Unwonderland

– Чье это яйцо? – буркнула я.

– Нашел в Комитете. Не годится? – мрачно спросил коллега.

Я покачала головой:

– Таскаешь с собой лишний вес. Используй артефакты только из инструментов, из того, что держали в руках, причем чем дольше, тем лучше… Сколько раз повторять… – я горько вздохнула.

В качестве артефактов в ход чаще всего идут письменные принадлежности: ручки, карандаши, линейки; то, что применяют в быту: ножи, ложки, вилки; экзотические помощники профессионалов: скальпели, стамески, гаечные ключи. Сильные маги зачаровывают что угодно – от тапочек до собственных носов. Я тысячу раз объясняла напарнику, какие именно предметы больше подходят для нашей работы. Но он с упорством, достойным лучшего применения, продолжал таскать на обходы разный мусор. Может быть, пытался экспериментировать.

Честно говоря, никто толком не знает, как все эти заклятья работают. Да, мы используем формулы, как в физике или химии; считаем единицы энергии по карточке и все такое прочее, но какие именно процессы происходят с нами самими, нашим телом, душой, разумом, окружающим миром – тайна даже для самых сильных магов.

Нам дали возможность – и мы ею пользуемся. Дышим воздухом просто потому, что он есть. И пристально следим друг за другом, иначе мир погрузится в хаос.

– Может, вам чайку налить? – предложила хозяйка. Она нервно теребила полотенце в руках и выглядела расстроенной. Ну, шутка ли, так замусорить квартиру за сутки. Две комнаты были полностью черные, негатив тут был, как паутина: хоть ножом режь. Объяснила хозяйка это все тем, что застукала мужа в объятьях какой-то юной дамы… Короче, обычная бытовая чушь, которая портит людям жизнь.

– Нет, спасибо, тут дел на пять минут. Сочувствую вам, – сухо сказала я.

– Не выпишите направление к энергологу?

– У меня нет таких полномочий, – ответила я, – мы же только проверяем, как работают установленные заклинания, нет ли конфликтов. Если хотите, можете пригласить врача из районной поликлиники.

Я поглядела на работу Майло – одна из комнат уже была готова. Хорошо справился, не придраться. Вторая комната, спальня, была в ужасном состоянии. Я щелкнула пальцами – высвободился заряд энергии, где-то в Комитете с моей карточки списалось примерно 12—13 единиц. Многовато, придется вечером делать кофе вручную. Вот ведь неудачный день.

– Готово, квартира чистая.

Я сгребла о чем-то крепко задумавшегося Майло, и мы вышли в коридор. Он не тупой и не тормознутый, просто не очень приспособленный к жизни, если можно так выразиться. Приехал из поселка в пятнадцать лет, поступил в Варшавский колледж, проходил практику у одного очень слабого контролера, потом направили ко мне, поскольку у меня ни с кем сработаться не получалось.

Вообще, проку особенного от Майло не было – слабый маг, не очень сообразителен. Я воспринимала его скорее как телохранителя: огромный, плотный, выражение лица обычно такое, как у пещерных людей в учебнике по биологии… Плюс отвратительные манеры. Все от него шарахаются, хотя в общем-то Майло добрый парень и на моей памяти ничего зловредного не совершал.

Единственное, что можно про него вспомнить необычного – у Майло все время потрясающе странные сны. Спит он очень много, по одиннадцать-двенадцать часов. И сны запоминает просто отлично. В них обычно присутствуют перемещения во времени, жестокие убийства, полеты, и все это замешано так, что я просто диву даюсь, как такое помещается в голове у одного человека. Впрочем, мало ли, какая там жизнь была у Майло в деревне. Все эти сны тщательно записываются в дневник с пестрой обложкой – неизменный спутник коллеги все время, что мы работаем вместе.

– Молодец, хорошо все сделал, – сказала я и застегнула сумку, – осталось еще два этажа, и можно устроить обеденный перерыв. В вашем доме ведь все еще Пол контролер…

– Да, он, – ответил Майло, – ему меньше приходится вкалывать.

– Может, и нам помогут, подселят контролера хотя бы на пару этажей, – я вздохнула и побрела по лестнице вверх, – вообще, контролеров в нашем городе маловато. Для города с населением в шестьсот тысяч человек двадцать Комитетов – это мизер. В каждом Комитете по шестьдесят контролеров…

Внезапно Майло остановился, поморщился, ухватился рукой за стену.

