рассказал ей о своем детстве, жизни изгнанника и отчаявшейся любви. Она больше не пыталась оттолкнуть меня, и, теряя остатки хладнокровия, я упал перед ней на колени, предлагая ей свое имя и титул, свое состояние и этот замок, который я, тем не менее, раньше поклялся отнять у нее.

- Нет, - простонала она. - Нет... Это невозможно!

- Значит, вы меня не любите?

Она провела рукой по моим волосам.

- Я не говорила этого.

Тогда я мгновенно вскочил на ноги и, притянув ее к своему плечу, сказал:

- Так, значит, вы меня любите! Я это знаю! Я это вижу! Вы любите меня. Клер! Вы - моя!

- Я навсегда останусь ничьей. Так предрешено.

- Кем? Вашими родителями?

- О нет! Мои родители предоставили бы мне полную свободу действий.

Тогда я вдруг вспомнил ее пропитанные тайной слова, ее намеки на жестокость вещей и опасения барона.

- Клер, - настаивал я, - у вас есть какая-то тайна.

Доверьте ее мне. Я сумею вам помочь.

- Увы! - сказала она. - Эта тайна принадлежит не мне.

- Нет такого ужасного секрета, который я бы не смог сохранить в тайне. Вы опасаетесь какого-нибудь врага?

- Против этого врага вы не в силах что-либо предпринять.

- Где он скрывается? В замке?

Она скрестила руки у горла, ее глаза блуждали в поисках чего-то неведомого.

- Он скрывается во мне. Мне часто хочется умереть. Как Мерлену и как де Дерсру. Порой мне кажется, что мои мольбы вскоре будут услышаны и я, наконец, обрету мир, спокойствие, а затем...

- Клер дорогая успокоитесь! Мне не нравится это ваше исступление. Рядом со мной вам нечего спасаться. А позже вы мне все объясните.

Обняв ее за плечи, я шел с ней по дозорному пути. Вокруг нас скользил легкий ветерок. По нагретым солнцем камням словно язычки пламени, то тут, то там мелькали ящерицы. От наполнившей меня божественной радости я почувствовал, как воспрянул мой дух.

- Вы как и я, - жертва одиночества, - прошептал я ей на ухо. - Эти величественные леса, эти мирные стоячие воды, эти травы, выросшие словно лианы, и превратившие парк в какой-то дикий уголок, - вот что постепенно вызвало в вас ипохондрию, это мрачное и нелюдимое настроение. Но я намерен переделать замок Мюзияк Я вырублю деревья, осушу пруд, а на том месте, где шумел тростник с камышом, зацветут лилии и розы. А сам замок...

Она покачала головой.

- Прошу вас, не усугубляйте мою печаль! Ах! Вот и отец.

И в самом деле, в замковой башне раздался голос барона. Я отошел от Клер на несколько шагов.

- Я никогда не покину вас, что бы ни случилось! поклялся я.

Появился барон идущий впереди жены, и потирающий руки нотариус.

- Мы пришли к согласию, - сообщил мне барон. - Вы можете гордиться господин граф тем, что нашли в лице метра Меньяна такого прекрасного союзника.

Я смотрел на его перевязанный палец, и его слова странным образом отзывались в моей голове.

- Я счастлив, - пробормотал я. - Лично я ничего не смыслю в подобного рода сделках.

- Нужно только подписать документы, - вмешался нотариус. - Я уже все подготовил.

- Ну что ж, - подытожил барон, - давайте спустимся вниз. Быть может, господин граф, вы хотели бы еще что-нибудь посмотреть!?

В какой-то момент я в нерешительности замер, боясь показаться смешным.

- Да, - вымолвил я наконец. - Да Я бы хотел еще осмотреть склеп под часовней

- Склеп? - повторил барон.

Внезапно он остановился, и кровь отхлынула от его полнокровного лица, а его жена прислонилась к амбразуре, став такого же серого цвета что и камень, поддерживающий ее Клер же опустила глаза, и несмотря на заливавшее нас солнце, они все трое, казалось, застыли мучимые изнутри какой-то странной и смертельной болью.

- Это не к спеху, - поспешно добавил я.

- Да это не к спеху, - повторил барон слабым голосом.

А затем, взяв меня под руку и ведя обратно он добавил.

- Лучше оставить мертвых в покое.

- Как? Вам никогда не приходила в голову мысль спуститься в склеп? - спросил я.

- Я туда уже однажды спускался.

- И что?

- А то что у меня нет ни малейшего желания спускаться туда вновь

- Он что, оказался слишком поврежденным?

- Вовсе нет. Однако, поверьте мне господин граф, что погребать мертвых столь близко от живых далеко не самая удачная мысль.

После этих слов воцарилось молчание едва нарушаемое свистом ветра. Я вновь ощутил то тягостное чувство столь взволновавшее меня в начале визита, и подумал что барон возможно не согласился бы с предложением нотариуса, не будь у него каких-то определенных основании. Почему этот человек, который раньше и не думал о продаже замка столь поспешно принял мои предложения? Клер накануне сказала мне ее родители терзались страхом. Мой взгляд без конца возвращался к пальцу барона к тому самому пальцу, который я так глубоко ранил всего несколько часов назад. Нет, страх это не объяснение, и тайна Эрбо без сомнения заключалась в чем-то гораздо более ужасном.