Страница 2 из 21
Присесть, уходя от удара и открытой ладонью первому в лоб.
Поваляйся в гамаке, рано еще вставать. Над головой пролетел кулак. Теперь моя очередь. Локтем с разворота в солнышко. Удачно.
Задержался я с ними. Сзади уже подбегают. Уклон и передняя подножка. Здорово грохнулся! Однако, у нас дела, поссать-таки надо. Прыгаю вперѐд, снова в кувырок и на трап. Страдальцы на полу народ задержали, но несильно. Запнулись об тушки, но успели. Шустрые.
Самому шустрому приз – подъѐмом ступни в нос уже с верѐвки. Быстро поднимаюсь наверх.
– Куда теперь, Зак?
– Вон клюзы в фальшборте, – ответил Зак, перестав визжать. Он всѐ время утренней зарядки визжал от страха.
– Уѐѐѐоу, здорово!
– Не от страха, значит, – думаю, замерев в нирване у клюза. Сзади бежит народ и чего-то орѐт по-английски. Странно, Зака я понимаю, а тут не в зуб ногой. Ещѐ радовался, что английский за ночь выучил. Фигушки.
– Зак, чего они?
– Опять отпинают. – Зак обреченно.
– На палубе? А вертухаи?
– А им за счастье, когда кого-нибудь из нас бьют.
Блин, толпой точно забьют. Сваливать надо, да и помыться не мешает. Разбегаюсь и прыгаю в море. Вдогонку снова кто-то хрипло орѐт.
– Чего ему, малыш? – спрашиваю у Закари в полѐте.
– Куда ты, дурак? Акулы! – уже под водой Захар голосит на весь мозг. Акулы и прохладная вода – это неприятно. Пусть лучше изобьют.
– Вон спасательный конец, к нему давай! – вопит в башке Зак. Стежками быстренько гребу к веревке. Теперь нырнуть и, используя силу
Архимеда и собственные… гм, не понять чьи, конечности выпрыгнуть из воды почти по пояс. Хватаюсь за конец и, подтянувшись, поджимаю ноги. Под самой задницей прошѐл большой треугольный плавник. Фу-у! Полез на палубу по-альпинистски. Хорошо, что борт невысокий, и пеньковая верѐвка не скользит в мокрых руках. Залез. А дядька в смешном наряде надрывается!
– Зак, ну что ему опять?
– Ты это… полетай пока где-нибудь, я тут сам, – решает Захар.
Ага, полетай. А как? Может, представить, что уснул? Или в игре передал управление искину, а сам пошѐл чайку заварить? Попробуем…
Ну, кино! Как страшный сон. Речь стала понятной. Тело ощущается, но не слушается. Во, бля!
– Ты что, оглох, ублюдок?
– Никак нет, сэр боцман, сэр
– Зачем в море сиганул?
– Помыться, сэр боцман, сэр.
– Хм. Иди за мной. Кэп хочет на тебя посмотреть. Вот ѐ-ѐ-ѐ! Картинка двинулась. Тело идѐт само.
– Сэр капитан, сэр. Вот этот вот…
– Зачем прыгнул за борт?
– Говорит, что хотел помыться, сэр капитан, сэр.
– Ха-ха-ха! Ну, раз ты так любишь чистоту, останешься на палубе чистить клюзы.
– Слушаюсь, сэр капитан, сэр, – звонким голосом восторженно орѐт Зак -У тебя звонкий голос. Спой что-нибудь.
Зак запел «Правь, Британия, морями». Выслушали благосклонно, у парня есть слух.
– Вестовой, бутерброд. – Скомандовал Кэп. – Отныне ты каждое утро будешь купаться и петь, чистюля. Или только купаться.
– Ха-ха-ха! – заржали холуи.
– Мне понравилось шоу. Постарайся продержаться подольше. Вот твоя награда. – Говорит Кэп, протягивая Заку ломоть белого хлеба, намазанный маслом и вареньем.
– Да, сэр. Благодарю, сэр.
– Жри и приступай к работе.
– Слушаю, сэр капитан, сэр!
Бутерброд кончился обидно быстро, хотя Зак пережѐвывал очень тщательно, наслаждаясь каждым мгновеньем. Что ж пора переходить к прозе жизни. Зак берѐтся за дело со сноровкой рядового срочной службы. Максимум усердия при минимуме результата. Начал он с ближайшего клюза, недалеко от кормовой надстройки, с которой доносился интересный разговор.
– Вы убедились, джентльмены, что в Атлантике не бывает скучно?
– О да, Кэп! Как забавно они дерутся за право вычистить гальюны, вытащить за своих собратьев парашу из трюма и надраить палубу всего за лишний глоток свежего воздуха! А этого любителя чистоты забили бы насмерть, но он предпочѐл акул обществу своих приятелей!
