Страница 7 из 16
Лиза помолчала, стараясь вспомнить и снова почувствовать пережитое там, на стройке, но не смогла. Забылись и размылись, как на старой фотографии черты того лица, но осталось волнующее воспоминание, которое не забывалось.
– Да, глаза у него были невероятные, – почти шепотом проговорила она, словно признаваясь в чём-то запретном. И, совсем решившись, вдруг почувствовав то же потрясение, что тогда, продолжила: – Смотреть в них было – как гипноз, самоотречение и полное, добровольное рабство.
На минуту она задумалась, переживая всё, но, решительно кивнув головой, уже другим тоном сказала:
– А может, это только так казалось. Но я до помрачения страдала даже после того, как мы ушли с той стройки. Мне кажется, он что-то заметил или догадывался. Ты же знаешь эту тайную речь взглядов, которая яснее и сильнее всяких слов. Иногда он так смотрел, что у меня обрывалось и летело в пропасть сердце. Как у Бодлера есть стихотворение:
Лиза помолчала, изменившимся от волнения голосом сказала:
– Именно так: если бы всё в жизни сложилось иначе, мы могли бы любить друг друга. Мы оба это знали и об этом говорили наши глаза.
– Потрясающе, – прошептала Арина. – Ты была влюблена в женатого человека. Невероятно. И выучила это стихотворение?
– Не тогда. Оно попалось мне гораздо позже и запомнилось. То, что нравится, легко запоминается.
Арина внимательно посмотрела на Лизу и сказала:
– А первая любовь в школе. Была?
Медля и раздумывая, стоит ли вспоминать об этом, она откровенно призналась:
– Конечно, была. Но мой герой был влюблён в мою подругу, которая ничего к нему не питала и ходила с ним только ради меня. Так мы и гуляли всегда втроём.
– И как это закончилось?
– Очень печально, к сожалению. Когда я приехала на каникулы из Киева после первого курса, он вдруг заметил меня, увидел по-новому, что ли. И влюбился. А я, глядя на него, не могла понять, почему так любила его раньше. Всё прошло. Но он решил, что сможет вызвать во мне прежние чувства, если переедет работать в Киев. И переехал. Мы не успели даже ни разу встретиться там потому, что он почти в первые же дни погиб на стройке.
Они замолчали, но через минуту Арина попросила:
– Расскажи ещё что-нибудь о такой же любви.
– О такой же? Разве это повторяется или бывает похожим? Вообще-то было ещё то, что случается, наверное, довольно часто, когда ученики влюбляются в своих учителей. Это произошло перед нашим переездом в Молдавию. Илью перевели туда и он уехал, а я осталась в Прилуках ещё на два месяца. У меня был выпускной десятый класс в вечерней школе и директор упросила не уезжать, пока мои ученики не сдадут экзамены. И там, оказалось, была любовь. Но я о ней узнала только на выпускном вечере.
– И что?
– Да ничего. Среди моих учеников были солдаты, их отпускали из воинской части на занятия в вечернюю школу. И вот два моих солдата, очень толковые и серьёзные ребята, открыли свою тайну, что с первого урока влюбились, признавшись, друг другу: «Если есть на свете девушка, достойная настоящей любви, то это наша классная руководительница».
– Ах, как красиво! – не удержалась Арина. – И что же дальше?
– А дальше они никак не могли решиться подойти ко мне и предложить выбрать одного из них, пока однажды не увидели меня в городе с детской коляской и офицером рядом. И поняли, что очень опоздали.
– И рассказали тебе об этом на выпускном?
– Именно. При всех и под всеобщий взрыв эмоций.
– Потрясающе! – снова воскликнула Арина. – Ну, а если серьёзно?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, роман с учеником, например.
– Чушь. Исключено.
– Почему? Считаешь их на ранг ниже?
– Что-то в этом роде. Разве можно полюбить мужчину, который пришёл к тебе за наукой?
– Почему же нет? Таких примеров предостаточно. Он ведь может быть твоим ровесником или даже старше.
