Страница 3 из 39
— Означает ли это, что вы позволите господину Гатору пригласить вас на ленч?
Ленч перешел в неторопливую прогулку по палубам. Дори объяснила, что пару билетов на круиз ей подарил благодарный клиент.
— Я выбрала сегодняшний день, чтобы могла поехать моя сестра. Она заканчивает школу, и эта прогулка была задумана как подарок к окончанию. Но назначили прослушивание и...
— Прослушивание?
— Аделина поет, — объяснила Дори. — Она собирается в следующем году специализироваться в музыке.
— В штате Флорида, — предположил Скотт. Дори кивнула.
— Конечно. Если она уедет куда-нибудь, это разобьет сердце отца.
Она замолчала, наблюдая за чайкой, парящей в воздухе. Когда птица превратилась в крошечную точку на горизонте, она вновь взглянула на Скотта.
— Что вы имеете в виду? — спросил он.
— Видите ли, мои родители назвали моего брата Сергеем — в честь композитора Рахманинова. Однако выяснилось, что Сергею медведь на ухо наступил, и он стал хирургом.
— А вы?
— Я — Дори. Уменьшительное от Айседоры Дункан — легендарной балерины. К сожалению, я не могла отличить мою левую ногу от правой, когда начала заниматься балетом.
— Итак, вы стали юристом?
— Как и мой дорогой старик; правда, сейчас он судья, а я занимаюсь практикой и изо всех сил стараюсь заработать достаточно денег, чтобы оплатить мой первый «БМВ».
— А ваша сестра — она тоже была названа в честь какой-нибудь знаменитости?
— О да, в честь Аделины Патти. Ее пение завораживало слушателей оперных залов в середине девятнадцатого века. Это старомодное имя, но оно очень подходит сестре: помимо таланта у нее ангельская внешность.
Они бродили и разговаривали в течение нескольких часов, и каждый чувствовал, что им суждено было встретиться, стать друзьями и в конце концов любовниками. Они смеялись, отдыхали после роскошного обеда, затем танцевали на палубе в лунном свете. А позже, прежде чем пароход причалил, они подошли к тому месту на палубе, где впервые встретились, и Скотт Роуленд стал первым Гатором из Университета во Флориде, которого поцеловала Дори Кэрол.
Они стали любовниками во время третьей встречи, и с тех пор единственное, что их разделяло, было расстояние в 150 миль по автомагистрали между Гейнсвиллом и Таллахасси. Это расстояние делало их встречи такими привлекательными.
Раз в месяц Скотт отправлялся в Таллахасси на уикенд, чтобы побыть с Дори. И раз в месяц Дори ездила в Гейнсвилл, чтобы увидеться со Скоттом. Все было прекрасно, и это продолжалось почти три года. В их отношениях не было суетности, необоснованных претензий, ворчания, скуки, апатии, ссор по поводу семейного бюджета. Они просто делили все между собой и испытывали откровенную радость оттого, что были вместе.
Само собой, на свете не было никого, кроме Дори, с кем бы Скотт хотел быть рядом. Он любил беседовать с ней, любил обнимать ее и, конечно, любил заниматься с ней любовью.
Пока его «кугар» пожирал мили шоссе, Скотт размышлял о предстоящем уикенде. Как это ни странно, они с Дори редко строили совместные планы. Дори выступала в роли хозяйки в Таллахасси, Скотт — в Гейнсвилле. Жизнь их была наполнена приятными неожиданностями, которые рождали между ними отношения, редко сохраняющиеся в продолжительных романах. Так, Дори могла встретить его в умопомрачительном туалете, чтобы отправиться в шикарный ночной клуб, о котором она слышала. Или могла вообще не ответить на звонок в дверь, и он находил ее распростертой на куче брошенных на пол подушек посередине гостиной в сексуальной ночной сорочке и готовой к сугубо интимному вечеру. Он почувствовал возбуждение, когда вспомнил прошедший уикенд и атласную ночную сорочку с кружевной аппликацией. Дори часто носила атлас. Он был ей к лицу. Он интриговал и возбуждал Скотта. Покрытый винилом руль стал влажным от его воспоминаний.
