Страница 5 из 18
С этого обрыва было очень удобно наблюдать за воздушным парадом в День авиации, проходившим над Тушинским аэродромом, который был почти рядом. Мы смотрели на выкрутасы самолетов и представляли, что недалеко с трибуны им так же машут руками Сталин, Молотов, Ворошилов, Буденный.
С рекой была связана еще одна наша забава. Метрах в ста от нее делал круг трамвая №21. Там на запасном пути загружались песком, добытым в карьерах, платформы грузовых трамваев. Отойдя подальше от остановки, мы на ходу прыгали на подножки этих платформ и прятались в пустом треугольном пространстве, сверху которого был насыпан песок. Теперь можно было, не опасаясь кондукторов и милиции, ехать вплоть до Красной Пресни, куда шли эти трамваи. Так мы частенько и путешествовали, а обратно нас везли такие же, но пустые платформы.
Есть еще один вопрос, о котором мне хотелось бы поведать. Это мои взаимоотношения с девочками в те годы. Кроме сводной сестры Розы, таких отношений у меня практически не было. Играли мы большей частью отдельно, и учился я до десятого класса в мужских школах. Но тут, вдруг, мне показалось, что я влюбился в девочку, которая жила в соседнем доме. Она была черноглазая, гордая, очень воброжалистая и звали ее Стелла. Это имя мне очень нравилось. Тогда я решил организовать тайное общество и назвать его «Б-1». Под буквой «Б» для конспирации было скрыто имя моей пассии. Цифра «1» означала, что она первая и единственная. В общество пригласил вступить самых близких друзей Геру и Валеру. Я объяснил им суть дела и, поскольку, их сердца в то время оставались свободны, они с удовольствием приняли предложение. Мы разработали специальные удостоверения из картона, обтянули их черным бархатом, на который пришили латунный символ. Внутри указывалась фамилия и имя владельца, а так же обязательный устав из пяти пунктов: 1. Не пить; 2. Не курить; 3. Не ругаться; 4. Не обижать девочек; 5. Помогать родителям.
Слова устава были и словами клятвы, которую мы торжественно произнесли при зажженной свече на первой тайной встрече.
После этого мы почувствовали себя на голову выше сверстников и, спаянные страшной клятвой, несколько обособились от них. Теперь мы каждую неделю собирались у меня дома на тайной явке и поочередно отчитывались о проведенном времени, особенно о выполнении всех пунктов клятвы. Но этим дело не ограничивалось. Во все сражения на мечах и в стычки «синих» с «красными» мы шли под девизом и, прославляя секретное имя, вламывались в сражения с криком: «За Б-1!». Все попытки ребят узнать, что скрывается за этой фразой, ни к чему не привели. Но самое забавное в этой истории заключается в том, что с этой девочкой я даже не был знаком, а восторгался, почитал и прославлял ее на расстоянии.
1951 – 1953 гг.
Стадион «Динамо». Дом пионеров. Учеба в школе. Крым, Судак. Набеги на сады. Ливадия. Ялта. Катки.
В ту пору мы, мальчишки, повально увлекались хоккеем и футболом. В хоккей мы играли зимой, где придется, часто даже на обледенелой мостовой. Обозначим камнями или льдинами ворота и гоняем шайбу, когда на коньках, а когда и просто в валенках. Летом венцом всех игр был, конечно, футбол. Играли до изнеможения. Вначале я, как большинство мальчишек, любил быть вратарем. Затем нашел свое место и играл правым полусредним нападающим. Репортажи с матчей, которые вел Синявский, сметали с улиц всех пацанов. Футболисты Хомич, Старостин, Бобров, Бесков, Семичастный и другие были так же знамениты и любимы, как полководцы времен войны. «Болели» тогда в основном за Динамо, ЦДКА, Спартак, Торпедо. Крылья Советов. Фаворитами были три первые команды. «Болели» шумно, страстно, но цивилизованно. Психопатов и футбольной шпаны не было, да и быть не могло. Судей не подкупали. Игроков из команды в команду не переманивали, а растили и воспитывали сами. О «договорных» матчах тогда даже понятия не имели. Я «болел» за московское «Динамо» и, по возможности, ходил на все матчи, когда оно играло. На центральные матчи достать в кассе билеты было трудно, но с рук можно, причем по цене номинала, без спекуляции. Если я не мог купить билет заранее, то приезжал к стадиону «Динамо», в надежде на это. В такие дни трамваи и троллейбусы шли к стадиону битком набитые. В метро также давка, да мы в нем и не ездили, экономили на билетах. И все же мы с приятелем ухитрялись проехать на подножках, а то и на «буфере» трамвая или троллейбуса. Если билетов достать не удавалось, то мы все равно проникали на стадион, вначале перелезая через высоченный, сделанный из толстых, длинных прутьев забор; а затем, уже на арену, пролезая между ног, проходящих через контроль зрителей. Если нас отлавливали, мы повторяли попытку через другой проход или на другую трибуну. Иногда нам вполне комфортабельно удавалось попасть на стадион через служебные лестницы или через внутренние помещения комплекса, где занимались гимнасты, боксеры и другие спортсмены.
