Шестой

1

– Ты веришь в то, что он рассказал?

– У этого чудака все признаки шизофрении: бессвязная речь, нервозность… Ты видела, как дёргался его рот? Инга говорила, что с ним такое происходит довольно часто.

– Даже если он псих, в его рассказе, очень много такого, чему хочется верить. После всего, что случилось, это единственное объяснение, которое всё расставляет на свои места. Я понимаю, что люди типа тебя не верят в сверхъестественное…

Андрей сдвинул брови, улыбнулся лишь уголками губ. Раньше, в подобной ситуации, она бы непременно вспылила. Начала бы спорить, или просто надулась и заперлась в ванной. Но, сейчас… Я должно принимать его таким, какой он есть, рассуждала Мира. Ведь она столько сделал, разыскал всех этих людей. Нашёл эту злосчастную пуговицу, будь она не ладна… Кстати, я так её и не пришила! Мира шагнула вперёд, коснулась лица Андрея. Провела ладонью по щеке. Мужчина притворно зарычал, скорчил рожицу и прикусив Мирин палец, пробасил:   

– Да, я не верю в Царство Хаоса и всепоглощающее Зло, Сикстидов и Горгеонов,..

– Гордеонов! – Мира шлёпнула Андрея по губам.

– Какая разница? Скоро светает. Давай поспим, а завтра обсудим всё ещё раз. Спокойно и без эмоций. Уверен, что всему этому есть какое-то нормальное, человеческое объяснение.

Он обнял Миру за плечи, поцеловал в лоб и откинулся на спину. Та набрала в грудь воздуха и… задержала дыхание. Вздрогнула, словно почувствовала что-то. Что-то такое, что должно вот-вот произойти. Она теряет его! Возможно навсегда! Это же Оно! И Оно приближается! Мира почувствовала, что замерзает…

***

Сначала она увидела коридор – длинный и узкий – мрачный, словно плохо освёщённый туннель. Грязно-белая штукатурка стен, местами покрытая зеленоватой коркой, напоминала усохший заплесневелый сыр. Частые массивные балки, похожие на железнодорожные шпалы, подпирали низкие потолки. Они нависали над головой, готовые казалось, обрушиться на всякого, кто бы ни осмелился под ними пройтись. Он плёлся по коридору, словно не замечая шуршащий под ногами хлам: осколки кирпичей, битые стёкла, прогнившие до трухи доски. Мира не сразу узнала его. Лишь присмотревшись, поняла. Он сильно исхудал, глазницы обрисовывали тёмные ободки, губы потрескались. Влажные волосы сосульками свисали до самых бровей, несколько складок очертили уголки рта. Но, несмотря на всё это, она не могла ошибиться. Это был Андрей. Он шёл и шёл по коридору, Мира, словно плыла рядом, не имея возможности окрикнуть, пробудить его ото сна. Тут коридор кончился. Они остановились перед массивной дверью, что их ждало за ней, страшно было даже представить. Дверь, исцарапанная и изрезанная, была сделана из толстого металла – по-видимому, не тоньше того, из которого обычно делают канализационные люки – и, на первый взгляд, не имела, ни петель, ни замка. Андрей подошёл к ней вплотную и ударил кулаком. Потом ещё раз, и ещё…

Мире хотелось зажмуриться, она проклинала свою беспомощность и просила Андрея, мысленно, поскорее убраться из этого места. С потолка посыпалась удушливая пыль. Дверь скрипнула и… распахнулась так же легко, как если бы она была из обычной тонкой фанеры. За порогом в облаке красноватого света Мира увидела её. Женщину с её лицом и огненно-рыжими волосами. Та улыбалась. Хищно, зло. Она поманила Андрея пальцем, он на мгновение застыл. Потом сделал движение, но Мира так и не поняла какое, потому что проснулась.

***

Он стоял у открытого окна, хотя на улице уже была не плюсовая. Мира потянула одеяло, потом почувствовала совсем другой холод. Тот, который охватил её тело, перед тем как они уснули. Этот холод шёл не из распахнутых настежь двухпакетников. Он шёл изнутри. Почему он не верит в то, что с ними происходит? Точнее верит, но не хочет признать того, что всё это не имеет логического объяснения. Ведь он ходил к той гадалке, он прислушивался к её советам и признал их полезными. По всей видимости, зубы Миры стучали так громко, что Андрей понял, что она проснулась и смотрит на него. Он повернулся, подошёл к кровати, присел.

– Может, закроешь? – жалобно прошептала Мира.

– Прости, – он вернулся, захлопнул окно и снова сел перед ней. – Я не знаю, как это всё объяснить. Не верю во все эти сказки про фейри и прочих чудищ, но со мной и впрямь что-то сегодня произошло.

– Она приходила к тебе? Вы занимались… этим? 

– Нет! Но мне было очень трудно сдержаться. Я знал, что этого делать нельзя. Знал, что это была не ты, – Андрей просмотрел Мире в глаза. – У неё твоё лицо, тело… Но, знай, не только цветом волос она отличается от тебя. Чтобы дальше не произошло, я хочу быть лишь с тобой. Ты мне веришь?

– Верю, – Мира шмыгнула носом. – Но, можешь ли ты поверить мне?

– Как ты можешь в этом сомневаться? – Андрей хотел прижать девушку к себе, но та отстранилась.

–  Тогда ты должен довериться мне. Ничего не говори, просто делай то, что я скажу и всё. Ты согласен?

Андрей поднялся, нахмурил лоб. Только сейчас Мира обратила внимание на то, как побледнело его лицо. Всего лишь одна ночь. Тёмные круги под ногами, губы, будто у мертвеца, мышцы шеи сильно напряжены. Она соберётся с силами и спасёт его и себя.

«А вдруг он не согласится? Вдруг сомневается во мне? Или не любит… Да, нет. Снова я начинаю эту «песню»? – Мира тут же отогнала навязчивые сомнения. – Шестой. Рыжеволосая говорила о шестом. Тут без вариантов, всё сходится. Очерёдность не важна, итог всё равно один – смерть.  Данила был пятым, Юра Жулин вторым. Хоть и умер последним, а почему? Тринадцатая. Железные двери, крепкие замки, пластмассовая посуда. Андрея нужно поместить в клинику, причём под самый строгий надзор. Это не решит проблему, но я выиграю время…»