Их интимные отношения, то бурные, то нежные, были превосходны. Годы совместной любви помогли им изучить тела друг друга, понять сексуальные потребности каждого, найти различные приемы для достижения наивысшего удовлетворения. Время, проведенное вдали друг от друга, придавало еще больше сладости их любовным играм. Предвкушение встречи усиливало их потребность друг в друге и возбуждало их любовь.
Скотта, охватило нетерпение, когда по интенсивности движения на автостраде он понял, что приближается к городу.
Аромат готовящейся пищи достиг его обоняния, когда он ступил под козырек над дверью Дори. На его губах появилась непроизвольная улыбка. Сегодня они обедают дома.
Когда Дори открыла ему дверь, на ней был свитер с капюшоном, широкие брюки в рубчик и старенькие тапочки. Ее волосы цвета тикового дерева, которые она зачесывала назад, когда шла в офис или в суд, буйно вились, обрамляя лицо, — значит, она приняла душ, прежде чем влезть в свою домашнюю одежду.
Они обедают дома и никуда не идут. Это вполне устраивало Скотта. Было как раз время обеда, и Дори составит ему хорошую компанию: он был голоден, а она отлично готовила. Мир словно улыбнулся Скотту Роуленду-младшему.
Они нежно, быстро поцеловались, уверенные в том, что позже будет время для всего остального.
— Ты благополучно доехал?
— Без происшествий, — сказал он, — но очень уж долго. До тебя всегда так долго добираться. — Он пошел вслед за ней на кухню и прислонился к кухонному столу, наблюдая, как она помешивает кипящий соус.
— Ты как раз вовремя, — сказала она и добавила: — Ничего особенного сегодня, просто мясное суфле.
— С пюре и подливкой? — спросил он. Пойманная на том, что приготовила его любимые блюда, она улыбнулась.
Как и все виолончелистки из симфонического оркестра, мать Дори учила своих дочерей ценить музыку, а не готовить мясное суфле. Дори научилась секретам кулинарии у матери своей лучшей подружки, южанки. Ее мясные блюда, картофель и овощи идеально устраивали Скотта. Когда им хотелось элегантности, они обедали в ресторанчиках, ну а ради хорошей пищи и домашнего уюта они оставались дома. Он готовил у себя, она у себя. Из подобных маленьких фрагментиков складывался калейдоскоп их отношений.
— Ну, как идет жизнь в стране Гаторов? — поинтересовалась она, когда они сели обедать. Скотт был партнером в бухгалтерской фирме и на полставки преподавал в своем родном университете. Если не считать того, что она называла Флоридский университет страной Гаторов, а он считал Университет штата Флорида «этой другой школой во Флориде», соперничество учебных заведений вызывало лишь легкое подтрунивание друг над другом. Обычно они заключали в высшей степени сексуальное пари по поводу исхода ежегодного футбольного матча между ФУ и УШФ, которое делало их обоих победителями, а окончательный счет в игре оказывался неважным.
— Типично для этого времени года, — ответил Скотт. — Все продолжают думать о футболе, и лишь немногие начинают понимать, что уже середина семестра. На прошлой неделе я дал студентам проекты на семестр. Сейчас они донимают меня вопросами о мельчайших деталях, хотя никто даже толком не прочитал задания. Все по-прежнему. А как ты?
— На этой неделе запланировано официальное утверждение завещания по имению Бортен.
— Я знаю, ты будешь рада завершить это дело. — Имение Бортен уже несколько месяцев фигурировало в их разговорах.
— Мы нашли разумного судью, — объяснила она. — Если повезет, мы закончим все за пару часов.
— Отлично, — откликнулся Скотт. Неожиданно он заметил круги у нее под глазами, которые не смогла скрыть даже косметика. — Ты выглядишь утомленной.
— Я действительно устала, — ответила Дори со вздохом, как будто для нее было облегчением признаться, открыться ему.
— До ночи жгла лампаду в юридической библиотеке?
Она пожала плечами: