Дар

Как пришел в цирк? Пригласили — и пришел. Масштабность его привлекала, размах: одно дело — для трех сотен миражи творить, другое — для трех тысяч. Потому-то и с киношниками работать согласился — аудитория миллионная. Помните, каких он для «Аргонавтов» чудовищ создал? А к «Пришельцам с Черной звезды»? Да что там чудовищ! К «Империи Дракона» он весь антураж представил, без него бы ни один фильм из этой серии не вышел. Еще бы! Таких ящеров, змеев, таких фантастических тварей, дворцов, лабиринтов, космолетов еще никому сделать не удавалось. Сколько подобные декорации будут стоить, если их обычными способами мастерить, и представить трудно. Ну, это все известно, что об этом говорить…

Верно, выступления Леонида пользовались несколько скандальной славой, но иначе и быть не могло. Их запрещали под самыми смехотворными предлогами, а причина была одна — слишком сильное воздействие на психику зрителей. Это ведь, как вы сами понимаете, палка о двух концах — с одной стороны, всегда полный сбор, а с другой… Дети пугались до слез, сердечники валидол и нитроглицерин сосали, однако кто виноват? Разве во всех афишах черным по белому не было написано, что зрелища эти адресуются людям совершеннолетним и слабонервным делать на них нечего?

Врачи-то как раз не возражали, а все эти разговоры — о том, что Леонид высасывает энергию из зрителей и они после этого болеть начинают, — яйца выеденного не стоят, уж вы мне поверьте. Во-первых, никакими приборами это установить не удалось, во-вторых, когда Леонид на киносъемках миражи всяких чудовищ, космопортов, звездных баз и империй создавал, зрителей почти не было, а масштабы иллюзорных картин значительно превосходили его номера в цирке. Вы, молодой человек, почитайте труды по метафизике и парапсихологии, в них и без привлечения теории энергетического вампиризма с десяток объяснений его способностям можно отыскать…

На мой взгляд? Ну-у-у… Сам-то Леонид говорил, что все предметы и вещества имеют некую сокровенную внутреннюю энергию, этакое энергетическое поле, перестраивая которое он и создает миражи. Именно: не высасывает эту энергию, не отнимает ее, а определенным образом трансформирует на очень непродолжительное время и затем уже лепит из нее нужные образы. Я, наверное, не вполне понятно выражаюсь, но такие вещи вообще довольно трудно объяснять на пальцах.

А что люди? И люди имеют свою сокровенную энергию, чем же они хуже камней. И ее тоже можно использовать для создания миражей. Нет-нет, никакого противоречия тут нет. Это не жизненная, не деятельная, так сказать, а латентная энергия, которую люди все равно не могут реализовать. Каждый человек, вероятно, обладает большими скрытыми возможностями: летать, читать и передавать на расстоянии мысли, лечить и будущее предсказывать, — но почти всегда потенциал этот остается невостребованным. Ведь у Леонида его дар прорезался только после аварии: треснула штукатурка на стене, отвалился кусок известки, а под ним засиял красками фрагмент диковинной фрески, писанной старыми мастерами… Между прочим — чтобы уж закончить со столь модным теперь энергетическим вампиризмом, — Леонид утверждал, что лучше всего миражи у него получались поблизости от большой воды. Она, по его словам, лучший аккумулятор этой самой сокровенной энергии. Вода, а вовсе не люди.

Про Сидорчука рассказать?.. Средний был режиссер и крайне нетерпимый: чуть что — сразу в крик. Или это вы по поводу его смерти?.. Несчастный случай. Разве то, что его нашли мертвым на пустынном пляже с искаженным от ужаса лицом, что-то доказывает? Почувствовал человек удушье, сердечные сбои — вот вам и ужас на лице. Рядом никого, помочь некому — вот вам и внезапная кончина. И заметьте, это я с ним, бывало, ссорилась, — Леонид, он ведь очень выдержанным человеком был. На берегу моря?.. Ну, не знаю, что же, теперь все несчастные случаи, которые около воды происходят, на Леонида валить? Отмачивал он, конечно, разные штучки, не без этого: то появится вдруг в толпе давно умерший приятель, общий наш знакомый, то покажется, будто несется навстречу автомобиль на бешеной скорости или самолет пикирует — страшновато, спору нет, но к таким штучкам со временем привыкаешь.

