Страница 7 из 39
— Ты должен был мне сказать, что играют Гаторы, — заметила Дори, сев рядом на тахту. — Мы могли бы пропустить кино, и ты посмотрел бы первый тайм.
Скотт засмеялся и, нагнувшись, легко поцеловал ее в губы.
— Никакой футбол не может быть интереснее, чем время, проведенное с тобой.
— За исключением игры команды Джорджии, — поддразнила его Дори. — Или игры Флорида — штат Флорида.
— На ту игру мы пойдем вместе, — пообещал Скотт, обняв ее за плечи.
— Отец до сих пор не может привыкнуть к тому, что я болею за Гаторов, — сказала Дори. — Можно подумать, что я перебежала на сторону России.
— А ты только прозрела? — сказал Скотт. — Если ты переметнешься от Гаторов на сторону Семинолов, это будет похуже, чем перебежать на сторону России.
— Ты такой же, как и он, — заявила Дори. — Вы ведете себя как мальчишки, когда речь идет о глупом соперничестве колледжей.
— Гаторы платят мне, дорогая.
— Я почти могу понять тебя, поскольку ты никогда в действительности не покидал колледж. Но отец-то окончил колледж еще до того, как я родилась, но он до сих пор не может произнести «Гатор», не прибавив к нему «чертов».
— Готов побиться об заклад, что он и мое имя не может произнести, не добавив «этот проклятый Гатор», — заметил Скотт.
— Он употребляет этот термин любовно, — пояснила Дори. — Он любит тебя, и ты прекрасно знаешь это. Несмотря на твои связи с тем маленьким учебным заведением в Гейнсвилле. — Она поуютнее устроилась и склонила голову к теплой груди Скотта. Он погладил ее руку, потом поцеловал в макушку.
— Смотри, ты так уснешь.
— Угу, — согласилась Дори, поддаваясь сну, медленно охватывающему ее тело. Она почти заснула, когда Скотт спросил:
— Ты сказала им?
— Нет. — Молчание. — Я не хотела сообщать им, не сказав тебе, — мягко объяснила она.
Скотт прищелкнул языком с выражением полного краха.
— Не удивлюсь, если твой папаша выскажет пару крепких слов в мой адрес после твоего сообщения. «Гатор» по сравнению с ними прозвучит ласково.
— Моя семья знает, как у нас обстоят дела, — сказала Дори. — Они не будут...
— Они не будут в восторге.
— Они будут шокированы, — сказала Дори. — Как и я. Как и ты. Но когда они... обдумают...
— Когда они обдумают это, они придут в ярость, и не от тебя.
Она села прямо, лицом к нему.
— Они не рассвирепеют. Они удивятся. И когда они как следует подумают об этом, то поймут, что...
— Ха! Ты их дочь, Дори. А я человек, который тебя обрюхатил.
Дори непроизвольно вскрикнула:
— Так вот что ты думаешь об этой... ситуации! Что ты «обрюхатил» меня? То, что между нами, — не сомнительная ночная гастроль или жалкая интрижка.
— Я знаю это.
— Тогда я не хотела бы, чтобы ты говорил о... о новой жизни так вульгарно.
— Я просто хочу быть реалистом в отношении того, в каком свете они увидят это, Дори. Не ожидай, что твоя мама безмятежно продолжит свое вязание...
Дори рассмеялась — с горечью и недоверием.
— Моя мама с парой вязальных спиц в руках представляла бы угрозу обществу.
— Я не пытался шутить.
— Тебе это не удалось.
Какое-то мгновение они не сводили глаз друг с друга. Наконец Скотт пробежал рукой по волосам и простонал:
—Ну почему, Дори? То, что было между нами, было так прекрасно. Почему, черт побери, это должно было случиться?
После долгого молчания Дори встала и посмотрела на него сверху вниз.
— Я устала, Скотт. Я собираюсь забраться в постель пораньше.
— Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?
— Оставайся и досмотри игру. Я надеюсь, Гаторы выиграют.
Ни одному из них не пришло в голову пожелать друг другу спокойной ночи.