– Ха-ха-ха! Видите, как Вам повезло, Джим? Вы лично убедились, какие это звери. Хуже акул, что доказано сегодняшним опытом.
– Всѐ-то Вас, Дасти, тянет на мораль.
– Но, Боу! Вы только представьте себе общество, способное терпеть таких выродков!
– Эх, скучно будет после такого в других рейсах!
– Не будет, Джим.
– Но, Дасти, сэр! Мне всю жизнь служить на этой лохани?!
– Для корабля это последний рейс, не волнуйтесь.
– Последний? Значит, больше-таки не будет весѐлых рейсов? Вот об этом я и толкую!
– Я же сказал для корабля, а не для нас. Пока просто поверьте, Джим. Наша контора полна сюрпризов.
Блин, на самом интересном месте! Зак, стахановец этакий, закончил с одним фекальным стоком и, весело насвистывая, направился к следующему.
– Чему радуешься?
– Поел по-человечески. Целый день от трюмной вони отдыхаю, – рассеянно отвечает Захар.
– Угу. Хочешь отдохнуть от вони – почисти толчок.
– Ха, это ещѐ не вонь! Слушай, сон, я думал, ты кончился.
– Я не сон, Зак. Я, кажется, навсегда.
– Упс! В меня вселился демон. Или ты дух?
– Хрен его знает, Зак. Ты не обижайся, я к тебе не нарочно.
– На что обижаться? Если б не ты, меня бы в трюме забили насмерть. Вот ѐ-ѐ-ѐ!
– Что такое?
– Вон пацан с ведром сюда идет. Пол Головня. Побьѐт гад!
К нам приближался ладно скроенный, светловолосый, большеглазый паренѐк лет пятнадцати, сгибаясь под тяжестью кожаного ведра, явно не с компотом.
– После отбоя у гамака Длинного Джека, – проговорил пацан. По-русски! Вылил содержимое ведра в почти вычищенный клюз, отвесил Заку пинка и простился по-английски. – Хреново работаешь, урод, в трюм отправлю!
– А что это он сказал про какого-то Джека? – спросил Зак, переводя дух.
– Про Длинного Джека. Знаешь такого?
– Его все знают. Серийный убийца. Только здесь уже троих ухайдакал.
И дружок его Пол тоже. Семейку приѐмную того, а дом поджѐг. Мне кажется, он говорил как ты.
– Не кажется, Захарушука. Видать, не только к тебе залетело. Вечером всѐ узнаем. Не отвлекайся, клюзов ещѐ много.
– Угу.
Глава 2
– Всѐ, Зак, пошли к Джеку.
– Какому? – обмер Зак.
– Длинному.
– Зачем? – прям как «не дамся» крикнул малыш.
– У него спросим. Пол сказал, что нас звали, – я жесток.
– Может уже забыли?
Меня аж захлестнуло его страхом, обидой, злостью. Как тогда, перед спецшколой. После драки стенка на стенку убегал один. Не убежал. Так он перед первой порцией мне в лицо глянул, а из глаз тот же раствор. Тогда меня это не остановило. Хорошо, что не покалечил, но доучиваться пришлось строем, с песней и по распорядку.
– Пойдем, Заки, не бойся. Всѐ будет хорошо. Всѐ равно завтра с акулами купаться.
– Успокоил! Завтра съедят, если сегодня не убьют. Эх! Пойдем.
Пробираемся в полумраке по трюму. Пацаны не препятствуют, все уже в курсе. Они оценили и заплыв, и бутерброд, и то, что Джек позвал. Глядишь ты, ещѐ вчера был Дристун, а сегодня его Длинный зовет поговорить. Хотя Дристуном он так и останется. Погоняло – это навсегда.
Зак остановился перед группой пацанов, сидящих на корточках у гамака. В гамаке располагался длинный парень.
– Длинный Джек, – шепчет в голове Зак.
– Догадался. Слазь с руля, дай я поговорю.
– Ты же по-человечески не понимаешь.
– Дай попробую.
– Ну, попробуй. А как?
– На лошади ездил? Представь себе, что ты с нее грохнулся.
– Вспомни.
– Что вспомни?
– Вспомни, а не представь.
– Ну, вспомни.
Тресь. Больно-то как! Вспомнить всѐ, понимаешь. У ѐ-ѐ-ѐ, это ж не вспомнить, а ощутить. Бьют же!
– Добавить тебе, или ты догадаешься с людьми поздороваться? – спросил длинный ломким баритоном. По-русски!
– Э… здравствуйте, – отвечаю.
– Во, тормоз скрипнул, – ехидно сказал кто-то из пацанов. – Иди на мой голос, болезный, падай у борта. Куда? На жопу. Фирштейн раша? Тогда шнелле и не бзди, не о чем уже.