Но вот мы попадали на футбольную арену. Это было необыкновенное чувство. Как будто, сразу оказываешься в другом мире. Здесь был особый шум, особый запах, особый единый настрой зрителей. Внизу зеленело пока пустое поле. Над трибуной висело огромное деревянное табло с названиями играющих команд и вращающимися кругами со счетом, которые в то время переворачивали руками. На них пока счет: «0» – «0». Мы ищем место и пристраиваемся, где удается. Команды выходят на поле. Игра начинается. Как же мы кричали и радовались, когда поворачивался круг со счетом «Динамо». Казалось, что это предел счастья. И как мы свистели и орали: «Судью – на мыло», когда поворачивался другой круг. Только вот ни драк, ни метание предметов на поле, ни другого хулиганства я, что-то не припомню. Команды не зарабатывали деньги, а именно играли, как мы, дети, азартно и самозабвенно.
Среди всех этих развлечений я не забыл свою давнюю страсть к морю, путешествиям, капитанам. В центре Москвы на улице Кирова находился центральный Дом пионеров. Там была большая игротека и масса кружков. Одним из них был кружок «Юных моряков», куда я и поступил. Мы занимались раз в неделю и изучали историю морских сражений, типы кораблей, азбуку Морзе, морскую сигнализацию флажками и семафором и прочие премудрости. После занятий я задерживался, иногда на долго, в игротеке, где можно было вдоволь наиграться в большие настольные игры, а некоторые даже взять на дом. Было и еще одно «хобби», которое не обошло меня стороной. В пионерлагере я научился играть в шахматы и теперь увлекался все больше и больше. Дошло до того, что я стал заниматься в юношеском шахматном клубе, который работал в парке культуры им. Горького.
Со стороны может показаться странным мое метание по секциям, клубам и кружкам. Но ничего необычного в этом не было. Мне было интересно более глубоко познать предмет, который меня увлекал в тот период. К мастерству и совершенству я не стремился поэтому, достигнув определенного уровня и успехов, я терял к нему острый интерес и переключался на другое дело. Однако, никогда не терял полученных основ знаний и навыков, что во многом помогало мне в последующей жизни. Важнейшее значение имела и полная общедоступность таких занятий. Все эти секции, кружки, клубы, спортивные бассейны, катки, площадки и прочее были бесплатны.
Сменив по разным причинам еще две школы, в 6 класс я пошел уже в новую. Учеба мне давалась легко. Особенно я любил историю, географию, литературу. Не любил «русский язык» за мудреные правила орфографии и пунктуации. Однажды я написал сочинение, после которого маму вызвали в школу. Учительница с сожалением показала ей мое «творение», в котором я принципиально не поставил ни одного знака препинания. Но, в целом, твердая тройка по этому предмету у меня была. Плоховато было с отметками по поведению и прилежанию. Не то, что бы я был хулиганом, просто темперамент не позволял мне долго усидеть на одном месте, да еще и сосредоточившись. А по прилежанию у меня никогда не было пятерок..
Занимался я и общественной работой. В третьем классе вступил в пионеры. Затем постепенно рос в званиях. Вначале стал звеньевым, затем председателем совета отряда и дорос до председателя совета дружины школы. Но ненадолго. Мое поведение, как я уже писал, не служило примером для подражания, и пришлось вскоре покинуть этот высокий пост. Но я продолжал активно сотрудничать во всех школьных стенгазетах, и долго был пионервожатым в младших классах. Моя общественная работа не могла не радовать маму, считавшую ее необходимой. В остальном мама, как и отчим, мной практически не руководили, предоставив полную свободу в принятии решений, их воплощении и поездках. После детского сада, меня никто, никогда, никуда не водил за руку. Кружки и секции я находил сам и ездил туда один без сопровождения взрослых. Отсутствие постоянной опеки и излишнего контроля с детства приучило меня к поиску и самостоятельному принятию решений по всем вопросам, а так же к ответственности за это. Я всегда буду благодарен своей маме за такое воспитание.