Меч Шаннары

Его снаряжение было быстро собрано, и путники двинулись в северо-западном направлении. Судя по тому, что сказал Флик о положении солнца, выбранный путь должен был привести их к восточному краю Туманного болота. Менион уверял, что этот лес можно преодолеть за день. Сейчас было раннее утро и они решили, что еще до наступления темноты выйдут из-под полога Черных Дубов. Они шли, держась поближе друг к другу, ровным шагом, иногда чуть ускоряя его. Первым шел остроглазый Менион, выбирая лучшую тропу, полагаясь в окружающем сумраке в основном на свое чувство направления. Сразу же за ним шагал Шеа, а замыкал вереницу Флик, время от времени бросающий через плечо взгляды в полумрак леса. Они трижды останавливались на отдых и еще раз чтобы слегка перекусить, а затем снова шли и шли. Время от времени они перекидывались парой слов, подбадривая и обнадеживая друг друга. День прошел быстро, и вскоре уже стало заметно приближение ночи. Лес по-прежнему простирался во всех направлениях, без малейшего просвета среди огромных деревьев. Кроме того, вокруг снова начала клубиться, постепенно сгущаясь, тяжелая серая мгла. Но этот туман не походил на прежний. Он был лишен той бесплотности, как в низинах; он словно лип к телу и одежде. Казалось, будто сотни маленьких, холодных и влажных рук пытаются повалить тебя на землю, и все испытывали неподдельное отвращение от этих настойчивых прикосновений. Менион заявил, что этот тяжелый, мглистый туман поднимается из Туманного болота, а значит, они совсем близки к лесной опушке.

Постепенно туман сгустился настолько, что троица не могла разглядеть ничего дальше, чем на несколько футов, из-за чего Менион перешел на медленный осторожный шаг, и, чтобы не потеряться, они старались держаться еще теснее, чем прежде. К этому времени настолько стемнело, что и без сырой мглы лес выглядел бы непроглядно черным; но туман, поднимающийся тяжелой влажной стеной, заранее обрекал на неудачу их попытки найти хоть какую-то тропу. Казалось, что путники попали в мрачное преддверие ада, где лишь твердость земли, по которой они ступали, напоминала им о реальном мире. В конце концов мгла и сумрак сгустились так, что Менион велел всем связаться между собой одной веревкой, чтобы не потерять друг друга. Они незамедлительно обвязались и медленно двинулись дальше. Менион догадывался, что они должны быть где-то совсем близко от Туманного болота, и пристально всматривался в серую тьму впереди в надежде уловить хоть какой-нибудь просвет.

Тем не менее, когда он в итоге добрался до края болота, тянущегося вдоль северной окраины Черных Дубов, он не замечал этого, пока неожиданно для себя не провалился по колено в темно-зеленую воду. Холодная смертельная хватка болотной грязи и сама внезапность происшедшего настолько ошеломили следопыта, что прежде, чем он успел что-либо сделать, его ноги провалились еще глубже. И только тогда его быстрый оклик спас Шеа и Флика от подобной же участи. Ответив на его призыв, они взялись за связывающую их веревку и вырвали товарища из смертельных объятий трясины. Неподвижные, затянутые слизью воды огромного болота лишь покрывали тонким слоем бездонную толщу грязи, которая поглощала свои жертвы так же верно, как зыбучий песок, хотя и вдвое медленнее. Любой человек или зверь, попавший в нее, был обречен на медленную смерть от удушья в ее неизмеримых глубинах. Бессчетные века неподвижная поверхность болота заманивала неосторожных путников, желающих пересечь, обойти или, возможно, только взглянуть на его темные воды, и их разложившиеся останки теперь лежали в общей могиле под тяжелым слоем грязи. Трое путников безмолвно стояли на берегу болота, испытывая мрачный ужас при мысли о тайнах, скрытых в его глубинах. Даже Менион Лих вздрогнул, вспоминая короткое, но цепкое приглашение трясины разделить судьбу многих неудачников. Они стояли, словно зачарованные, и на какой-то миг им показалось, что перед ними движется процессия мертвых теней, но затем все исчезло.

— Что случилось? — вдруг воскликнул Шеа, и его голос словно сорвал завесу безмолвия. — Мы не должны были выходить к этому болоту!

Менион поднял глаза к небу, помедлил и покачал головой.

