Anno domini

Теперь Вадим стоял в чужом доме и чистил зубы, склонившись над ванной. Это было то редкое состояние, в котором он начинал себя жалеть. Картины его жизни проплывали в сознании, и все они заканчивались потерями. Потерями родных, потерями друзей, потерями надежд. Он вернулся в дом, налил кофе и достал из ящика стола черновик недавно отправленного письма на домашний адрес матери будущего президента. Он знал, что эта пожилая женщина в данный момент находится в столице на лечении, но ведь она должна скоро вернуться и тогда, возможно, у ее сына появиться возможность прочитать это письмо. Вадим развернул лист бумаги.

«Уважаемая Варвара Тимофеевна! Я прошу прощения за то, что тревожу Вас, но у меня просто нет другого выхода. В последнее время я посвятил всего себя, все свои умения борьбе за победу на выборах Вашего сына. Я ездил в Киев, когда на Майдане жили люди, я написал две статьи в местную газету, хотя я не журналист. И я тщетно пытался связаться с Виктором Андреевичем для того, чтобы предложить ему свою помощь в наведении порядка в Украине. Несколько десятков писем я отправил в его адрес, но не получил ни одного ответа. Уверен, что письма эти до него просто не доходили, теряясь где-то у секретарей и цензоров. Поэтому решил обратиться к Виктору Андреевичу через Вас, надеясь на Ваше содействие.

Я слышал Виктора Ющенко в Киеве на Майдане, я много раз слушал его в прямых трансляциях по радио и телевидению. И это тот редкий случай, когда среди политиков встретился порядочный человек, которому можно верить и которого можно уважать. Мне очень жаль, что люди, окружающие Виктора Андреевича, в большинстве своем не производят такого же впечатления. Но что поделаешь — такова жизнь! Зачастую приходится общаться не с тем, с кем хотелось бы, а с тем, с кем необходимо. Еще мне очень жаль, что Виктор Ющенко, победив на выборах, не сможет выполнить все обещания и исполнить свои планы, которыми переполнено его сердце. По той же самой причине — из-за отсутствия патриотизма и честности в его окружении. Многие из тех, кого мы видим на телеэкранах рядом с Виктором Андреевичем, в первую очередь заботятся о своем кармане и будущих должностях в правительстве, а только после этого о народе Украины.

Варвара Тимофеевна, мне 35 лет, у меня есть жена и дочка. Я много читаю и еще больше думаю. Уже очень давно я пытаюсь понять смысл своей жизни и не нахожу ответа на этот вопрос. Но последние события, произошедшие в Украине, вдруг дали мне надежду: а может быть, мое призвание — сделать жизнь украинского народа счастливее и чище? Может быть, смысл жизни именно в самоотдаче ради других людей? И я сегодня полностью отдаю себе отчет в том, что готов бороться за этих людей, которым необходима помощь, которых надо оградить от взяточников, от лжецов в администрациях и бюрократов в дорогих кабинетах. Моя мораль гарантирует, что рука моя никогда не поднимется взять взятку, а язык никогда не предаст! Я знаю, что смогу оказать Виктору Андреевичу огромную помощь в той тяжелой работе, которая очень скоро начнется у него. Мне нужно, чтобы Виктор Андреевич услышал меня или хотя бы прочитал то, что я ему отправляю. Но, конечно, лучше всего, чтобы он дал мне возможность поговорить с ним и посмотрел в мои глаза.

Уважаемая Варвара Тимофеевна, я очень прошу Вас передать сыну это письмо, и тогда он сам сможет решить, нужна ему моя помощь или нет. А для того, чтобы немного стали понятны мои стремления и жизненные приоритеты, я вместе с этим письмом отправляю Вам две свои статьи и то письмо, которое я тщетно пытаюсь передать будущему президенту.

Заранее благодарю Вас за помощь, потому что уверен — она оказана Виктору Андреевичу даже в большей степени, чем мне. Я желаю Вам здоровья еще на долгие годы, спокойствия Вашей многочисленной семье и удачи Вашему сыну в его нелегком пути».

