Страница 5 из 17
Капитан засмеялся, огляделся и сел на какой-то стул, оказавшийся поблизости, с удовольствием откидываясь на его спинку.
– Что? – почти испуганно спросил Томас, подтягивая к себе другой стул и поспешно садясь на него напротив капитана.
– Нет, ничего, – ответил капитан. – Просто вспомнил, что ты ей сказал по поводу ткани… «Конечно можно использовать вашу ткань, миледи… Ведь мебель Чиппендейла нельзя испортить ничем – даже вашим контрабандным индийским ситцем…»
– Ах, Дэн! – горестно воскликнул Томас. – Мне не стоило так говорить… Но я так измучился с нею: то она утверждает мне обивку, то возвращает её обратно… А потом стала твердить, что она хочет на портьеры только свой индийский ситец, который у неё конфисковали год назад и который она намерена получить обратно и поэтому будет его ждать…
– Да всё отлично получилось! – успокоил друга капитан. – Теперь все в Лондоне только про тебя и говорят… И смеются…
Томас тоже улыбнулся, с любовью вглядываясь в довольное лицо капитана, который сказал ему:
– Но я рад, что у тебя с заказчиками всё отлично…
Лицо Томаса вдруг странно переменилось. Теперь на капитана глядела отчаянная и горестная маска, и капитан подумал, что такие перемены бывали с Томасом и раньше, в юности, но никогда в последнее время.
– Что случилось? – спросил капитан, напрягаясь.
– Ах, Дэн! – пробормотал Томас. – Я ещё не говорил тебе… Меня ведь обманул банкир Саввинлоу…
– Как обманул? – переспросил капитан.
– Так… – сказал Томас и растянул свои полные губы в подобие обречённой улыбки.
Тёмные глаза Томаса жалобно и по-собачьи покорно вглядывались в капитана.
– Он заказал мне десять стульев, а когда я привёз их ему, он не заплатил мне ни пенни, – наконец, выговорил Томас.
– Ты не заключил с ним контракт, – горестно констатировал капитан.
– Не заключил, – подтвердил Томас и добавил тихо. – Саввинлоу говорил мне, что он добрый и честный человек… Что он меня не обидит…
– И ты ему поверил? – спросил капитан и добавил, объясняя. – Банкир Александр Саввинлоу – самый добрый человек на свете… Если найдётся какой-нибудь человек добрее, то банкир его уничтожит, чтобы опять быть самым добрым человеком на свете…
Друзья замолчали, думая каждый о своём. Спустя какое-то время в тишине гостиной под шкафом стала царапаться мышь.
– Но зато у тебя мыши живут, – сказал капитан, поднимаясь. – Русские говорят, что хороших людей мыши не боятся…
Капитан громко топнул ногой. Потом он прислушался и удовлетворённо сообщил:
– А ведь я к тебе прощаться приехал… Мы опять идём в Вест-Индию…
– Опять! – изумился Томас. – Все вместе?..
– Я надеюсь, что все вместе, – ответил капитан. – Доктор Легг ещё не знает, отпустят ли его в госпитале… Точнее, опустит ли его госпиталь… Он ещё хочет найти туда хорошего врача вместо себя.
– Ах! – воскликнул вдруг Томас. – Как бы я хотел поплыть с вами!..
– Ну, так в чём дело?.. Пойдём, – сразу же предложил капитан.
– У тебя на борту не хватит места, – быстро ответил Томас, бледно улыбаясь.
– Пойдём на двух кораблях!.. – выпалил капитан и добавил с надеждой. – Ты возмужаешь, похудеешь… Море – оно меняет всех…
Томас оторопело, стёрто улыбался, исподлобья вглядываясь в друга детства своими пристальными тёмными глазами. Потом он медленно, словно бы нехотя сказал:
– Нет, Дэн, ничего не получится… Сьюзен меня не отпустит…
– Ты просто сам не хочешь, – сказал капитан и сердито прикрыл глаза.
– Может быть, – тихо ответил Томас.
Он встал и заходил по комнате.
– Но ты не знаешь, сколько мне ещё надо всего сделать, – сказал Томас. – Сколько у меня замыслов… Мне иногда кажется, что я и родился на этот свет для того, чтобы прославить английскую мебель… Что моя женитьба и мои дети – это всё так… Между прочим…
– Ну, ты скажешь тоже, – поражённо пробормотал капитан, глядя на Томаса во все глаза.