— Мы слишком отклонились к западу. Нам теперь придется идти по краю трясины на восток, пока мы не выберемся из этого тумана и из Черных Дубов.

Он смолк, вспомнив о времени суток.

— Я в таких местах не ночую, — резко возразил Флик, угадав, к чему клонит следопыт. — Лучше уж я буду идти всю ночь и весь следующий день — или даже два дня!

Вскоре было решено продолжить путь по краю Туманного болота, пока они не выберутся на открытую местность на востоке, где и переночуют. Шеа, однако, не хотелось ночевать на равнине, ибо он помнил о Носителях Черепа, которые могли без труда застать их там врасплох, но растущий ужас перед болотом пересилил даже этот страх, и единственным желанием было уйти отсюда поскорее и как можно дальше. Троица подтянула веревки на поясах и, держась вплотную друг к другу, двинулась вдоль неровного берега болота, не отрывая глаз от еле заметной тропы. Менион осторожно вел их, обходя стороной переплетения скользких корней и пучков травы, во множестве попадающихся у края болота, спутанные очертания которых словно оживали в тусклом неверном свете, просачивающемся сквозь волны серого тумана. Временами земля переходила в мягкую грязь, подозрительно напоминающую болотную топь, и им приходилось огибать эти участки. Иногда путь им преграждали громадные деревья, тяжело склонившие свои могучие стволы к ровной безжизненной поверхности болота, с печально обвисшими ветвями, неподвижно ожидающие смерти, лежащей несколькими дюймами ниже. Если низины Клета можно было назвать умирающими землями, то это болото было воплощением самой смерти — бесконечной, безвременной, ждущей без движения, без звука, без предостережения, скрытой в самой земле, которую сама же так жестоко уничтожила. Леденящая сырость низин чувствовалась и здесь, но к ней примешивалось беспричинное ощущение, что в тумане витает тяжелая густая слизь болотных вод, липнущая к телу усталых путников. Туман, окружающий их, медленно клубился, но ни малейший ветерок не шуршал здесь высокой болотной травой или кронами гниющих дубов. Здесь царила неподвижность, тишина вечной смерти, единолично правящей в своих владениях.

Они шли уже около часа, когда Шеа впервые почувствовал, что что-то изменилось. Для этого чувства не было никакой причины; оно постепенно овладевало им, пока он не перепробовал все чувства в попытках найти источник беспокойства. Наконец он с леденящей уверенностью пришел к выводу, что они здесь не одни — что за их спинами скрывается нечто невидимое, скрытое от их глаз туманом, но ясно видящее их. На какой-то миг эта мысль привела юношу в такой ужас, что он потерял дар речи и не мог пошевелить даже пальцем. Он мог только шагать вперед, не в силах даже думать, ожидая, когда же произойдет нечто невыносимо страшное. Но затем отчаянным усилием воли он справился с бешено мчащимися мыслями и резко заставил своих спутников остановиться.

Менион озадаченно обернулся и хотел было что-то сказать, но Шеа поднес палец к губам, заставив его замолчать, и указал рукой на болото. Флик уже опасливо поглядывал в этом направлении, шестым чувством уловив страх брата. Долгие мгновения они неподвижно стояли на краю топи, сосредоточив слух и зрение на непроницаемом тумане, тяжело клубящемся над поверхностью мертвой воды. Безмолвие угнетало их.

— Думаю, тебе показалось, — прошептал наконец Менион, ослабляя бдительность. — Иногда уставшему человеку может померещиться, что он видит опасность, которой на самом деле нет.

Шеа отрицательно покачал головой и взглянул на Флика.

— Не знаю, — признал тот. — Мне казалось, я что-то почувствовал‡

— Туманный Призрак? — с усмешкой проворчал Менион.

— Может быть, ты и прав, — быстро проговорил Шеа. — Я и в самом деле устал, и мне вполне могло что-то показаться. Давайте идти дальше, нам надо выбираться отсюда.

Они торопливо продолжили свой жуткий путь, но еще несколько минут настороженно искали вокруг признаки чего-то необычного. Ничего не происходило, и постепенно их внимание начало отвлекаться на посторонние вещи. Шеа уже сумел убедить себя, что ошибся и стал жертвой собственного богатого воображения и недосыпания, когда Флик вдруг испуганно вскрикнул.