Страница 11 из 71
Все живы, здоровы, пополнили боевой счет полка, – довольные собой, возвращаемся домой. Стоит яркий солнечный день. Внизу – красивый вечнозеленый Сочи, голубое море слепит.
– Ну вот, Коля, ты уже не только отбиваешься, но и сам нападаешь, – сказал на земле Евтодиенко.
– Какое там нападаешь… Пока только отбиваюсь. Вот тебе и «адлер» – значит «орел»!
– Ничего, Коля, у нас на Украине говорят: «За одного бытого двох небытых дають»…
Мы проведем еще несколько напряженнейших боев. И я обнаружу одну неприятную странность: мои очереди все время проходят мимо целей, В чем дело? Рассказал об этом Евтодиенко.
– Да, тут есть над чем подумать. Идем к Микитченко, – предложил он.
Выслушав меня, Яков Иванович приказал на две недели засесть за учебники по теории воздушной стрельбы.
Двух недель оказалось достаточно, чтобы я сам разобрался в том, почему мои снаряды не достигают цели. Я просто-напросто не брал нужного упреждения, не осуществлял слежения, открывая огонь с большой дистанции.
Микитченко принял у меня своеобразный зачет, заставил тренироваться в прицеливании.
Снова уходим на боевое задание. И опять: Евтодиенко – Мартынов, Ермилов – Скоморохов.
На этот раз я вылетал без особого энтузиазма. Было какое-то нехорошее предчувствие. И оно оправдалось. Снова я оказался один в клещах у четверки «мессеров», снова с большим трудом вырвался, и спасли меня наши зенитчики.
– Первый урок так и не пошел впрок, – жестко бросил мне Ермилов.
– Да, вы правы, – ответил я, – но разве ведущий не должен беспокоиться о ведомом?
– Дело ведущего – искать врага.
На том наш разговор и закончился, но мне он никакой ясности не принес.
Ведущий и ведомый…
Может ли воин, ища врага, которого поразит его меч, забывать о своем щите?
Пара – два бойца. Меч и щит!
Это не исключает, а предполагает активные действия в бою обоих. А может случиться, что щит станет мечом, поменяются ролями. Ведущий обязан постоянно держать в поле зрения ведомого, всегда помнить и заботиться о нем.
Но у нас почему-то на эту тему разговоров не велось. Все сводилось к внушению ведомым: любой ценой держитесь своего места в строю, обеспечивайте действия командира. И не допускалось никаких вариантов. А ведь бой не проведешь только по одной заранее разработанной схеме.
Вот такие возникали мысли. Поделился с Володей Евтодиенко, и у нас состоялся долгий, интересный разговор, оставивший глубокий след в моей душе. Наступит время, мне доверят быть ведущим пары, и я буду делать все для того, чтобы мои ведомые не оказывались в тех ситуациях, которые довелось пережить самому…
Наступал Новый, 1943 год. Первый новогодний праздник во фронтовой обстановке.
Настроение у всех бодрое: положение на советско-германском фронте склонялось явно в нашу пользу. Перед фашистским натиском устояли колыбель революции Ленинград и сердце нашей Родины Москва, немцы попали в котел под Сталинградом. Всем нам стали видны перспективы близкой победы в битве за Кавказ.
Размышляя над итогами прошлого года, каждый из нас взвешивал, оценивал свой вклад в дело борьбы с ненавистным врагом.
Мои итоги не могли меня утешить. Сколько ни перебирал я в памяти события года, – все равно получалось, что сделано мною мало. Ни разу не отличился в воздушных боях, не сбил ни одного стервятника. Сам же успел побывать в сложных переплетах и спасся чудом.
Стало мне обидно и грустно. Может быть, я просто неудачник? Ведь не всем же дано отличаться?
За праздничным столом командир и комиссар поздравили всех, коротко рассказали о результатах наших боевых действий; отметили лучших людей полка.
Мне очень хотелось, чтобы кто-то хоть что-нибудь сказал обо мне. Плохое или хорошее – все равно, лишь бы только знать, что и я не забыт. И дождался: приказом по полку в числе других мне было присвоено звание старшего сержанта. Все-таки расту!