– Все нормально?

– Вроде бы, – он посмотрел на меня мутным взглядом, – Хлоя, может, коридор грязный? Я не чувствую…

Я осмотрела серый кафель стен, прикрыла глаза. Грязи не было – никакой негативной энергетики.

– Да нет, все в порядке.

– Тогда несвежий завтрак, – хмыкнул Майло.

– И как у тебя вообще получается перепутать эти ощущения… – я продолжила спускаться по лестнице. – Эй, с тобой точно все нормально?

– Это определенно что-то… магическое, – ответил он, – но необычное, что ли.

– Может, тебе домой пойти? На что это похоже?

– Как будто кто-то что-то… Хищно ищет, – напарник наморщил лоб. Мне стало не по себе.

– Давай быстро здесь закончим и пойдем по домам, хорошо? – я похлопала Майло по плечу.

Жил он недалеко от меня. Ему досталась шикарная квартира – просторные комнаты, в гостиной паркетом выложен то ли компас, то ли роза ветров, много антикварной мебели и высоченные потолки. Но Майло из всего этого великолепия ценил только крепкую ванну на львиных лапах и широченную кровать: не чета всему тому, к чему он привык в деревне. Впрочем, все это с его слов – дальше гостиной он меня ни разу не пустил, и мы обычно болтали и сплетничали о работе, сидя на старом продавленном диване прямо под пыльным окном.

Майло в наш Комитет привез Ладислав Новак, сомнолог из Гданьска. По словам Майло, он обратился к нему за помощью, когда сны уж совсем стали надоедать. Тот немного позанимался с парнем и пристроил его на работу к своему другу, моему начальнику Кристофу Пройссу, и мне в напарники, чему я была совершенно не рада. Отношения у нас не складывались. А вот когда Новак зимой приехал навестить подопечного, произошла история, которая сблизила нас.

Дело было так: лютый, противнейший февраль, прилетает на самолете Новак из Берлина, и тут, по законам жанра, работники аэропорта теряют багаж достопочтенного пожилого господина. Ждали день, ждали два, и вдруг выясняется, что багаж-то не потерян, а кем-то украден прямо в аэропорту. Некий странный мужчина прихватил чемодан Новака вместо собственного. Конечно, Майло вызвался добыть багаж своего чудесного сомнолога самостоятельно, а полиции, мол, спасибо большое, вы и так немало потрудились и все прочее. В общем, мы с Майло собрались и поехали к незнакомцу в горный городок Закопане.

Про само путешествие мне вспомнить нечего, кроме того, что за три часа на старинной машине я замерзла так, как никогда в жизни не мерзла. Хорошо, что хоть водителя, Генриха, нам выдал Комитет – ничто не помешало весело провести время в дороге, распивая вкуснейший ликер. В общем, когда мы нашли похитителя в Закопане, явившись под его дверь, заметенные снегом, замерзшие и не очень трезвые, мужчина был в шоке настолько, что чуть не вызвал полицию, а удостоверения Комитета у нас вырвал и выкинул в сугроб. После ужасных десяти минут объяснений, кто мы такие и откуда, чемодан таки нам выдали, потому как мужчина оказался не коварным похитителем, а просто человеком рассеянным, и все пытался придумать, как бы этот самый чемодан вернуть.

Мы вернулись обратно к машине – и обнаружили Генриха на переднем сидении без сознания.

Что тут началось – вообще вспомнить страшно. Кажется, я сразу решила, что Генрих мертв и уверилась в том, что в его кончине обвинят меня. Почему я так подумала – и сейчас не понимаю, наверно, совсем отморозила мозги. Позвали мы чемоданного похитителя, притащили Генриха к нему домой и давай поочередно с Майло его откачивать разными заклинаниями. Водитель пришел в себя, рассказал, что забыл с утра выпить свои таблетки от давления, вот и отключился в жарко натопленном салоне, скажите спасибо, что не по дороге. Ну, кому в жарко натопленном, а кому в холодном, как склеп… Сейчас я об этом вспоминаю с содроганием: в ту ночь я изнылась, как капризная малолетка в «Детском мире».