Страница 5 из 7
Разочарование любителей фантастики, вызванное новейшей гипотезой, в частности астрофизика И. С. Шкловского, что жизнь во Вселенной, тем более разумная, - величайшая редкость, несколько притушило безоглядный оптимизм "галактической концепции", ставшей для фантастов и миллионов читателей одним из мифов XX века. Но это привело и к тому, что окрепли мотивировки, обрели реалистическое звучание романы и повести, посвященные освоению Внеземелъя, как непреложной задачи не столь уж отдаленного будущего ("Лунная Радуга" С. Павлова). Да и тема "контактов" с космическим разумом, казалось бы, окончательно исчерпанная, получила философское осмысление в плане социально-этическом. И не только в фантастической прозе (тот же "Пикник на обочине"), но и в таком реалистическом полотне, как роман Ч. Айтматова "И дольше века длится день".
Несмотря на то, что фантастические эпизоды на общем фоне заметно проигрывают (к тому же перепутаны астрономические величины и понятия), этот повествовательный слой понадобился Айтматову, чтобы подчеркнуть взаимосвязанность всех без исключения событий, творящихся на земном шаре, и представить себе, как некую этическую условность, не состоявшийся в современной политической ситуации, в силу неподготовленности разъединенного человечества, контакт с высокой инозвездной цивилизацией.
Современная научная фантастика, если даже сюжеты непосредственно и не привязаны к космосу, насквозь пронизана космическим мироощущением. Она приблизила к человечеству Вселенную, помогла почувствовать тончайшие диалектические связи единичного и общего, бесконечно малого и бесконечно большого, сложнейшие взаимоотношения между человеком и обществом, человеком и техникой, человеком и природой.
Релятивистская физика, вторжение в космос, в глубины микро- и макромира, умопомрачительные перспективы кибернетики и зародившейся генной инженерии все это раздвинуло горизонты фантастики, резко отделило ее от научно-познавательной прозы.
"Достоверность" фантастических замыслов ныне определяется стремлением уловить дух исследования, а не букву науки. Смелые допущения, которые еще несколько десятилетий назад могли бы показаться мистическими, отражают в прихотливых сюжетных сплетениях "сумасшедшие идеи" науки и парадоксы современного мира, во многих отношениях еще более фантастические, чем сама фантастика.
Нет ничего удивительного, что некоторыми из своих многочисленных граней она соприкасается с волшебной сказкой. Но с тем, однако, существенным различием, что необыкновенное в научно-фантастической сказке творится (перефразируя Г. Гуревича) не сверхъестественными силами, а природой или людьми (шире - разумными существами) с помощью науки и техники, наделенной абсолютным могуществом. Примеры таких построений - "Сказка королей", "Солнце входит в знак Девы" О. Ларионовой.
В этих условиях обновляется и шкала оценок. "Научность" становится не прямым, а скорее метафорическим выражением духа исследований, "фантастичность" - необходимым способом воплотить замысел именно в такой форме. Если же фантастический фон - декорация, прием себя не оправдывает. Значит, произведение эпигонское.
Фантасты берут на себя задачу моделировать ситуации, выходящие за пределы эмпирической реальности, ставить воображаемые эксперименты, посрамляющие обывательский "здравый смысл", ломать живучие метафизические представления, раскрывать специфическими художественными средствами диалектику мышления и диалектику мира.
Теперь фантастов интересует не наука сама по себе, а ее влияние на человека и общество, не техника как таковая, а социальные и нравственные последствия применения изобретений и открытий. Фантастические допущения - лишь сгусток того, с чем мы встречаемся сегодня или можем столкнуться завтра. И как бы далеко ни уводило воображение, действительность - отправная станция всякого "умственного эксперимента".
Фантастика учит постигать бытие в его безграничном многообразии, беспрерывном движении к будущему, в перспективе грядущих свершений и неизбежных, но преодолимых трудностей. Она помогает осмыслить грандиозность уже осуществившихся и неминуемых в обозримом будущем перемен, которые вносят в жизнь социальные движения нашего времени и научно-техническая революция.
В героях типизируются лучшие черты современников. В особых условиях и предельно обостренных ситуациях раскрываются беспредельные возможности человеческого ума и сердца. "Жизненная правда" грядущих дней соотносится с реальным историческим опытом, продолженным мысленно во времени. Потому и притягательны "идеальные" герои, что в них воплощены исключительные человеческие качества, которые, по нашим понятиям, станут характерны для людей будущего, когда разностороннее, гармоническое развитие, душевная щедрость, безупречная нравственность окажутся всеобщими человеческими свойствами.
Человек и среда в меняющемся мире - кардинальная проблема современной фантастики, в трактовке которой проявляется ее идеологическая направленность. Неразрешимые противоречия капиталистического общества в фантастических сюжетных построениях особенно зримы. Неверие в социальный прогресс заставляет писателей Запада рисовать безотрадные картины разграбленной, опустошенной Земли, космические войны, глобальные катастрофы, ядерные, экологические, демографические, информационные и прочие "взрывы".
Между тем современная фантастика, раздвигая пространственно-временные пределы, обретая в космическом мироощущении невиданную прежде масштабность, способна возвысить человековедческое начало до человечествоведческого. Глобальность происходящих в мире процессов притягивает мысли писателей к судьбам рода людского. От понимания направленности этих процессов зависит видение настоящего и будущего, зависит и содержание социальных моделей.
Позитивные представления опираются на фундамент материалистической диалектики. Приподнимая завесу грядущего, фантасты рисуют преображенную Землю, мудрых и счастливых людей, сумевших избавиться от скверн прошлого, залечить раны, нанесенные природе, приблизить время, когда, говоря словами Пушкина, "народы, распри позабыв, в великую семью соединятся". Отсюда интернационалистский пафос, столь же естественный для передовой научной фантастики, как и умение улавливать реальные тенденции исторического развития, что нисколько не ослабляет, а, наоборот, заостряет непримиримость ко всему негативному, ко всему, что мешает движению к коммунизму.