Страница 8 из 24
Прокурор. Но ведь спровоцировал их не Арндт, а безработный, ну этот, который снег сгребал... как его... Вагнер!
Судья. Об этом, дорогой Шпитц, в вашем заключении нет ни слова.
Прокурор. Совершенно верно. До сведения прокуратуры дошло только то, что три штурмовика напали на Арндта. И прокуратура, как и надлежит, вмешалась в это дело. Но если, предположим, свидетель фон Миль покажет на суде, что во время происшествия Арндта вообще не было на улице, а что, напротив, безработный... ну как его... Вагнер, произносил ругательства по адресу штурмовиков, то суду с этим придется считаться.
Судья (с изумлением). Это покажет фон Миль?! Так ведь он же домовладелец, который хочет выселить Арндта из своего дома. Не станет же он показывать в его пользу.
Прокурор. Теперь вы уже фон Миля подозреваете! Почему вы думаете, что он будет лгать под присягой? А известно ли вам, что фон Миль, помимо того что он эсэсовец, имеет большие связи в министерстве юстиции? Я бы советовал вам, любезный Голь, считать его порядочным человеком.
Судья. Да Я ничего не говорю. Кто же в наше время станет винить человека за то, что он не хочет, чтобы в его доме был еврейский магазин?
Прокурор (великодушно). Если владелец магазина аккуратно платит за наем...
Судья (дипломатично). Говорят, что фон Миль уже раз подавал на него жалобу...
Прокурор. Ах, так и это вам известно? Но с чего вы взяли, что это было сделано с целью выселить его? Тем более что жалоба была взята обратно. По-моему, это скорей свидетельствует о хороших отношениях между ними. Не будьте же так наивны, дорогой Голь.
Судья (начинает сердиться). Дорогой Шпитц, это все не так просто. Компаньон Арндта, который, как я полагал, должен бы покрывать его, собирается его топить, а домохозяин, который должен бы топить его, собирается его покрывать. Пойди пойми что-нибудь!
Прокурор. А за что же мы жалованье получаем?
Судья. Ужасно запутанное дело. Сигару хотите?
Прокурор берет сигару, оба молча курят.
(В мрачном раздумье.) Но если на суде будет установлено, что провокации со стороны Арндта не было, он может предъявить отряду иск о возмещении убытков.
Прокурор. Во-первых, он не может предъявить иск отряду, в крайнем случае он может предъявить его персонально Геберле, Шюнту и Гауницеру, у которых нет ни гроша... А скорее всего, ему придется предъявить иск безработному, ну как его... Вагнеру. (С ударением.) Во-вторых, я думаю, он все-таки поостережется подавать жалобу на штурмовиков.
Судья. Где он сейчас находится?
Прокурор. В больнице.
Судья. А Вагнер?
Прокурор. В концентрационном лагере.
Судья (со вздохом облегчения). Ну конечно, принимая во внимание все обстоятельства, Арндт, вероятно, не станет подавать жалобу. Да и Вагнер не станет особенно настаивать на своей невиновности. Но только штурмовикам едва ли понравится, что еврея оправдали.
Прокурор. Так ведь на суде будет установлено, что они стали жертвами провокации. А исходила ли провокация от еврея или от марксиста - какая им разница.
Судья (все еще сомневаясь). Нет, не скажите. Все-таки во время стычки между безработным Вагнером и штурмовиками ювелирному магазину был нанесен ущерб. Это бросает тень на отряд.
Прокурор. Ну что же делать. На всех не угодишь. А кому угождать, это уж, любезный Голь, вам должно подсказать ваше национальное сознание. Могу вам только сообщить, что в национал-социалистских кругах и, в частности, в высшем эсэсовском руководстве определенно ожидают большей твердости от германских судей.
Судья (с глубоким вздохом). Правосудие в наше время не такое простое дело, дорогой Шпитц. Согласитесь сами.
Прокурор. Не спорю. Но есть прекрасное изречение нашего министра юстиции, которого вы можете держаться: законно лишь то, что Германии впрок.
Судья (без энтузиазма). Да-да.
Прокурор. Действуйте смелей. (Встает.) Теперь вы знаете подоплеку. Значит, дело ясней ясного. До скорого, милейший Голь. (Уходит.)
Судья очень недоволен. Он стоит несколько минут у окна. Потом рассеянно
перелистывает бумаги. Наконец звонит. Входит служитель.
Судья. Вызовите еще раз следователя Таллингера из комнаты свидетелей. Только незаметно.
Служитель уходит. Через несколько минут входит следователь.
Слушайте, Таллингер, хорош бы я был, если бы последовал вашему совету и признал поведение Арндта провокационным. Господин фон Миль готов будто бы показать под присягой, что спровоцировал штурмовиков безработный Вагнер, а вовсе не Арндт.
Следователь (с непроницаемым видом). Да, так говорят, господин судья.
Судья. Что это значит - так говорят? Что говорят?
Следователь. Что ругался Вагнер.
Судья. А это неправда?
Следователь (с сердцем). Господин судья, как мы можем утверждать, правда это или....
Судья (твердо). Послушайте, Таллингер, что я вам скажу. Помните, вы находитесь в германском суде. Отвечайте: сознался Вагнер или не сознался?
Следователь. Я могу только сказать, что лично я не был в концентрационном лагере. В протоколе дознания - сам Вагнер болен, у него что-то с почками, - сказано, что сознался. Но...
Судья. Значит, сознался! Какое же еще "но"?
Следователь. Он инвалид войны, был ранен в шею. Так вот Штау - знаете, компаньон Арндта, - показал, что он вообще громко говорить не может. Как мог фон Миль из окна второго этажа слышать ругань...
Судья. На это возразят, что не обязательно иметь громкий голос, чтобы оскорбить кого-нибудь. Достаточно красноречивого жеста. У меня создалось впечатление что именно такого рода лазейку прокуратура хочет оставить штурмовикам. Точнее говоря, именно эту лазейку и только эту.
Следователь. Вот то-то, господин судья.
Судья. А что показал Арндт?
Следователь. Что его вообще при этом не было, а голову он разбил при падении с лестницы. И больше от него ничего нельзя добиться.
Судья. Должно быть, он ни в чем не виноват, просто его впутали в это дело.
Следователь. Вот то-то, господин судья.
Судья. А штурмовой отряд должен бы удовлетвориться тем, что Геберле, Шюнта и Гауницера оправдают.
Следователь. Вот то-то, господин судья.
Судья. Что вы заладили, как попугай: вот то-то, вот то-то!..