– Да, ты просто всего не представляешь, – сказал Томас,.
Он остановился, посмотрел на капитана и вдруг начал рассказывать, воодушевляясь с каждой минутой всё более и более:
– Во Франции, ты знаешь, вся мебель покрывается позолотой или сплошной краской – белой, голубой или розовой… У нас, в Англии, всё больше в моду входит мебель из красного дерева, только слегка покрытого воском для выявления текстуры древесины… Я хочу соединить в современной мебели наш английский готический стиль с китайским стилем… Ты увидишь, какое это будет чудо… Только надо меньше массивности!.. Надо поработать над пропорциями в сторону большей лёгкости и изящества!.. Моя мебель будет с капризно изогнутыми, но очень конструктивными и удобными формами… А ещё – совсем немного лепестков, раковин и завитков!..
Капитан восхищённо глядел на раскрасневшегося друга. Капитан всегда любил эти моменты, когда молчаливый и застенчивый Томас вдруг начинал рассказывать о чём-то своём, близком и волнующем его, и тогда Томас Чиппендейл преображался, и даже лицо его делалось красиво, вдохновенно.
Между тем, Томас продолжал говорить, плавно разводя руками по воздуху:
– Ножки мебели для сидения – в виде изогнутой птичьей лапы, опирающейся на шар!.. А может быть, на львиную лапу!.. Главное – никогда не повторяться в своих замыслах… А это так трудно, на это уходит масса времени. У меня теперь есть собственные мастера, но подчас бывает легче вырезать деталь самому, чем объяснить другому резчику, что ты хочешь…
Тут Томас словно бы запнулся и сказал, уткнувшись в пол:
– Я знаю, что я выгляжу скверно… Я толст и кажусь старше своих лет… Да и здоровье у меня…
Томас опять замолчал и жалко растянул губы в странное подобие улыбки.
– У меня немеют руки и уже отнимались пальцы на левой руке, – сказал он вдруг и тут же добавил. – Это, наверное, оттого, что я сидел всю жизнь, скрючившись, согнувшись, и резал мебель, да и сейчас режу… Поэтому я и толстый… Но понимаешь… Мне как-то совсем неважно, как я выгляжу…
Капитан молча сел. Тут в дверь постучали, и когда Томас, порывисто обернувшись, разрешил войти, в гостиную проскользнула служанка и сказала чуть слышно, что стол к обеду накрыт, и госпожа просит джентльменов в столовую.
Томас Чиппендейл поспешно улыбнулся.
– Пойдём, Дэн, пообедаем, – сказал он. – Ты же знаешь, у меня за столом по-простому, не то, что у сэра Джилберта Хескота…
– Это твой основной заказчик? – спросил капитан, поднимаясь.
– Да, я сейчас делаю ему мебель для его дома в Фулхэме, – ответил Томас. – Иногда он приглашает меня отобедать… Так у него за столом так много приборов, что кажется – помешай чай не той ложечкой, и он будет не сладкий…
Томас направился к двери. Капитан пошёл за ним со словами:
– Том, если ты позволишь, я не останусь к обеду… У меня сегодня есть ещё одно маленькое дело…
Томас оторопело обернулся и вгляделся в друга. Видимо, он что-то прочитал у него в глазах, потому что быстро спросил:
– Женщина?..
Капитан чуть отвёл взгляд, словно не зная, что сказать, потом пробормотал немного смущённо:
– Да… От тебя ничего не скроешь…
****
Элен была необыкновенна красива и нежна. А ещё она очень много говорила, когда они не были в постели.
Нет, она хорошо говорила, умно, порой забавно, но она говорила беспрестанно, словно старалась не умолкать специально, словно боялась, что когда она замолчит, то возникнет та пауза, от которой им двоим вдруг станет неловко… А может быть, она хотела развлечь его… И, наверное, поэтому, она говорила и говорила, перемежая фразы взрывами смеха, захлёбываясь в этом смехе, весёлом и радостном, перебивая себя и, казалось, не слушая себя и не слушая его, и скоро капитан переставал отвечать ей что-либо, он только смотрел на неё и улыбался, и думал, как хорошо будет, если она вдруг замолчит, и как хорошо, когда люди умеют молчать, даже находясь вдвоём, и особенно, находясь вдвоём, потому что вдвоём слова не всегда нужны…