Вадим перечитал письмо дважды, свернул лист и кинул его обратно в ящик. Какая глупость пытаться пробиться к будущему президенту! У него столько забот, а вокруг него такая армия жаждущих власти, что они готовы съедать подобные письма, только бы они не были прочитаны. Кому в политике нужны честные люди? Политическая карьера — это длинная неустойчивая лестница, каждая ступень которой пропитана смолой интриг и утыкана иглами конкуренции. Кто он, написавший пару статей и переубедивший нескольких человек? Кто он по сравнению с воротилами бизнеса, которые кишат вокруг власти? Кто он по сравнению с депутатами, протирающими штаны в креслах Верховной Рады и прямо оттуда командующими деятельностью собственных заводов. Он всего лишь голос, один-единственный голос среди тридцати семи миллионов голосующих, которые в массе своей называются электоратом. Ему стало жаль старушку, ровесницу его собственной бабушки, умершей два года тому назад, за то, что ей придется прочитать это его бесполезное письмо, смысл которого скорее всего ее расстроит. Он подумал, что сам такой же, как и другие — безжалостный и циничный в достижении собственной цели, и ничем не отличается от политиков, которых только что поносил.

Вадим решил, что невозможно продолжать так издеваться над собой, ковыряясь в своей памяти, и сел на кухне почитать библиотечные книги. Сначала он открыл Кэндзабуро Оэ, от которого лет десять назад был просто в восторге, но после обеда не вернулся к этой книге, а взялся за «Доктора Живаго», о котором так много слышал, но до сих пор не читал. Вообще, отношение к Пастернаку у Вадима было двояким. С одной стороны, он восхищался его образованностью, но с другой — эта образованность выливалась в слишком замысловатый слог в его стихотворениях, и иногда Вадим даже не мог понять смысла написанного.

Сначала он прочитал жизнеописание самого автора и был поражен, узнав, что за «Доктора Живаго», запрещенного в Советском Союзе, но оцененного во всем мире, Пастернак был удостоен Нобелевской премии. Союз писателей был возмущен и безжалостен к лауреату за его мировую признанность, и Пастернаку пришлось отказаться от награды и почетного звания ради патриотической преданности своему народу и его идеям. Но правительство не оценило такой любви к Родине и запретило все театральные постановки его авторства, остановило издание его произведений, а готовый тираж переработали на макулатуру. «Пророков нет в отечестве своем!». Автор был уничтожен.

Начав читать само произведение, Вадим вдруг встретил фразу, словно о нем написанную. В одном из своих писем к будущему президенту он объяснял, что не стал примыкать к какой-либо партии и не стал обращаться в предвыборный штаб, потому что хотел в своей борьбе против старой власти сохранить объективность мнения и не поддаться, не затуманиться мнениями предвзятости. И вдруг в «Докторе Живаго» он читает: «Попадаются люди с талантом, — говорил Николай Николаевич. — Но сейчас очень в ходу разные кружки и объединения. Всякая стадность — прибежище неодаренности, все равно, верность ли это Соловьеву, или Канту, или Марксу. Истину ищут только одиночки и порывают со всеми, кто любит ее недостаточно». Ведь шестьдесят лет назад писатель говорил о нем, отвергшем любые точки зрения, кроме своей, потому что формировал ее честно, на основе собственной нравственности, без финансовой подоплеки и надежды на возможные будущие блага. Мгновенно улетучилась утренняя хандра. Вадим почувствовал, что оставленные без ответа его письма, обиды за невнимание к его персоне постепенно подточили его веру в победу демократии, утопили в сомнениях его надежду и уже почти заставили отказаться от борьбы, а ведь впереди целая неделя, еще один номер «Молодежки», еще десять тысяч читателей, которые, возможно, до сих пор не определились в своем выборе. Как может он бросить этих людей в такой ответственный для страны и для каждого ее жителя момент! В голове уже кружились будущие предложения, которые через несколько часов обретут форму газетной статьи. Вадим не нашел чистой бумаги и тогда взял несколько листов его предыдущей распечатки, перевернул их текстом вниз, сел за стол и открыл Библию.

В четыре часа утра он прошелся по дому, где в тишине посапывали приехавшие вечером жена и дочка, затем вернулся на кухню, взял стопку исписанных листов и еще раз все перечитал.