А в общем, людям впечатлительным около Леонида тяжело было жить. Миражи эти порой из него так и рвались. Зацепит что-то его подсознание — мелочь какая-нибудь, пустячок, а пустячок этот порождает такой дикий, чудовищный образ, что оторопь берет. Помните сообщение о гигантском ящере, отечественном родиче Несси, которого отдыхающие видели якобы на Кавголовском озере? Его рисунки-реконструкции потом чуть ли не во всех научно-популярных журналах помещались — до того как Леонид стал в кино работать. Ну как же, жуткая такая тварь размером с семиэтажный дом из воды выходит! Ее, как назло, еще и с проходящей электрички заметили. Так что бы вы думали? Леонидовы шуточки. Мы тогда на пикник выехали, все купаться пошли, а он на какую-то корягу залюбовался, и рвануло у него из подсознания. И ведь знал, что нельзя, а вот поди ж ты! И все же хоть и страшновато было рядом с ним жить, но чертовски интересно, словно в другом мире, где нет ничего невозможного…

Знаю, знаю, что на него уголовное дело завести хотели! Из-за отсутствия улик суд не состоялся. Ну и заступники нашлись — кто из корысти, а кто из энтузиазма прикрыли Леонида от ханжей и дураков. Злое-то? Злое в нем, пожалуй, и правда было… Что же вы хотите — один крылатый среди ползающих!

Однако волей случая он, что ни говори, в разряд гениев попал, а судить гения по общим меркам — это, знаете ли, занятие неблагодарное. Леонид ведь и сам жестоко страдал от своего дара, сам боялся своих фантазий, своего разыгравшегося воображения. Темноты боялся: диковинный жуткий образ в темноте как-то сам собой лепится, вылезает из подсознания. Воды боялся, хотя плавать любил до умопомрачения. Как-то рассказывал он мне такой случай: плывет в маленьком озерке, где крупнее окунька размером с ладошку живности нет и быть не может, открыл глаза в воде и видит — поднимается к нему из глубины что-то огромное, темное, вот-вот острыми зубами в обнаженный живот вопьется, начнет выгрызать потроха, опутает липкими щупальцами, уволочет на дно… Рассказывает — смеется: «Знаю ведь, — говорит, — что это мое же воображение надо мной подшучивает, а ничего с собой поделать не могу», и в глазах — страх безмерный.

От этого-то страха он, скорее всего, и умер — зашлось сердце от ужаса и захлебнулся. При его-то фантазии он такую чертовщину измыслить мог — бр-р-р! Самый истеричный, самый жестокий ужас — он же безотчетный. Вроде бы и знаешь, что бояться нечего, и все же так и корчишься, так руки-ноги и сводит, так дыхание и захватывает…

Нет, отчего же, пробовал он лечиться, к психиатрам обращался, гомеопатам, шарлатанам всяким. Облучали они его чем-то, пичкали таблетками, снадобьями всяческими пользовали, да толку от них… Вовремя вы, Костя, напомнили про лекарства, покину я вас на минуточку…

Что вы, теперь меня такими вопросами не смутишь! Официально мы с Леонидом так и не зарегистрировались, хотя и были близки. У каждого свои увлечения случались, ссорились бывало, но как-то все равно рано или поздно все возвращалось на круги своя. Работа связывала, он ведь без меня как без рук был, а главное, я думаю, его успокаивало мое присутствие. Спасало от страха одиночества, не давало темному ужасу вырваться из глубин подсознания. Может, я что-то и упрощаю, но чем больше чудовищных тварей порождала его фантазия на потребу публике, циркачам и киношникам, тем более жуткие образы занимали их место. Да вон, взгляните на фото слева от трюмо — эта пакость одна из последних.

А началось-то все сравнительно безобидно, взять хотя бы случай с птицами, — на Финском заливе это было. Летают себе чайки, выхватывают из воды мелкую рыбешку, отдыхающие за ними наблюдают, посмеиваются. И вот, только одна птица в очередной раз на волну опустилась, как вдруг высовывается из темно-свинцовой воды уродливая рыбина и раз — откусывает чайке голову. Кровь фонтаном, все, кто видел, в ужасе — что за напасть, что за невидаль такая! Кто-то потом даже в газету про это написал — вот, мол, до чего строительство дамбы довело. А Леонид стоит бледный как мел, губы трясутся: «Я же, — бормочет, — не хотел этого! Господи, что за бред, что за кошмар такой неотвязный!» Страшно ему жить было, страшно!.. А дураки завидовали: «Нам бы его способности!» Ну, дураки они и есть дураки, что с них взять…