– Вот именно. Тем более ему следовало бы к этому возрасту хотя бы школу закончить, а не бить баклуши и валять дурака.
– Но он может быть опытнее тебя в других вопросах и умнее.
– Не может. Если не удосужился получить вовремя даже школьное образование. Чем же он умнее?
– А ведь ты максималистка. И довольно безжалостная. Разве ты забыла, что даже Гагарин не был отличником, прошёл через ПТУ, но это не помешало ему достичь мировых высот. Так что не всем следует быть только отличниками. И не всем так легко даётся учёба, как тебе.
– Ну и что? Я где-то прочла, что гений – это один процент таланта и девяносто девять процентов пота. И я с этим вполне согласна.
Арина задумалась, серьёзно и внимательно глядя на Лизу. Потом сказала:
– Ах ты, правильная отличница. Скажи честно: списывать двоечникам в школе давала?
– А как же? Безотказно. Я никогда не зажимала знаний. Они мне легко доставались, и я их так же легко раздаривала. А что? Я не вписываюсь в твой стереотип отличницы?
Арина улыбнулась и призналась:
– Не совсем. Ты полна противоречий. Но как же это совмещается с таким пренебрежительным отношением к своим ученикам-вечерникам теперь?
– Ну что ты? Я их очень уважаю и просто восхищаюсь их трудом. Учиться в вечерней школе, а днём работать, да ещё имея семью и детей – это просто подвиг. Но мы ведь говорили совсем о другом: могла бы я полюбить своего ученика, то есть увидеть в нём свой идеал мужчины. Ведь так?
– Допустим. И что же?
– Если именно так, то исключено.
– Не могла бы?
– Никогда. Это невозможно, потому что такого просто не может быть.
Арина улыбнулась и сообщила:
– А ведь в твоём классе появились трое новеньких. Только что вернулись из армии, интересные ребята, очень интересные. Неужели ты их не заметила?
– У меня дня два не было урока в моём классе, – ответила Лиза. – На перерывах я видела их. Обычные, по-моему. И что может быть интересного в бывших солдатах?
– Ум и достоинства не оцениваются воинскими званиями, – улыбнулась Арина. – А ты так говоришь, наверное, потому, что единственным идеалом мужчины считаешь мужа. Угадала?
Лиза вздохнула и не сразу ответила:
– Увы, он не идеал. И я уверена, что идеалов в жизни не бывает.
Она замолчала, снова вспомнив свои мысли в вагоне поезда и кое-что другое, о чём старалась не думать, и сказала:
– У каждого человека есть свои недостатки. Просто надо решить, можешь ли ты с ними мириться. Вот и всё. Ведь все мы с какими-то недостатками и кому-то другому тоже приходится их терпеть. Тем более, что мужской пол – это вообще не настолько более сильные и умные существа по сравнению с женщинами, как принято считать.
Арина прикоснулась длинными пальцами к столбику низкого и старенького штакетика, окружавшего школьный двор, потёрла руки, словно очищая их, и неторопливо проговорила:
– Может быть. И всё-таки в жизни всё очень непредсказуемо.
– Вот и хорошо, – согласилась Лиза. – Иначе у нас не было бы выбора.
– А ты считаешь, что у нас часто есть выбор?
– Не просто часто, а всегда.
– А как же судьба? Ты верить в судьбу?
– Конечно. Вот этот выбор и есть наша судьба. И каждый сам себе её выбирает. Из миллиона вариантов – один. И он становится нашей судьбой.
Арина задумчиво наклонила голову и сказала:
– Интересная теория. Ты, наверное, много читаешь.
– Много и бессистемно. Благо, что есть время и возможность. И знаешь, что я заметила? Нужные книги сами приходят ко мне, это просто мистика. Стоит мне чем-то заинтересоваться или в чём-то запутаться, как эта книга невероятным образом попадает ко мне. Правда, я уже давно не могу найти роман Манфреда «Наполеон». Ни у кого нет.