Рано утром на следующий день Скотт сел на стул у туалетного столика Дори и посмотрел на нее. Спящая на двуспальной кровати, она выглядела маленькой и беззащитной. Во сне ее лицо казалось совсем детским, темные волосы разметались по подушке. Он пытался увидеть что-то новое в ней, то, что рассказало бы о ее беременности, но для этого было еще рано. Сон согнал темные круги под глазами. Она была просто Дори — та самая Дори, в которую он влюбился во время круиза.
Почему? — думал он. Боже, ну почему это должно было случиться? И как все это отразится на их отношениях? И что он собирается делать с этим?
Дори проснулась и поймала взгляд Скотта. Он был уже одет.
— Доброе утро, соня, — сказал он.
— Который час? — спросила Дори хрипловатым со сна голосом.
— Половина одиннадцатого.
— Почему ты не разбудил меня?
— Тебе было нужно поспать. Воспоминания об их вчерашнем разговоре вспыхнули в сознании Дори, когда она стряхнула последние остатки сна. Она закрыла глаза, но воспоминания не уходили.
— Поздний завтрак? — вопросительно произнесла она.
— Один из нас на грани голодной смерти, — пошутил Скотт.
— Дай мне двадцать минут.
— Я почитаю комиксы в гостиной, — согласился он, вставая.
Несмотря на проснувшийся аппетит и великолепный стол из фруктов, овощей, мясных и мучных блюд и сыров, завтрак в этот день был, пожалуй, самой грустной трапезой в жизни Дори. Скотт выглядел столь же несчастным. Он едва притронулся к еде и скривился при первом глотке кофе. Их попытка поговорить окончилась неудачей: они обменивались короткими репликами и оба чувствовали неловкость. Дори уронила виноградное желе себе на юбку, а Скотт умудрился опрокинуть чашку кофе, которую он так и не выпил, и безуспешно промокал салфеткой белую льняную скатерть, на которой расплывалось темное пятно.
— Хочешь десерт или уйдем, прежде чем перевернем сервировочный столик? — спросил Скотт.
— Голосую за то, чтобы уйти, — откликнулась Дори. — Я не вижу на сервировочном столике ничего, что гармонировало бы с лиловым цветом виноградного желе.
Тишина в машине была невыносимой и продолжалась до тех пор, пока Дори не вздохнула с несчастным видом, а Скотт не положил свою ладонь на ее руки. Затем он взял руку Дори, положил ее себе на колено и, остановившись на красный свет, наклонился и поцеловал следы от слез на ее щеке.
Когда они вернулись к ее дому, Дори обхватила его за шею так крепко, как будто он спасал ее из горящего дома. Его рука лежала у нее на плече, когда они шли к двери.
Войдя в квартиру, они приникли друг к другу в страстном поцелуе. Возможность потери того, что было таким особенным в их отношениях, ощущалась обоими обостренно, а сейчас им была дарована надежда возродить все это. Скотт оторвался от ее рта и прошептал:
— Я не могу просто уехать, я снова хочу тебя.
Обнявшись, они направились к спальне и одновременно разделись. Скотт восхищенными глазами ласкал ее полуобнаженное тело и затем расстегнул застежку бюстгальтера и подставил ладони под ее груди. Дори вскрикнула, и Скотт, подняв голову, вопросительно посмотрел на нее.
— Они немного чувствительны, — призналась она. — Все нормально, только... будь нежным.
Он повел ее к кровати, и они легли рядом. Он снова коснулся ее груди, на этот раз мягко, и, когда соски набухли от прикосновения его рук, он взял один из них в рот. Дори изогнулась, ее руки гладили твердые мышцы его спины. Скотт нетерпеливо просунул пальцы в ее трусики и спустил их. Дори помогла ему, отбросив их ногой, и открылась ему навстречу.
Торопливо Скотт сорвал свои трусы и погрузился в Дори. Она обхватила его ногами, крепко прижимаясь к нему всем телом. Они неистово двигались вместе, пока не достигли пика наслаждения. Потом он лежал на ней, тяжело дыша, и его сердце громко стучало у ее груди.
Дори ласково запустила пальцы в его волосы и запечатлела успокаивающий поцелуй у него на лбу и у виска. Он соскользнул с нее, испытывая блаженную усталость.