Страница 2 из 5
«Проснулся – ночь, ровно два…»
Проснулся – ночь, ровно два,жжёт в затылке, хочется плевать,смотрю в окно – тьма, ничегоне видать, пасмурно слишком:мороз минус сорок четыре —это исключительно русская зимища —всё пронзила в стране,за долгие годы феноменальноопостылев моему уму.Хочется бить стены, просто,чтобы увериться, что ещё существуешь.Мне давно невесело, уже лет пять,но смешно наблюдать скоплениялюдей в общественных местах.Прелестно, что не с кем поговоритьо проблемах, которые меня интересуют,иначе, моей свободы бы поубавилосьсо всех точек зрения.Холодно даже в доме: чёртоварусская зима, сколько людейв ней полегло; для себя я могузаметить, что русская зима —так же состояние измученной душидаже летом в поле.Я часто, – куда бы ни прибыл, —вспоминаю запах мороза —это запах депрессии, и поэтомутак тягостно открывать окнас октября по март.Эта ночь затянулась, а ещё толькотри минуты третьего. Мне нужновыпить таблетку от головы —не такую, чтобы голова исчезла,но чтобы перестала болеть.2011Татьяне Евстратовой
Кудесница Тилоцера, ты ли здесь, м?Неужто за столько лет это действительно ты предо мною?Представить только, истинно ты?Из моей ли воли произвела ты столкновение, в той разжатой точке времени, между отношениямиокружающих меня ветхих стен, офисной мебели,предметов канцелярии, света, и корпускулярных диффузий моей метасубстанции?Милосердие как самая последняя проблема.О, Тилоцера: немеркнущая, единственная, вдохновенная, кристальная равноценность.Моя антиципированная онтотеологически ноогоническая муза!Явление простоты твоих очертаний остро сводит чарами мои губы и щеки,онемение на моём лице возводится в абсолютанинсценированной интимности обоюдного вдыхания отработанного нами кислорода.Вне здания кривые гипотимичные деревья, ритмично сбросив засохшие листья, уснули.Ты, Тилоцера, кашляешь – и конвульсивно направляешься к выходу.2011Две минорных недели
Прошедшие пару недель я пребывал в плохом настроении:мне было грустно, особенно вечерами.Я садился на старинный стул посередине своей комнаты,в которой всегда занавешены шторами все окна.Я думал о многом – времени у меня было вполне достаточно.Это был мой обычный, приятный досуг.Но в то время, приходившие ко мне мысли были оченьгрустными; я тосковал. Всё мне казалось в те днискучным и блеклым.Так как в моём доме никто не живёт, кроме меня,в моей комнате постоянно тихо, в ней я увереннонахожу себя бодрым и сосредоточенным.Однако, в те дни это было совсем непросто;тогда ко мне приходили лишь безрадостные мысли,которые целиком разрушали всю желаемую мною картину.Я подолгу сидел с чашкой сладкого черного чая в руках,молча смотря томительным взглядом в исцарапаннуюповерхность деревянного пола; изредка зевая, вздыхая;не находя в нашей «уникальной» планете никакого смысла.Вероятно, у меня ухудшилось настроение из-за сменывесны на лето, что со мной случается довольно часто,а может быть это просто на меня так сильно повлиялабездумная игра той маленькой белокурой девочки,которую я видел около фонтана по пути к своемуодинокому дому. Или, возможно, виновен рёв проезжавшихмимо меня утром мусоровозов. Кто знает.Но ясно одно: мне было по-настоящему скверно целыхчетырнадцать медленно протекающих суток.У меня были и острая бессонница каждой ночью,и удручающая вялость по утрам, и потеря аппетитапосле полудня, и даже нервный смех во время ужина;я был злым, не брился, не причёсывался, не пользовалсяодеколоном, и совершенно не следил за происходящимив мире событиями. Будто на меня снизошло что-то вроденаказания. Хотя, тут я видимо перегибаю, привлекая поотношению к себе некие высшие разумные силы.Вообще-то, признаться честно, я, конечно же прекраснознаю, в чём на самом деле заключается настоящая причинавсех тех моих личных бед и стенаний, но писать здесь об этом я нашёл неприличным.2011