Страница 19 из 32
Адвокат-чух. Я ходатайствую перед судом - пусть обвиняемый Кальяс повторит здесь эту песню.
Иберин (арендатору Кальясу). Ты пел эту песню?
Арендатор Кальяс. Нет, то есть да. Я пьян был, высокий суд. Все чокались со мной, а закуски никто не предложил.
Иберин. Повтори песню!
Арендатор Кальяс. Какая это песня? Всего-то несколько куплетов.
Иберин. Спой их!
Арендатор Кальяс. Сейчас. (Молчит.)
Иберин. Пой, тебе говорят!
Арендатор Кальяс (угрюмо). Я охрип.
Адвокат-чух. Мы и не ожидаем эстетического наслаждения.
Иберин. Пой!
Арендатор Кальяс. Я слышал ее только раз, сейчас мне и не припомнить всего. Как будто так. (Повторяет скороговоркой текст песни, оттеняя только слова - "Иберину хвала и честь".)
ПЕСНЯ "ЧТО ЕСТЬ, ТО ЕСТЬ"
1
Жил-был один человек,
Он плохо жил свой век.
Сказали ему: терпенье!
Так долго терпел человек,
Что стал, ожидая, тенью.
Иберину хвала и честь!
Однако
Что есть - то есть!
2
Человек был очень плох,
Он поднял крик и ох.
Человек оказался жохом.
Сулили ему из крох
Дать, чтобы он не охал.
Иберину хвала и честь!
Однако
Что есть - то и есть.
3
Человек один жил-был,
Ни крошки не получил.
И сам, что хотелось, взял он.
И жрет теперь что есть сил
И плюет на что попало.
Иберину хвала и честь!
Однако
Что есть - то уж есть!
Игуменья (громко). Это открытый мятеж!
Судья. Я вынужден поставить вопрос, не является ли эта песня прямым оскорблением правительства?
Иберин. Отобрать у него лошадей.
Судья. Суд определил: лошадей у тебя отобрать. (Уходит.)
Арендатор Кальяс. Я, стало быть, не получу лошадок?
Иберин. Нет. Суд есть суд. И все пред ним равны.
Арендатор Кальяс. Тогда я вам вот что скажу: я плюю на ваш суд, если я не могу добиться от вас лошадей, которые мне нужны для полевых работ! Какая же это справедливость? Если мне не дают лошадей, которые мне необходимы, то такая справедливость, по мне, ни черта не стоит. Это помещичья справедливость! Значит, надо переходить к Серпу! Они-то уж добудут мне лошадей!
Начинают звонить колокола. Издали слышен гул огромной толпы.
Голос (за сценой). Серп сломлен!
Адвокат-чух. Победа!
Входит Mиссена с микрофоном.
Mиссена.
Наместник Иберин, дерзкие повстанцы
Разбиты наголову.
Игуменья (негромко аплодирует).
Браво!
Иберин (в микрофон).
Серп арендаторов лежит в пыли!
Отрублены завистливые руки,
Что к нашему добру тянулись жадно.
К священной собственности уваженье
Есть основная чухская черта.
Чух голодать всю жизнь предпочитает,
Чем есть с чужой тарелки, точно нищий.
Но есть в Яху и жалкие отбросы,
Что объедают наше государство
И жалко хнычут: "Чем мы виноваты?"
"Работы нет, ах дайте нам поесть!"
Мы можем бросить этим людям корку,
Но чухами мы их не признаем,
Мы кормим их, и мы их презираем!
Но тот, кто тянется к добру чужому
И землю не свою зовет своею
Лишь оттого, что он ее вспахал,
И думает, что он коней получит
Затем лишь, что они ему нужны,
Кто на добро чужое посягает,
Того должны мы просто растерзать!
Мерзавцы эти вносят лишь раздор
В народ наш! Грязной алчностью гонимы,
Они и в нас воспитывают алчность.
Не будет мира знать родной очаг,
Покуда реет хоть один мятежный флаг!
В это мгновение в люстре вспыхивает свет.
Голос (в глубине сцены). Город Мирасонноре пал! Электростанция в руках правительственных войск! Да здравствует Иберин!
Иберин.
Итак - свет воссиял!
(Кальясу, прикрыв ладонью микрофон.)
А ты, мужик, ступай домой работать
И предоставь о государстве печься
Тем, кто духовным взором обнимает
Все государство в целом. Ты же не ропщи.
Не причитанья нам нужны, но труд твой.
Твоей земле недостает тебя,
И что она не даст, то дай ты сам.
Ступай, мужик, домой без промедленья
И заслужить старайся наше уваженье!
(Отворачивается и идет во дворец в сопровождении Миссены.)
Все уходят, кроме арендатора Кальяса и Нанна.
Транспарант: "Серп разгромлен. Арендаторы бегут из недавно присвоенных
поместий".
Арендатор Кальяс. Ты слышала? Он приговорил меня к смерти, этот мерзавец!
Нанна. Этого я не слышала. А вот лошадей он у тебя отнял.
Арендатор Кальяс. Это одно и то же!
Звон колоколов продолжается.
VIII
Переулок в Старом городе.
Колокола все еще звонят. Торговец табаком Пальмоса стоит на пороге своей лавки. Дверь продовольственной лавки справа открывается, оттуда выходит
толстая женщина, нагруженная картонками и чемоданами.
Толстая женщина. С чего это они раззвонились, господин Пальмоса?
Торговец Пальмоса. По случаю победы, госпожа Томасо! Мы с божьей помощью утопили в крови восстание арендаторов. Это большая победа.
Толстая женщина. Вот как? А мне, к сожалению, приходится выбираться отсюда - я не могу уплатить за помещение.
Торговец Пальмоса. Неужели вы не можете как-нибудь дотянуть до тех пор, когда новое правительство начнет осуществлять свои великие планы?
Толстая женщина. Нет. (Присаживаясь на чемодан.) Я тут тридцать пять лет жила!
Торговец Пальмоса. Мне, вероятно, тоже придется выехать. Слава богу, хоть сын мой - он служит в чухском легионе - вскоре получит приличное вознаграждение.
Толстая женщина. Я сильно разочарована в господине Иберине. А ведь он казался таким энергичным!
Торговец Пальмоса. Строительство нелегкая штука! Возможно, что для процветания Яху и от вас требуется небольшая жертва, госпожа Томасо.
Толстая женщина. Единственное, чего он добился, - хоть чиха из лавки забрали!
Появляется человек весьма робкого вида, в широкополой шляпе. Он отпирает
дверь продовольственной лавки слева. Это торговец-чих.
(Уходя.) Я ничего больше не понимаю!
Колокола звонят. Торговец-чих выходит из продовольственной лавки слева; он вернулся только за своими чемоданами и, заперев лавку, уходит. По улице
идет домовладелец Кальямасси.
Домовладелец Кальямасси. Только что закончился процесс. Важная новость: у Кальяса отобрали лошадей.
Торговец Пальмоса. Да что вы говорите! А что с помещиком?