В конце праздничного вечера командир полка сказал:
– Товарищи, с завтрашнего дня всем готовиться к новым большим событиям. Они могут начаться внезапно, от нас потребуется максимум сил и напряжения.
Это сообщение подтвердили ходившие слухи о готовящихся операциях Черноморской группы под кодовыми названиями «Горы» и «Море», о которых мы узнаем потом. Оно лучше всех тостов подняло наш боевой дух. Предстоит настоящая работа.
Исключительное впечатление осталось от самодеятельного новогоднего концерта. Номера подготовили в основном женщины из БАО, возглавляемого майором Певзнером. Мы неистово хлопали в ладоши, кричали «Браво!», «Бис!», наши артисты мило раскланивались и дарили обворожительные улыбки.
Как много значили вот такие концерты на фронте! Они пробуждали дорогие сердцу воспоминания, обостряли чувство любви к Родине, к невестам, с которыми нас разлучила война.
Возвратясь в свою комнату после новогоднего вечера, я написал письмо Маше. В нем все еще не было слов любви, но, наверное, чувствовалась неизъяснимая грусть о далеком родном существе.
…Утро первого января 1943 года застало нас на аэродроме.
Комиссары эскадрилий, собрав личный состав, проводили политбеседы. Накануне полк пополнился третьей эскадрильей – во главе с капитаном Ковалевым. Народу прибыло, и политработникам дел прибавилось. Полк надо было морально подготовить к предстоящим серьезным испытаниям. Нам зачитывались письма родителей, поступавшие из первых освобождаемых нашими войсками сел и городов, рассказы очевидцев о гитлеровских злодеяниях, газетные статьи, сообщения радро. Каждое слово комиссара звало к мщению; работали с небывалым упорством.
Все мы жили предчувствием большого наступления. Но пока суд да дело – боевые вылеты продолжались. И тут мы пережили горечь первых потерь. Сначала не вернулся штурман полка Поляков. Вслед за ним теряем Сашу Девкина. Ушли, как всегда, на задание, и больше мы их не увидели. Жутко было сознавать – друзья бесследно исчезли. То ли разбились в горах, то ли их поглотило бездонное море…
Вскоре довелось пережить и трагедию с Лаптевым. Погиб Сергей не от вражеский пули. Вместе с ведущим Анатолием Поповым они уходили от преследовавших их «мессеров». Шли над самой водой. Море штормило, и самолет Сергея, зацепившись за гребень волны, нырнул в пучину,
Через три дня рыбаки подобрали на берегу его тело. Мы со всеми почестями похоронили летчика-истребителя Сергея Лаптева на территории санатория «Известия», в котором жили. Могила эта и сейчас там – под могучим развесистым платаном. За ней бережно ухаживают местные жители, пионеры, ее посещают отдыхающие и туристы. Каждый раз, приезжая в Сочи, я тоже бываю у этой дорогой для меня могилы соратника по кавказскому небу,
Гибель друзей угнетала.
Не ждет ли такая же участь и меня?
Мое настроение подметил майор Микитченко. Отозвал в сторонку:
– Негоже боевому летчику унывать. Тем более комсомольцу. Посмотри на наших коммунистов: от неудач только мужают сердцем, ярость в них закипает…
Я мысленно поблагодарил комэска. И за его слова, и за то, что не оставил меня один на один со своими мыслями.
– А сейчас, старший сержант Скоморохов, собирайтесь на разведку с Кубаревым, – решительно закончил Микитченко.
В полете все, что угнетало тебя, уходит на второй план.
Вслед за Кубаревым начинаю разбег. Смотрю – его сносит в сторону, он замедляет движение, разворачивается. Что делать? Мне поздно прекращать взлет – вот-вот оторвусь от земли. Уже в воздухе оглянулся – Кубарев снова стартует. Порядок, значит, правильное решение принял! Но дальше – больше. Кубарев догнал меня, потом начал отставать, развернулся, пошел обратно. Причину выяснить не могу. У ведомых не было передатчиков. Садиться за ним или лететь? Сядешь – могут упрекнуть в отсутствии самостоятельности, уйдешь один – скажут: чересчур самостоятелен.
Надо принимать решение. Смотрю на часы – скоро 16.00. Совсем немного времени до наступления темноты. Значит, никто другой не сможет выполнить задание.
Будь что будет – надо лететь…