Комбыгхатор

3) срочно перекладывать упавшую стену котельной;

4) доперестраивать дачу одного человека.

Короче, доперестраивайте хоть сами.

Короче, всё.

Ректору

Селеноградского исторического университета 

Сонцезатменскому Гало Нимбовичу

от студентки 4-го курса факультета прикладной истории

Овиновой О.

ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ

Уважаемый Гало Нимбович!

Отвечая на Вашу просьбу полнее раскрыть содержание моей объяснительной, уточняю, что 8 октября утром мы с подругой вышли из общежития и пошли в университет. В небе светило солнце. Листья клена устилали нам путь. Мужчины на пустыре не было. Собаки тоже. У Комбыгхатора был инсульт. Его заносило в сторону, и три раза в день ему надо было делать укол. Вечером мужчина понес его на прогулку. Я пошла ему в этом помогать. Помогать пошла я, потому что у Лизы возникла слабость и она прилегла на тахту мужчины, и тот накрыл ее пледом. Я видела, как ей трудно спать и не шевелиться.

Комбыгхатор ходил, кренясь набок, как подбитый двухмоторный бомбардировщик, у которого остановился один мотор (так сравнил мужчина). Потому что едва Комбыгхатор терял тропинку, как тут его начинало заносить влево и он принимался ходить кругами, все быстрей и быстрей, пока не падал на передние лапы и не зарывался мордой под листья.

«Что вы делаете? Вы мучаете его. Вы не любите его», — сказала я, когда он схватил меня за руку и не дал подойти к собаке.

«Его? Люблю», — сказал он.

«Это не любовь».

«Не любовь?»

«Не такая любовь», — поправилась я.

«Не такая? А какая такая?»

«Такая. Которая сильнее смерти».

«Смерти? Любовь сильнее смерти всегда. А вот жизнь сильнее любви», — сухо и даже как-то обыденно сказал он.

Комбыгхатор поднялся сам и снова начал ходить кругами. Иногда ему удавалось вовремя перебросить лапы направо, и тогда он делал несколько шагов прямо.

Когда мы пришли с собакой домой, Лиза уже проснулась и домывала в прихожей пол. Она вытерла Комбыгхатору лапы и бросила тряпку передо мной, чтобы я вытерла ноги. В принципе, я не обижаюсь на Лизу. Я сама виновата, потому что многое ей прощаю. В общежитии мы — как мать и дочь. Лиза спит и читает, а я готовлю и убираюсь.

«Идемте в кабинет, — сказал он, когда увидел, что я задержалась в прихожей. — Будем пить кофе».

В кабинете было много книг. Хотя и не так уж много. Много книг было только о Луне.

«Здесь я не держу лишних книг, — сказал он. — Вся библиотека на даче».

На низкий журнальный столик в углу под зеленым торшером он поставил кофейник, блюдце с лимоном и три чашки для кофе. Кресел было лишь два, оба тоже низкие. Он опустился в первое, Лиза плюхнулась во второе, и мне пришлось сесть на стул. Мои колени оказались выше уровня столика, и я видела, что мужчина иногда опускает на них свой взгляд. Я старалась казаться непринужденной, но всегда чувствовала, как он смотрит на них: под коленными чашечками вдруг становилось холодно и хотелось натянуть на колени юбку. Я извинилась и сказала, что мне надо выйти.

Когда я вернулась, они продолжали какой-то свой разговор.

«И эти тоже?» — смеялась Лиза.

«И эти, — отвечал он. — Наши космические собратья по отсутствию разума».

«Ой, — продолжала Лиза. — А нас учат, что никакой второй Луны в мире нет, и мы во Вселенной одни».

«Одни, — сказал он. — Нет. Если бы мы были одни, нас бы не было вообще».

«Ой», — испугалась Лиза.

«Ой. Не пугайтесь. — Он поставил чашку на стол и сцепил пальцы. — Если бы мы были одни… Если бы на всю громадность Вселенной мы были только одни, это была бы настолько малая вероятность существования жизни в принципе, настолько бы эта вероятность стремилась к нулю, что жизни не было бы нигде. В том числе и здесь». После этого он расцепил пальцы. Я в первый раз видела человека, который умел объяснять так просто.

Пока они так общались с Лизой, я рассмотрела его лицо. У него было очень простое лицо. Непростые только глаза. У него были продолговатые глаза, похожие на молодые огурчики. Я сказала, огурчики, потому что в комнате была полутьма, горела только настольная лампа, и глаза не должны были обладать цветом. А они казались зелеными.

Мы пробыли с ним весь день и весь вечер, расстались далеко заполночь, но в ту же ночь я вернулась к нему. Это было уже под утро. Лиза спала на своей кровати в одежде и сапогах, а я не могла отделаться от ощущения, что он меня ждет.

Дверь в квартиру была не закрыта, а лишь прикрыта, и сквозь щелочку я увидела хвост Комбыгхатора. Хвост лежал на коврике и хорошо освещался светом из кухни. Я тихо вошла и легонько потянула за собой дверь. Защелка защелкнулась. Комбыгхатор переложил хвост, освобождая мне путь.